Схимники. Четвертое поколение - Сергей Дорош

– Не волнуйся. Понимаю не хуже тебя, что им нет места в охоте на убийцу. Учеников он смахнет не глядя. Человек, убивший Атамана… нет, если потребуется, свяжу всех четверых или замурую в ближайшую пещеру.

– Искатель, может, все же не пойдешь? И связывать никого не надо будет.

– Брат, хватит переливать из пустого в порожнее. – Я отрицательно покачал головой. – Нас здесь трое, и пойдем втроем.

– Тогда хотя бы не спорь с моим планом.

– Я его еще и не слышал.

– Да все просто. Чтобы выманить убийцу, мы с Императ… с Мечтателем сойдемся в поединке.

– Почему не мы с тобой, к примеру?

– Кто в нашу вражду поверит? А с Мечтателем мы давно друг на друга скалимся.

– Тоже верно.

– А ты останешься в засаде. Не забыл с разбойничьих времен, что это такое?

– Подобное вспоминается быстро.

– Вот и хорошо. Когда он появится, набросимся все втроем. Главное – взять его в треугольник. Тогда, даже применив «вопль гнева», он не сможет скрыться, вынужден будет пройти достаточно близко к одному из нас и получить все, что причитается.

– Отличная идея, – кивнул я. – Лучше и Механик не придумал бы. Жаль, мы лишаем себя маневра. Треугольник надо будет держать твердо, иначе может не сработать. Помните, после «вопля гнева» круг, который охватывают наши органы чувств, снижается практически до длины меча. Значит, сторона треугольника может быть вдвое длиннее, но не более того. Справимся?

– Ничего проще, – махнул рукой Мечтатель.

Ничего проще. Я не сказал брату, как он ошибается. Нас троих было слишком мало для победы. Нужно нечто большее. Несколько дней назад, а казалось, в прошлой жизни, Барчук победил ученика Атамана. Победил в безнадежном бою, потому что у него было что-то, стоящее дороже жизни. И сейчас нам нужно то же. Цель, суть схимы. Предназначение. Не осознав его, мы просто не сможем победить. И найти его предстояло мне, потому что братья об этом и не думают. Они словно бы отбросили схиму, вспомнив старые способы избавления от проблем.

Зануда и Бешеная вернулись усталыми, вспотевшими и повалились на войлок отсыпаться. Девушка додумалась перетащить подстилку в тень руин какого-то строения. А парень уснул на солнце. Он давно уже перестал обращать внимание на такие мелочи, как жара, холод, дождь или град. Для Зануды это стало частью тренировок, как в свое время для всех нас. Только нам это пояснил учитель, а он дошел своим умом.

Барчук же, спрятав меч в ножны, направился туда, где упражнялись ученики Императора. Я знал, что захочет он поговорить с братом. Решится ли? Это другой вопрос. Недотрога встретил его холодно, полностью оправдывая свое имя.

– Отойдем, Недотрога, – предложил Барчук.

– Зачем это? – окрысился тот.

– Столько лет не виделись. Неужели не найдем о чем поговорить? – И, чуть помедлив, добавил: – Брат?

– Вступив на путь схимы, я отрекся от прошлого. – Недотрога гордо вскинул голову. – Ты – его часть.

– Хорошо. Но тогда мы – братья в схиме, хоть и двоюродные. Пошли. Было ведь время, когда мы могли говорить друг с другом не сквозь зубы. Неужели это так уж плохо?

– Тогда мы были неразумными детьми.

– Хорошо же разума набрались, раз нынче скалимся друг на друга, как два пса.

– Чего ты хочешь от меня?!

– Когда-то я завидовал тебе – ведь ты был законным сыном нашего отца. А ты – мне, той любви, которую питал ко мне отец. Ты мог претендовать на отцовское наследие, даже на княжеский престол. Зато я унаследовал его мастерство, верность его воинов. Брат, отца давно нет в живых. Княжества Вилецкого – тоже. Что нам делить? Наша жизнь сейчас – схима, а ее, как дождя или солнечного тепла, хватит на всех. У каждого свой учитель. Скоро мы разойдемся, возможно, навсегда. Я не хочу, чтобы мы расстались врагами.

– Отцовский любимчик снизошел до брата? – Недотрога криво усмехнулся. – Знай же: перед тем как закрыть терем и поджечь его, отец изрек свою волю для всего народа. Он назвал наследником тебя. Нечестно, братец. Ты ушел, бросив всех, а я остался рядом, помогал, поддерживал. И что в награду? Место твоего слуги? На коврике у трона? О каком мире ты говоришь?

– Разве я в ответе за слова отца? Я ушел, оставляя тебе свободным путь к престолу. А ты отдал его безродному чужаку. Ты не был в Золотом Мосту, не видел, к чему это в итоге привело. А я – был. В чем ты винишь меня?

– В том, что ты вообще родился на свет. Я ненавижу тебя! Думаешь, не знаю, кого Император назвал своим наследником? Не меня, который первый назвал его учителем. Тебя – чужого ученика!

– Видать, хреновый из тебя схимник, коли, придя первым, ты столь мало постиг, – с горечью произнес Барчук.

– Нет, я приму его волю, как делал это всегда, даже не понимая. Если ты станешь Императором, все равно, постигну полностью схиму или нет, у тебя не будет слуги вернее меня, после того как учитель даст мне постоянное имя, тем самым подтвердив завершение обучения. Но моя ненависть навсегда останется со мной.

– Это глупо. Какой смысл служить тому, кого ненавидишь?

– А что мне, с мечом на тебя броситься? Получится еще глупее. Все равно ничего не достигну. Ты всегда владел клинком лучше. И нарушу волю Императора.

– Его зовут Мечтатель, – печально сказал Барчук.

– Для всех нас он – прежде всего вечный Император венедов!

– Ты глуп, брат. Мне жаль тебя. Возможно, эта глупость и ненависть не дают тебе принять схиму всем сердцем. На словах ты отрекся от прошлого, а на деле тащишь его за собой, словно неподъемные каменные глыбы.

– Не тебе меня учить!

– Не мне, в этом ты прав. Пусть Мечтатель занимается этим безнадежным делом. Я хотел спросить у тебя о своих людях.

– Они давно не твои! Ты бросил их, как и нашего отца, и наше княжество. Тебе достаточно знать, что они – слуги Императора, и каждый готов отдать жизнь по первому же его приказу. Ведь жизни эти – ничто в сравнении с Империей!

Братья не заметили, как к ним подошел Мечтатель. Я видел отпечаток печали на его лице, печали и безнадеги. Понял брат, что не тех людей набрал он в обучение.

– Недотрога! – Голос прозвенел сталью, как и должен звучать голос повелителя венедов. – Ты неправ кругом. Сегодня весь день занимаешься заготовкой дров. Заодно будет время подумать. Вечером расскажешь, в чем именно ты неправ.

– Слушаюсь, учитель. – Недотрога сник, отчего стал похож на побитого пса.

– Не волнуйся, Барчук, две сотни вилецких егерей сейчас отходят в Венедию с остальным войском – я не бросил его на штурм Золотого Моста. Их мастерство спасет многие жизни. От сотни Злобы, увы, осталось мало. Но сам он выжил. Пуля из мушкета попала ему в ногу. Такие раны даже мне не по силам. Кость была перебита, началось заражение крови. Ногу пришлось отрезать, но его самого мы спасли. Прости меня.

– Мне не за что прощать тебя. – Барчук злобно сверкнул глазами. – Злоба – воин. Знал, на что шел. Проси прощения у жителей Бочага, Ксара, Золотого Моста.

Не дожидаясь ответа, Барчук развернулся и пошел к нашей стоянке. Мечтатель печально смотрел ему вслед. Сейчас мой ученик очень напоминал того ратника, которым был когда-то. Прямая спина, твердый, чеканный шаг. Он не обернулся. По лицу я видел, что Барчук не сожалеет о брошенных в запале словах. Он бы перечислил всех, у кого Император должен был попросить прощения, если бы знал обо всех перипетиях строительства Империи. Да только сзади остался не Император, а Мечтатель.

Едва отряд под предводительством Самоты вышел на плато, псы сразу взяли след. Послушники спешили, понимая, как много времени потеряно и насколько я их опередил. Солнце медленно сползало за скалы. Высокая трава, которой поросло Гиблое плато, превратилась в алое море, колышущееся под легким ветерком с гор. В какой-то момент из него вынырнул волк. Собаки насторожились, но враждебности не проявили, лишь иногда поглядывая на Гордеца – ожидали, что скажет двуногий вожак.

– В жилах наших псов немало волчьей крови, – пояснил ант. – Дома они ведут себя по-другому, защищают скотину от волков. Но в лесу не считают их врагами.

Малышка провела глазами одинокого хищника. Был он крупным, матерым, но шерсть от старости побелела. Некоторое время бежал поодаль, не приближаясь и не отдаляясь, пока ночная темнота не скрыла его.

Уже ночью послушники вышли к моей первой стоянке. Гордец остановил всех, долго ползал вокруг, изучая следы.

– Непонятно, – наконец произнес он. – Здесь были конные и пешие, и похоже, была драка. Кого-то увели связанным, кажется. Вон обрывок аркана. Не знаю, что и думать.

Вдали раздался одинокий волчий вой. Псы Гордеца ответили нестройным хором. К полной луне, заливавшей серебряным светом руины заброшенного города, неслась песня, древняя, как само волчье племя.

– Какого цвета глаза у Императора? – вдруг не к месту спросил Кислота.

– Не помню, – ответила Малышка. – Я его лишь однажды видела. Да и то ночью.

– У убийцы с его лицом глаза были льдисто-голубые.