Эскадра его высочества - Алексей Барон

– Граф, хотите чаю? – спросила она.

И этот обыденный вопрос привел главного альбанского мятежника в легкое замешательство.

«Вот оно, – подумала Камея. – Вот это верно. Роль благожелательной хозяйки».

– Благодарю, ваше высочество. Но горничные, суета… Времени у нас не очень много.

– Обойдемся без горничных. Вам сколько сахару положить?

– Вы сделаете это сами?

– С превеликим удовольствием. Так сколько?

– Два кусочка, пожалуйста, – сдался Бельтрамоно.

– И, конечно, заварки побольше?

– Огромное спасибо.

Граф сделал глоток и прикрыл глаза.

– Чудесный чай, ваше высочество.

– Обыкновенный. Вы просто очень устали, ваше сиятельство.

– Нет, дело не в этом. Знаете, в жизни я повидал немало. Но впервые получаю чашку из рук принцессы.

– О, мелочи. В Поммерне к таким вещам относятся проще.

– Да, я слышал.

– Мы просто люди, граф.

– Просто люди, принцесса? – не без иронии переспросил Бельтрамоно.

– Надо стараться, – серьезно сказала Камея. – Давайте попробуем?

– Ну хорошо. С чего начнем?

– С того, что развеем слухи.

– И какие же слухи?

– Ни на одном из кораблей Поммерна нет Робера де Умбрина. И никогда не было, – выпалила Камея.

И со страхом стала ждать, к чему это приведет. Расслабившийся было граф напрягся. Лицо его приняло холодное, отчужденное выражение. Он поставил на стол чашку с недопитым чаем.

– Вы обиделись? – спросила Камея. – Извините, но было бы хуже, если б я об этом не сказала.

Бельтрамоно сделал над собой усилие.

– Безусловно, ваше высочество. Нет, я не обиделся. На вас и невозможно обидеться. Я знаю, что к моим переговорам с эпикифором можно относиться по-разному. Оправдываться не собираюсь, но ценю, что вы добровольно решили отказаться от этого способа давления. Однако откровенность за откровенность. Если вы рассчитывали, что в порыве благодарности я тут же помирюсь с королем, то этого не произойдет.

– Да, лично я надеялась. Но мои советники так не считали.

– Любопытно. Тогда почему же ваши советники не посоветовали хотя бы попридержать козырь?

– Для того, чтобы как можно быстрее расчистить путь к откровенности.

– Поздравляю. Похоже, это удалось. Но что дальше? О чем разговаривать? Противоречия очень глубоки.

– О них и разговаривать. Но прежде требуется узнать, правильно ли мы вас понимаем. Поможете?

– Нет проблем. Вот это – с превеликим удовольствием. Итак?

– Мы полагаем, что судьба страны, которой служили несколько поколений ваших предков и независимость которой вы сами столь храбро защищали, вам небезразлична.

– Что ж, в этом трудно ошибиться.

– Мы полагаем также, что необходимость проливать кровь сограждан для доказательства собственной правоты восторга у вас не вызывает.

– Нет, не вызывает. Я не фанатик.

– Но, возможно, вы максималист?

– Нет, не думаю. По крайней мере, принцип компромисса не отвергаю. Все дело – в деталях.

– В которых, как известно…

– Да. Вот именно.

– Вы не считаете, что, в зависимости от того, как разрешится нынешний кризис, Альбанис станет больше походить либо на Поммерн, либо на Покаяну?

– Нет. Это слишком большое упрощение. Почему, где есть два пути не может быть третьего?

– Третий путь может быть. Только бы не вниз…

– Смотря что считать низом.

– Могу я попросить вас о личном одолжении?

– Все, что угодно. Если это касается лично вас.

– Это касается лично моего понимания низа. Будьте добры, просмотрите несколько папок из этой большой кучи. Хотя бы бегло. Только посмотрите, хорошо?

Граф удивленно поднял бровь.

– Ну, что ж. В такой просьбе грех отказать.

Бельтрамоно взял верхнюю папку.

– «УНЗИБОЛАН ДЕ ФРИДО-БРАНШ», – прочел он. – Что это?

Камея пододвинула к нему свечу.

– В папках – судебные дела узников Бубусиды. Мы привезли их с острова Большой Аборавар. С теми, кто выжил, вы можете побеседовать лично. Их имена на обложках не обведены траурной каймой.

– Вы их захватили?

– Ни в коем случае! Мы их спасли. И сейчас лечим. С помощью альбанских врачей, кстати.

– Позвольте, ваше высочество! Все это в высшей степени гуманно, но напоминает… пропаганду.

– Смотря что считать пропагандой. Граф, неужели вы испугаетесь фактов? У вас в руках – подлинники. Я предлагаю всего лишь составить собственное мнение.

– Я боюсь не фактов, – вдруг признался Бельтрамоно.

– Тогда чего же?

– Как раз того, что вы предлагаете, ваше высочество.

– Не понимаю.

– Я боюсь собственного мнения.

– О! Это означает, что у всех нас появилась надежда, – с облегчением сказала Камея. – Хотите еще чаю?

– Герр шаутбенахт! Слева по носу судно, – крикнул марсовый сигнальщик. – Выходит из-под моста!

– Вижу.

Из-за высоченной опоры Белой Руки Карлеиза показался бушприт. Затем – бак с зачехленной пушкой.

– Муромский скампавей!

– Вижу.

– Это «Ежовень»!

– Понял. Да не кричи ты так… право слово. Что за привычка?!

Слаженно работая веслами, скампавей описал циркуляцию и затабанил под бортом «Поларштерна».

– Эй! – крикнул Стоеросов. – Сходня нужна! С леерами!

Старпом вопросительно глянул на Сванта. Тот пожал плечами.

– Подать малый трап.

По трапу, придерживая рукой бок, начал подниматься мужчина в шляпе и длинном плаще.

– Бог мой! Да это же…

– Вижу, – сказал Свант.

Он сбежал с мостика и помог гостю перешагнуть фальшборт

– Шумиха не нужна, герр гросс-адмирал?

Мак-Магон остановился, переводя дух.

– Ни к чему. Ну, что тут у вас?

– Все спокойно. Бельтрамоно явился, идут переговоры. Вы-то как?

– Да тоже ничего. Видишь вот, передвигаюсь. Королева сейчас где, в адмиральском салоне?

– Да.

– А переговоры идут в твоей каюте?

– Так точно.

– Давно?

Свант вынул карманные часы.

– Двадцать семь минут. Вы можете остановиться в каюте Геффке, герр адмирал.

– Не надо. Четыре стены мне порядком надоели. Прикажи вынести какое-нибудь седалище.

Проследовав мимо истуканами замирающих матросов, Мак-Магон тяжело поднялся на мостик и огляделся.

– М-да, – сказал он. – Западня. И ветра нет. Обидеть вас не пытались?

– Пока нет. Но пушки заряжены.

– Чем?

– Картечью.

– Правильно. Вот что. Распорядись-ка подать на «Ежовень» буксирный конец. У Свиристела сейчас народу много, вытянут вас на веслах в случае чего.

– Подать с бака, – коротко сказал Свант.

Геффке козырнул и убежал. Сразу после этого двое матросов притащили из кают-компании капитанское кресло. Свант не без ревности заметил, что его собственные приказы исполнялись несколько медленнее, чем мимоходом брошенное пожелание Мак-Магона. Матросы просто из кожи лезли. И не просто из почтения к чину. Уже смекнули, что и внукам можно будет рассказывать, что, вот, мол, собственными руками притащил кресло победителю боя в Пихтовой и сражения в Монсазо…