Глаз бури - Тэд Уильямс

Граф сел на постели, чертыхаясь. Сон отлетел и вернется нескоро.

Он не зажигал лампы, хватило и проблесков звездного сияния из узкого окошка, чтобы перешагнуть через слугу, спавшего у его постели. Он накинул плащ поверх ночного одеяния, сунул ноги в башмаки и вышел в коридор. Одурманенный своими бестолковыми беспокойными мыслями, он решил прогуляться.

Залы Хейхолта были пусты: ни стражников, ни слуг. Тут и там неровно чадили в стенных нишах факелы, догоревшие почти до основания. Хотя в залах никого не было, по темным переходам носилось какое-то бормотание - голоса стражников, решил граф, - из-за расстояния казавшиеся бесплотными и призрачными.

Гутвульфа передернуло. Что мне нужно, так это женщину, подумал он. Теплое тело в постели. Щебечущий голосок, каторый я могу по желанию-заглушить или дать ему волю. Это монашеское житье кого хочешь ослабит.

Он повернулся и направился к той части здания, где помещалась прислуга. Там была лихая кудрявая горничная, которая не откажет: не она ли ему рассказала, что ее суженый убит в битве у Бычьей Спины и что она страшно одинока.

- Если эта в трауре, ха! тогда быть мне монахом!

Большая дверь в комнаты прислуги была заперта. Гутвульф со злостью подергал ручку, но дверь была закрыта на засов изнутри. Он хотел барабанить в тяжелую дубовую створку, пока кто-нибудь не придет и не погасит гнева Утаньята, но раздумал. Что-то в безмолвных коридорах Хейхолта вызвало желание не поднимать шума. Кроме того, решил он, кудрявая красотка не стоит того, чтобы из-за нее ломали двери.

Он отошел, потирая обросший подбородок, и краем глаза заметил, как что-то бледное движется у поворота. Он резко обернулся, но ничего не увидел, прошел несколько шагов и заглянул за угол. И этот зал был пуст. Задыхающийся шепот пронесся вдоль коридора: низкий женский голос, бормочущий что-то как бы в приступе боли. Гутвульф повернулся и направился к своей спальне.

- Ночные миражи, - ворчал он про себя, - запертые двери, пустые коридоры - можно подумать, Узирис, что этот проклятый замок вообще покинут!

Он вдруг остановился и огляделся. Что это за зал? Он не узнавал полированных плит, странной формы стягов, висящих на стене, погруженной в тень. Если только он не заблудился, сделав неверный поворот, это должен быть один из залов часовни. Он вернулся к развилке в конце прохода и пошел другим путем. Теперь, хотя этот коридор не имел особых примет, кроме нескольких бойниц, он был уверен, что отыскал дорогу.

Он ухватился за низ одной из бойниц и подтянулся на сильных руках. Снаружи должен быть фасад или боковая стена часовни…

Пораженный, он отпустил руки и соскользнул на пол, колени подломились, и он упал. Быстро вскочил, - сердце его бешено колотилось - снова ухватился за подоконник и подтянулся.

Перед ним был двор часовни, погруженный в ночной мрак, как и следовало быть.

Но что же он тогда видел в первый раз? Там были белые стены и целый лес шпилей, которые он сначала принял за деревья, а через мгновенье признал в них башни - лес стройных минаретов, игл из слоновой кости, которые купались в лунном свете, как бы заполненные им! В Хейхолте не было подобных башен.

Но вот! Его глаза свидетельствовали, что все в порядке, все как обычно. Вот двор, вход в часовню, навес над ним, кусты по обе стороны дорожки, как спящие овечки. Надо всем этим он уловил погруженный в лунный свет силуэт Башни Зеленого ангела - одинокий перст, указующий в небо.

Он спрыгнул и прижался к холодному камню. Что же в таком случае он видел в первый раз? Ночной мираж? Нет, тут что-то не так! Это или болезнь, или безумие, или… колдовство!

Через мгновение он взял себя в руки. Успокойся, болван. Он встал, качая головой. Это плоды не безумия, но излишнего умствования, излишней женственной суетливости. Мой повелитель часто сидел по ночам, уставившись в огонь, и уверял, что видит там привидения. Тем не менее голова у него. была ясная до самой смерти, а прожил он целых семьдесят лет. Нет, это все мысли о короле, они не дают мне покоя. Черная магия может окружать нас со всех сторон, Бог его знает, уж я-то не стану спорить после всего, чего я насмотрелся за этот проклятый год, но ее не может быть здесь, в Хейхолте.

Гутвульф знал, что когда-то замок принадлежал "прекрасному народу", ситхи, - много сот лет назад, - но сейчас он был до того опутан заклинаниями и заговорами против них, что на земле не найти места, где их приветили бы меньше.

Нет, думал он, странные мысли меня одолевают из-за того, что так изменился король. Как легко безумны" гнев сменяется в нем детской тревогой!

Он подошел к двери в конце коридора и вышел во двор. Все было так, как он видел из окна. Одинокий огонек светился в одном из окон напротив, в личных покоях короля.

Элиас не спит. Гутвульф на минуту задумался. Он ни разу как следует не спал с того момента, как Джошуа начал интриговать против него.

Гутвульф прошел через двор к королевской резиденции. Холодный ветер овевал его голые лодыжки… Он поговорит со своим старым другом Элиасом сейчас, в эти пустые ночные часы, когда люди говорят правду. Он потребует разъяснений насчет Прейратса и этой жуткой армии, которую он созвал, насчет орды, которая налетела на Наглимунд, как белая саранча. Гутвульф и король были такими давними боевыми товарищами, что граф не мог позволить этой дружбе распасться, как ржавой кольчуге. Сегодня ночью они поговорят наконец. Гутвульф выяснит, какие трагические причины побудили его товарища к таким странным действиям. Это будет первая за целый год возможность поговорить без навязчивого присутствия Прейратса, который следит за тобой глазами хорька и ловит каждое слово.

Дверь была заперта, но ключ, дарованный при восхождении на трон ближайшему другу короля, висел на шее Гутвульфа. Солдатская практичность не позволяла ему снять ключ, несмотря на то, что Элиас давно не вызывал его для секретных поручений.

Замок не меняли. Тяжелая дверь беззвучно открылась, и Гутвульф обрадовался этому, сам не зная почему. Поднимаясь по лестнице к королевским покоям, он был изумлен, не обнаружив ни единого стражника даже перед внутренней дверью. Неужели Элиас так уверен в своей власти, что не боится покушений? Это как-то не вязалось с его поведением после осады Наглимунда.

Поднявшись по лестнице, Гутвульф услыхал приглушенные голоса. Неожиданно охваченный дурными предчувствиями, он нагнулся и приложил ухо к двери.

И нахмурился.

Мне следовало догадаться, подумал он с горечью, уж шакалий лай Прейратса я узнаю где угодно. Будь проклято это неземное отродье! Он что, не может оставить короля в покое?