Вирикониум - Майкл Джон Харрисон

Кровь… И его невыносимое наследие.

— Поторопимся! — пробормотал он, стряхивая дремоту.

Карлик бросил на него сочувственный взгляд. Вечерело.

Они устали, по уши измазались грязью. И давно потеряли след Твари. Они приближались к месту, которое на картах принца обозначалось как «озеро Стоячий Кобальт», а также «Темничная Закись», «Тюремная Лужа» или просто «Гадюшник».

— В любом случае, речь о водоеме, — объяснил тегиус-Кромис.

Здесь охотники разожгли костер и разбили лагерь. Все трое чувствовали себя весьма неуютно.

— С тех пор, как мы сюда пришли, меня просто наизнанку выворачивает, — сообщил Распутник Кан. — Хорошо, что есть нечего.

Спутники принца разглядывали озерцо. Оно и впрямь оказалось мелким. На поверхности виднелись бугорчатые «подушки», образованные какими-то плавучими растениями. Лучи заходящего солнца уже не падали, а словно стелились по земле, ненадолго окрасив эти языки в милю длиной ультрамарином и цветом кошенили. Обрывки «подушек» время от времени прибивало к берегу; они были упругими и выглядели мерзко. Вдоль дальнего берега протянулись ряды бугорков и холмиков, покрытых влажной растительностью, похожие на отвалы на краю заброшенных каменоломен. Картина произвела на карлика совершенно неизгладимое впечатление.

— Это были дома, — восхищенно повторял он. — А болото когда-то было городом.

— Я знаю, — отозвался принц. — Есть карта, где они отмечены — правда, мне ее никогда не показывали. Некоторые знающие люди тоже придерживаются такого мнения, но мы полагаем, что это досужие домыслы. Большинство считает эти холмики естественными образованиями. На карте они обозначены как «каменные блоки».

Карлик не мог с этим согласиться.

— Когда-то здесь был город, — твердил он спокойно, но настойчиво.

Внезапно он вскочил, зажал нос двумя пальцами и забубнил, подражая ясновидцам Двора Марджери Фрай.

— Я ясно вижу его расцвет. Воистину, это Урокониум Севера! Я нарекаю его анти-Врико, и да станет он снова владением Матушки Моргант, Королевы всех империй земли!

Он торжественно взмахнул руками, потом изобразил фанфары, а под конец издал совершенно непристойный звук.

— Я нарекаю его так от имени всех своих подданных — в том числе и этого! — и он ткнул пальцем в сторону принца.

— Прекрасно. По такому случаю ты караулишь первым.

Солнце село и над Стоячим Кобальтом разлилось странное ровное сияние, которое окутывало все вокруг, точно полупрозрачная вуаль. Огонь вдруг стал апельсиново-рыжим и далеким. Остальные предметы словно покрылись мыльной пленкой. Это была лишь игра света, однако принцу казалось: стоит прикоснуться к кому-нибудь из своих спутников — и окажется, что они превратились в нечто похожее на серое мыло. Однако при таком свете вполне можно было писать. Тень пера скользнула по странице:

«Тогда Крапивника удалось подвесить за ногу в центре двух обручей, соединенных под прямым углом».

Если он погибнет, можно надеяться, что один из его приятелей заберет эти заметки и доставит в город. Там они попадут в библиотеку его Дома. Их внесут в каталог…

— Да хоть всю ночь, — отозвался Грязный Язык. — Я не какая-нибудь деревенщина, чтобы уснуть здесь, в сердце Жемчужины Северных Топей!

После, за разговором, тегиус-Кромис и Кан видели, как он медленно бродит вокруг поляны, время от времени исчезая из виду, то напевая или бормоча что-то себе под нос, то останавливаясь и прислушиваясь к журчанию воды, сочащейся среди зарослей тростника.

— Если наткнемся на след, то только случайно.

— Думаю, мы уже на полпути к южном берегу.

Они так ничего и не решили. Распутник Кан вдруг завалился набок и через мгновенье уже спал; во сне он похрюкивал и невнятно бранился. Заснул и тегиус-Кромис. Он проснулся лишь незадолго до рассвета, и то ненадолго — его разбудил холод. Принц подвинулся поближе к тлеющим уголькам и какое-то время лежал, сплетя пальцы за головой. Карлик до сих пор чувствовал себя на седьмом небе. Вот он зевнул, потер руки, успокоил лошадей… а потом произнес тихо, но внятно: «Это был город», — и глубоко вздохнул.

Утром Морганта обнаружили лежащим на земле. Он свернулся калачиком, изо всех сил обхватил колени руками, словно пытался вдавить их в грудь, и уже начал проваливаться в размякшую землю. На лице застыла гримаса страдания и одиночества. Карлик дрожал и выглядел беспомощным: что-то заставило его сорвать с себя одежду и разбросать ее. Он без конца повторял: «слизь, слизь»… или что-то вроде того, и больше от него было уже ничего не добиться.

— Ну, держись, — пробормотал Кан. — Остались мы вдвоем.

Позже Кан нашел клинок Морганта.

— Многие хорошо бы заплатили за эти ножны, — заметил он. — По-моему, они сшиты из кожи с конского члена. На юге делают такие штуки.

Он вырыл в грязи глубокое отверстие и опустил туда тело карлика.

— Этот малыш был одним из лучших бойцов, каких я знал. Такой быстрый…

Принц сглотнул и посмотрел на озеро.

— Моргант, Моргант!.. Должно быть, он отравился. Выпил воды или съел что-то… чтобы умереть.

С рассветом воздух едва согрелся. Теперь в воздухе закружились хрупкие снежинки — сперва словно нехотя, потом все более оживленно, пока Стоячий Кобальт не скрылся из виду, а болото не стало похожим на сады Гартен Босх, когда смотришь на них из окна на Монруж сквозь тюлевую занавеску. Если вы на миг сосредоточите взгляд на самих хлопьях, вам покажется что они падают очень медленно, а иногда даже зависают в воздухе… и вдруг закружатся, как мухи в пустой комнате в разгар лета, чертя замысловатые спирали, и вновь разлетятся, словно вдруг лопнула невидимая струна, что их связывала.

Снежинки кружились и опускались на берег озера; кружились и опускались на лицо карлика. Кутаясь в плащ, тегиус-Кромис коснулся носком сапога кучки земли и спихнул ее в яму.

— Это была Тварь, — проговорил он. — Все признаки налицо.

— Он сам себя убил, — упрямо твердил Распутник Кан. — Как Тварь могла его убить, когда он убил себя сам?

— Все признаки налицо.

Они продолжали сгребать землю в яму, пока ее не набралось столько, что ее можно было утоптать.

— Ладно. Двое из нас пока целы.

— Первый раз я услышал про Ламию, когда мне было шесть лет, — проговорил тегиус-Кромис. — Ночью раздался какой-то певучий звук… Мне объяснили, что это такое, а потом я узнал. История против нас. Мне следовало ехать одному.

— Ну, а вот мы взяли и поехали вместе.

Найти свежий след ничего не стоило. Вскоре недалеко от озера, у северной оконечности болота, они обнаружили старую башню. Растительность снова приобретала привычный вид. По желтовато-коричневому камню вились плети самого обычного плюща, из трещины под крышей свешивался наполовину засохший тернослив, в его скрипучих ветвях прятались птички. У подножия, цепляясь друг за друга,