Black Sabbath:история группы - Джоэл Макайвер

Кто-то из съемочной группы вызвал «скорую», но затем выяснилось, что машине «неотложки» не добраться до этого поля. Тогда Растон донес Оззи до своего квадроцикла и при­вез его в дом, стараясь как можно крепче держать безвольное тело музыканта. Затем Оззи отвезли в госпиталь и немедлен­но положили в реанимацию - сломанная ключица заблоки­ровала артерию, и, если бы ее вовремя не освободили, Оззи мог бы умереть от потери крови.

После операции Оззи подключили к аппарату вентиляции легких, без помощи которого восемь сломанных ребер превращали каждый вдох музыканта в непрекращающуюся аго­нию. Как только о происшествии сообщили Шэрон, она не­медленно вылетела из Америки, оставив шоу на сына Джека, который вел его в компании с приглашенными звездами вро­де Лэнса Баса из мальчиковой группы «N Sync». Кроме того, к Оззи сразу приехала Келли, которая в этот момент гастро­лировала по Великобритании со своим новым альбомом «Changes» (переизданной на лейбле «Sanctuary» версией ее первого диска «Shut Up»).

В этот момент Шэрон даже подумывала о самоубийстве: «Если бы Оззи ушел, я ушла бы вместе с ним. Я не хочу, да и не смогла бы прожить остаток своих дней без Оззи. Он - не просто любовь всей моей жизни, он и есть моя жизнь… Я бы выбрала путь трусливого бегства и приняла бы таблетки или еще что-нибудь. Я не из тех, кто способен застрелиться, - это слишком страшно. Определенно, я бы накачалась таблетками или алкоголем… Дети уже все выросли, у них своя жизнь, вокруг них много хороших людей. Они уже вполне способны идти своей дорогой и не нуждаются в моей помощи. Но я без Оззи не прожила бы ни дня».

Когда Оззи пришел в себя, он еще не мог двигаться, а ле­карства слегка туманили его сознание. Как вспоминает Шэ­рон, «через восемь дней Оззи вышел из комы, и мы смогли вздохнуть с облегчением. Я ужасно боялась, что он никогда не придет в себя: например, когда я ставила его самые люби­мые песни „Beatles", он вообще никак не реагировал. Когда он пришел в себя, его отключили от аппарата искусствен­ного дыхания, и он наконец стал дышать самостоятельно. Я могла лишь возблагодарить Господа. Сначала он время от времени просыпался, а потом снова погружался в кому. Первое время он был с нами только по паре часов в день».

Когда Оззи начал говорить, выяснилось, что у него не все в порядке с памятью. Шэрон: «Первые два дня, когда он про­сыпался, ничего не мог понять. Оззи вел себя как настоящий параноик, а в голове у него был полный кавардак. Он даже не понимал, что происходит, не мог отличить реальность оттого, что ему приснилось… Оззи упорно твердил мне, что в Уэльсе был взрыв. Мне пришлось терпеливо объяснять ему, что было на самом деле, а что - нет. Он даже заявил, что мы были в Букингемском дворце и встретили там принца Эдварда. Рассказывал, что Эдвард так стеснялся подойти и поговорить с нами, что прятался за спину брата Чарльза. Когда я сказала ему, что ни с одним из них мы даже ни разу не встречались, он мне просто не поверил».

Самому Оззи воспоминания об этом инциденте давались не без труда: «Я не знаю, где я был и сколько провел там вре­мени. Мне казалось, что прошли годы. Я был настолько рас­терян, что легко поверил бы, если бы мне сказали, что все это время я болтался вверх тормашками, одетый в килт! Я бы даже поверил в то, что успел потрепаться с королевой, стоя перед ней совершенно голым, - сам я не помнил ничего, только какие-то обрывки. Я то приходил в сознание, то снова его терял. Вот я куда-то иду по улице Бейконсфилд-Хай, а в сле­дующий момент я вдруг обнаруживаю себя в новозеландском Окленде. В другой раз я каким-то образом мгновенно пере­мещался из Монмутшира в гребаную Калифорнию. Я побывал везде: Швейцария, Амстердам… В какой-то момент мне по­казалось, что я нахожусь в Уэльсе с группой рыбаков из Азии. Ну не бред ли? Иногда это было просто странное сияние в тем­ноте, но там не было никаких гребаных ангелов, никаких фан­фар и уж точно ни одного существа с белой бородой».

Двадцать четвертого декабря Оззи, вопреки советам вра­чей, выписался из больницы, чтобы провести Рождество дома. Сначала он спал на специальной больничной койке, которую установили у него в комнате. Шэрон заметила: «Это должна была быть я, но в тот момент именно Оззи лежал на больнич­ной кровати. У нас как будто мода взялась держать их у себя дома. В этой семье мы прошли огонь, воду и медные трубы.

Мы столько пережили вместе с Оззи, что этот случай кажется всего лишь одной из последних неприятностей».

Когда Оззи выздоровел, он стал отзываться о пережитом на краю смерти с некоторой даже благодарностью: «Все, я близко теперь не подойду к этим гребаным мотоциклам. Я на­конец повзрослел. Эта чертова хрень чуть меня не угробила. Мне просто повезло, что я все еще жив и даже не парализо­ван… Если бы не Сэм, меня бы сейчас здесь не было… Он дважды спас мне жизнь. Эта авария была настолько серьез­ной, что я рад уже тому, что жив и могу ходить. Врачи говорят, что, если бы тогда на мне не было защитного воротника, я на всю жизнь остался бы паралитиком.

Этот случай можно считать чем-то вроде откровения, по­тому что прежде я всегда жил на пределе. Всю жизнь я рабо­тал, работал, работал. Я не мог себе признаться, что мне уже пятьдесят пять».

Позднее он посетовал, что управлял квадроциклом без шле­ма: «Эти мотоциклы - для детей и придурков, а я как раз придурок. Такие машинки - как газонокосилки с мощным автомобильным мотором, они созданы специально для сорев­нований и легко могут выжимать больше восьмидесяти миль в час. Они чертовски опасны, и мне следовало лучше это по­нимать. На них есть специальные наклейки, где написано, что всегда нужно надевать шлем, а я не обращал на них вни­мания… Умом я понимаю, что мне уже пятьдесят пять, но вот моя чертова задница считает, что мне все еще двадцать один. Я мог перепутать газ и тормоз. Так что если у кого-то из вас есть квадроцикл, никогда не забывайте надевать защиту… а луч­ше- сожгите адову машину».

Больничная жизнь казалась Оззи жуткой: «Ненавижу ощу­щение, будто моюсь в прозрачном душе посреди торгового центра. Я хотел домой. Меня тошнило от этих медсестер, док­торов, студентов и больных, которые постоянно меня окру­жали. Старался всех рассмешить - ну, кроме тех, кто умирал прямо у меня на глазах! А если говорить серьезно, то я не мог спокойно спать. Поначалу меня кормили через трубку. Но и когда я смог есть самостоятельно, то даже не притронулся к больничной еде. Я потерял вкус и обоняние, которые раньше меня никогда не подводили. Телевизор был размером с по­чтовую марку, и это тоже ужасно бесило. Доктора и медсестры проделали огромную работу, пытаясь вернуть меня к жизни, и я им благодарен за это, но в тот момент я хотел только вернуться домой, чтобы провести Рождество в кругу семьи».