МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ №13 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Леонид Платов

— Да, да! — горячо подтвердил Драгомир. — Радист наш запросил «Партизан». «Партизан» — ваш «Краснодар». А уж как «Краснодар» нашел в эфире «Воскресенск», я не знаю. Вот радиограмма. Тебе! С «Воскресенска»! — Драгомир торжественно прочитал: — «Рады воскрешению из мертвых. Ждем здоровым, сильным. Впервые после ремонта вышли в море. План идет хорошо. По поручению экипажа БРТ-128: капитан Самокишин, первый помощник Селиверстов, комсорг Сваха, председатель судового комитета Рыжов». Хорошо!

— «Воскресенск» цел! — с наслаждением вслушиваясь в свои слова, повторил Олег. — Цел!

Он снова и снова мысленно повторял содержание радиограммы. Быстро таяли остатки страха перед встречей с товарищами. Поругают, без этого не обойтись. Пускай даже накажут. Стоит ли думать об этом? Зато он увидит душистый луг за Мирожским монастырем, Сороковой Бор, усеянный земляникой, черникой, увидит солнце, не тропическое — злое, лишающее человека разума, а северное — доброе и ласковое солнце, появление которого приносит радость, оживляет поля и леса, поднимает привядшую траву… Новая мысль заставила Олега встревоженно приподняться.

— Драгомир!

— Да, друже…

— Где моя шляпа?

Дрожащий голос Олега, испуганное лицо сдержали готовую сорваться шутку. Драгомир подавил улыбку и ответил возможно серьезнее:

— Целы твои вещички…

— Дай мне шляпу. — Олег волновался, не мог лежать спокойно. Даже слабость исчезла. — Очень прошу! Сейчас же. Это важно.

Драгомир смотрел на него сочувственно. Что с ним? Нервы разыгрались? Зачем понадобилась мальчику замызганная, грязная шляпа? Да еще так спешно!

— Мне нужна… — горячился Олег. — Очень нужна моя шляпа.

Драгомир успокоил его как мог и вышел из каюты. К странностям больного надо относиться снисходительно.

Каждая минуна ожидания превращалась для Олега в бесконечность. Он ворочался, мял ставшую неудобной подушку, вслушивался в чьи-то шаги по коридору.

Вошел Драгомир. Протянул шляпу Олегу:

— Цела! — Он улыбнулся. — И все пятна на месте.

Олег дрожащими руками взял свою видавшую виды шляпу, отвернул кожаную подкладку. Сложенный листок — пожелтевший от пота, почти черный на сгибах — был на месте. Олег развернул его и показал внимательно следившему за ним Драгомиру записанные столбиком имена и адреса.

— Эти люди сидели со мной в одной камере. Я должен сообщить о них родным.

— Не только родным, — сказал сразу посерьезневший Драгомир. — Пусть много людей узнают о них. Можно сфотографировать это?

— Не потеряй. — Олег протянул ему листок.

Драгомир вышел. Олег остался один. В долгую бессонную ночь он больше не думал о том, что ожидает его на родине. В памяти его ярко, зримо, до мельчайших подробностей проходили минувшие недели. Теперь, когда все это осталось позади, Олег уже представлял себе встречу с товарищами на «Воскресенске», их лица. А до нее было еще так далеко!..

Дмитрий Биленкин

ЦВЕТЫ ЛУННОЙ НОЧИ

Неоновые лампочки в ячейках-сотах, откуда быстрыми пчелами летели оранжевые лучики, погасли. Валя чертыхнулся и постучал по прибору. Молчание и темнота: улей космических частиц опустел.

Около часа Валя копался в схемах, проверяя контакт за контактом.

— Вырубилась линия, не иначе, — буркнул он.

— Микрометеорит? — Начальник лунной станции даже не поднял взгляда от лежавших перед ним графиков.

— Скорей всего.

— Что ж, прогуляйся. Сегодня полноземелие; говорят, красиво.

— Угу.

Он вынул из шкафчика тестер. Помахал рукой. Ему ответили тем же.

— Двадцати минут контрольного времени хватит?

— Скажем, полчаса. Пока.

— Пока.

Прогулка по Луне была для них будничным делом; однако ночь они знали плохо. Они лишь думали, что знают ее. Если бы они видели полноземелие, они бы так не думали.

Валя натянул скафандр, защелкнул шлем, проверил питание, связь; автоматика распахнула бронированную дверь тамбура, в спину ударил рванувшийся ток воздуха. Двадцать ступеней вверх, люк плавно отошел в сторону, сзади погасли лампы, и Валя вышел на поверхность: в лицо ударил свет звезд.

Покрытый фосфоресцирующей краской кабель выныривал из бетонного колодца шагах в пяти. Валя без усилия приподнял провод и двинулся к главному разводу, пропуская каждый сантиметр сквозь пальцы. Лунную ночь он видел лишь боковым зрением: мысли были заняты делом.

Метр за метром струилась бледно-желтая лента, уводя все дальше от станции. Повреждение обнаружилось у главного развода сети: маленькая червоточина пронизывала кабель насквозь. Валя отсек поврежденный участок, срастил концы, светящейся лентой обмотал края ампутации. Тестер одобрительно мигнул лампочкой: все в порядке, электронные пчелы опять снуют как ни в чем не бывало.

Валя выпрямился, чтобы минуту — другую беззаботно полюбоваться лунной ночью. Этого было достаточно.

Светила полная голубоватая Земля, расчерченная у экватора млечными полосами облаков. Ее свет уводил взгляд туда, где клубились звездные туманности. И дальше, в бесконечность, которая черной искристой чашей опрокидывалась, падала и не могла упасть, вызывая головокружение, на человека, стоящего посреди круга лунного горизонта. Минутная отдача сознания этому застывшему падению, и тело стало чужим, как во сне, легким, как в невесомости. Оно само рванулось навстречу холодному свету Земли. Нужно было лишь оттолкнуться, чтобы полететь туда.

Валя так и сделал: оттолкнулся и полетел, раскинув руки. Это было прекрасно! Долгий-долгий беззвучный полет над льдистым блеском камня, над провалами мрака, — парящая тень человека над равниной черного мира.

Есть прекрасные уголки природы — они радуют. Есть места мрачные — они угнетают. Но есть время, место и состояние колдовские. Кто хоть раз в тишине пустыни выходил навстречу свету полнолуния, тот знает это. Здесь все было усилено стократ мощью земного света. Валя летел и парил, бесплотно касаясь почвы, и время для него потеряло границы. Земля и Луна дарили ему фантастический сон наяву.

Сторожевой пункт разума не мешал: Валя держал направление к станции, он летел дорогой, исхоженной сотни раз. Существенное и второстепенное просто поменялись ролями: работа, станция, обязанности — все стало мелким, незначащим, когда в небе горела колдовская Земля.

Неслышимый толчок — парение, раскинув руки; опять толчок; уже десятый, а может, сотый. При каждом, как в сказке, из почвы выскакивал призрачный фиолетовый цветок лунной пыли. Выскакивал и опадал. Вновь и вновь. Валин полет оживлял цветы лунной ночи. Цветы, которые нельзя сорвать. И это тоже было невероятной действительностью сна наяву.