Волчица советника - Елена Литвиненко

— А можно, мой телепорт будет не в Араас? Я… ну… я леди Алиссандру супом облила. Случайно…

Йарра хохотнул.

— А то, что ты стащила императорские регалии, тебя не беспокоит? Или скажешь, Син лично вручил тебе Разящего Дракона?

— Ка-какие регалии? — стало дурно мне. Он ведь не о сабле? Не о сабле, правда? Пожалуйста, Светлые! — Но ведь войны из-за этого не будет? — пролепетала я.

— Не будет, — все еще посмеиваясь, успокоил меня граф. — Вернем с извинениями и коробкой алмазов.

Глаза медленно, но верно полезли на лоб. Нет, сабля, безусловно, хороша, но шкатулка алмазов?!

— Это ведущая сабля, Лира, таких в мире всего шесть, — улыбнулся моему изумлению граф. — Она сама создает рисунок боя. Ты разве не чувствовала?

— Она дрожала и блестела, и… Ой, — вспомнила я ощущение намертво прилипшей к ладони рукояти и прорезавшуюся у стен особняка кровожадность.

— Ой, — снова хохотнул Йарра. Нынче у него явно хорошее настроение.

Ночевать Его Сиятельство, несмотря на причитания Рени о вреде гамака, ушел к матросам.

На кровать шлепнулся сверток. Плоский, длинный — локоть и две ладони, приятно-теплый.

— Это мне?

Глупый вопрос, и выражение лица Его Сиятельства было соответствующим.

Я протерла заспанные глаза и, закусив губу, скрывая улыбку, уже догадываясь, что обнаружится под легкой шерстью бело-лилового плаща, потянула завязки.

— Его закончили ковать утром.

Фламберг был точной копией моего первого меча. Одноручный клинок темной райанской стали с танцующими узорами-змейками, двойная гарда и обтянутая серой замшей рукоять — он легко покинул ножны, отразил меня и стоящего совсем рядом Йарру.

— Спасибо! Спасибо, господин!

— Одевайся и выходи, соня, — сказал граф. — Я буду на палубе.

И еще один сюрприз — синяя, в тон глазам, рубашка плотного шелка, а рядом с ней металлическая лужица. Корсаж не корсаж, корсет не корсет, — зашелестели кольца. Легкая, совсем не холодит, движений не стесняет, прикрывает грудь и спину. Да-да, с некоторых пор кольчуга — лучший подарок девушке.

Я надела подаренную рубашку, брюки, короткие сапожки. А вот согласия носить плащ цветов Виоре я еще не давала, цвета Орейо — палевый и коричневый. Я заколола свой плащ булавкой с тигриным глазом, закрепила перевязь с мечом и вышла… почти вышла, споткнувшись о порог.

Все триста человек экипажа стояли двумя шеренгами, образовав живой коридор. Лица серьезные, взгляд прямо перед собой, доспехи блестят. В конце коридора, на носу, Йарра. Граф кивнул, и я, изо всех сил стараясь не пялиться на солдат, неуверенно шагнула вперед. А когда они все разом, приветствуя, — неужели меня?! — гулко хлопнули кулаками по груди, чуть не подпрыгнула.

И снова гробовая тишина, только паруса хлопают.

Мне кто-нибудь скажет, что происходит?.. Ну пожалуйста, намекните хотя бы!..

— Ли-ра. Ли-ра. Ли-ра.

Не то голоса, не то стучащая в висках кровь.

— Ли-ра. Ли-ра. Ли-ра.

С каждым шагом все отчетливей и громче.

— Ли-ра. Ли-ра. Ли-ра.

Впереди граф. Глаза щурятся от утреннего солнца, на губах играет его обычная кривая усмешка, заменяющая улыбку.

— Ли-ра. Ли-ра. Ли-ра.

Йарра протянул руку, и я не решилась отказаться при всех.

— Ли-ра. Ли-ра. Ли-ра.

Я положила кончики пальцев на мужскую ладонь, и Его Сиятельство поставил меня рядом с собой. Весла разом плеснули по воде, разгоняя корабль, и галеас устремился в коридор из двадцати галер.

— Ли-ра. Ли-ра. Ли-ра.

— Это тебе, — наклонился ко мне граф. — ЛИРА! — заорал он и вытолкнул меня вперед.

— ЛИРА! — присоединились к Йарре триста луженых глоток.

— ЛИРА! — отозвались на галерах.

— ЛИРА! ЛИРА! ЛИРА!..

Это было как секс, и лучше, чем секс. И если вы не слышали, как несколько сотен людей в едином порыве выкрикивают ваше имя, — вам не понять.

— ЛИРА! ЛИРА! ЛИРА!

Это огонь в крови, это хлопающие за спиной крылья, от которых вот-вот взлетишь! Это высшая форма успеха, это победа, когда те, кто лучше, признают тебя равной!

— ЛИРА! ЛИРА! ЛИРА!

Раскрасневшаяся, торжествующая, я впитывала крики, купалась во всеобщем обожании и любви. Я заслужила это! Заслужила, лярвин дол! Я вела их — и они верили, они шли за мной! Я выгрызла эту победу, выдрала ее у князя, я справилась, я смогла! — и только сейчас в полной мере прочувствовала это!

— ЛИРА! ЛИРА! ЛИРА!

— …тебя, — сжал мои плечи Йарра.

— Что? — попыталась я перекричать оглушительный рев.

— Я… тебя!

— Я вас не слышу! — повернулась я к графу, надеясь прочитать по губам.

— ЛИРА! ЛИРА! ЛИРА!

— Неважно, — покачал головой Йарра.

Если не важно, то какого брыга он отбирает у меня эти мгновения восторга?!

— ЛИРА! ЛИРА! ЛИРА!

Я стряхнула с плеч его руки и запрыгнула на обводы борта над бушпритом, балансируя, раскинула руки навстречу морскому ветру, солью на губах ощущая вкус свободы, триумфа и своей победы.

Позже была забавная беседа с Рени Литами, заявившим, что поедет в княжество, — его, мол, всегда привлекали горные ландшафты, и разве графству Йарра не нужен целитель? А я на этого поросенка целое любое желание потратила! — и очень неудобный разговор со степняком.

— Забудьте о моих словах, госпожа, — глядя мне в переносицу, сказал Сэли. — Мои чувства не должны вас тревожить.

— Если ты хочешь уйти…

— Вы гоните меня? — Светло-карие глаза степняка стали коньячными, но быстро потухли.

Да. Нет. Не знаю.

Стыдно…

Я не хочу, чтобы он потом, как Алан, обвинял меня во всех грехах. Сэли успел стать мне другом — незаметно, исподволь. Я не хочу лишиться его спокойной уверенности и невозмутимости, участия и чуточку назойливой опеки. Но и мучить его не хочу.

— Решай сам, — спрятала я руки за спиной.

— Тогда я останусь, — кивнул Сэли. — Доброй ночи, госпожа, — поклонился варвар и пошел к противоположному борту. Хлопали от крепчающего зюйд-веста полы плаща, щелкали амулеты…

Коста умер.

— Яд, — вынес вердикт осмотревший тело Рени. — Что-то медленнодействующее, вызывающее трудности в работе легких.

— Угадаешь, кто его убил? — уже в каюте спросил меня Йарра.

В голову приходило только одно имя.

— Неужели Прайс?

— И это лишний раз подтверждает, что руку к нападению приложил князь. Главарю бунтовщиков дали яд, как только ты привезла меня на корабль, — Луар не собирался отпускать его живьем. Жаль, нет Сибилла, я бы велел ему считать своего помощника, — выплюнул последнее слово граф.