Арлангур. Дилогия - Николай Степанов

– Можешь называть меня Харданом. – Мужчина отшвырнул изрезанную куртку в сторону.

– Я – Волнс. Твоих рук дело? – Помор потер ладонью большую шишку на лбу.

– Лучше приобрести шишак, чем потерять голову. Или ты не согласен?

– С этим трудно спорить, но мне нечем заплатить за свое спасение. Еще утром я считал себя одним из самых богатых людей, а сейчас у меня даже драгана нет.

– В этом мире ценность имеют не только деньги.

– Ты хочешь продать меня в рабство? – по-своему понял помор.

– Стал бы я тратить из-за этого свое здоровье! Нет, дело в другом. У меня есть несколько вопросов, ответы на которые могут с лихвой компенсировать оплату за твое избавление.

– «С лихвой» – это как? – заинтересовался Волнс.

– Ответишь – тогда узнаешь.

– Спрашивай.

– Ты узнал кого-нибудь из нападавших?

– Шутишь? Если бы я стал их разглядывать, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. – Разбойник пристально вгляделся в шрамы Хардана. – Погоди, а ты случайно не тот самый малый, который вчера днем…

– Да, тот самый, – перебил его Хардан. – Меня заинтриговало, кому это в военное время понадобились услуги целой сотни всадников побережья?

Помор рассказал о том, как три дня назад к его отцу обратился незнакомец с очень выгодным предложением. Он приехал в поселок один, без телохранителей, и сразу объявил о пяти тысячах едургов за непыльную работенку.

– Представляешь, – десятник возбужденно размахивал руками, – нам сообщили место, где находится тайник, и время, когда его лучше всего обчистить. Десятую долю обещанных денег чужак заплатил сразу.

– Вашему незнакомцу нужно было содержимое тайника?

– В том-то и дело, что нет! Он с нашей помощью хотел хорошенько напугать Горлинда, а сам даже не знал, что спрятано в пещере!

– Почему ты так думаешь?

– Когда мы ворвались в хранилище, там… – у Волнса даже дыхание перехватило, – ярохтаны! Отборные! Да еще мешками!

– Ого! – Хардан присвистнул. – И куда вы поехали с этими мешками?

– На встречу с нанимателем, – вздохнул десятник. – Он же остался нам должен четыре с половиной тысячи золотых.

«Богат наш мир на идиотов, особенно – на жадных, – подумал смотритель, глядя на сникшего молодца. – Неужели трудно было догадаться, что за СЛИШКОМ щедрые подарки приходится платить? И зачастую дороже, чем они стоят на самом деле».

– Давай вернемся на три дня назад. – Слуга Дербианта решил докопаться до сути дела. – Неужели ваши воины не проследили, куда подевался незнакомец, так легко расставшийся с пятью сотнями едургов?

– Конечно, проследили! – обиженно ответил помор. – Наши разведчики отправились за ним и добрались до небольшой рощицы у озера, где увидели странную картину.

– Какую?

– Представляешь: под деревом трава вытоптана копытами. Но к этому месту не ведет ни одного следа животного! Отпечатки сапог есть. Можно увидеть, как чужак шел к нам и как он возвращался. И все. Словно незнакомец прилетел на драгане, а потом улетел обратно. Такого же не бывает?

– Бывает всякое, – задумчиво произнес Хардан. – Насколько я понимаю, без добычи тебе к своим возвращаться не стоит?

Десятник кивнул. Если поморы, промышлявшие разбоем, не привозили с собой достойную добычу, дома их встречали враждебно. Волнсу, единственному выжившему из целой сотни, показываться в поселке было вообще небезопасно. Его могли посчитать трусом, и тогда одним всенародным позором дело вряд ли бы обошлось.

– Да мне и не на чем…

– Полагаю, что твои сведения могут стоить неплохих денег, – глядя прямо в глаза разбойнику, произнес смотритель. – Не хочешь поехать со мной к тому, кто их заплатит?

– Мне теперь все равно куда ехать.

– Тогда – вперед!

Мереди шли весь день и всю ночь. Только под утро они остановились на краю просеки. Широкая полоса выжженной земли в этом месте делила лес на две части.

На одной стороне сейчас находились люди и звери. Здесь шелестела листва, пели птицы, жужжали насекомые. Ярко-зеленая трава ласково укрывала землю шелковым одеялом. Совсем другая картина наблюдалась за просекой: карликовые деревья без листьев, грязно-синяя глинистая почва. Небо плотной массой закрывали свинцовые тучи, хотя над зеленым лесом не было ни облачка. Как будто именно тут, на просеке, пролегала граница между жизнью и смертью.

– Кажется, мы пришли, – сказал Прэлтон, наблюдая за необычным поведением животных.

Звери, особенно молодняк, нервничали, скаля зубы и роя мощными когтями землю. Некоторые пробовали крепость своих челюстей, перекусывая ветки кустарника. Однако никто не рычал и не высовывался на просеку. Беркланы, которых Прэлтон видел накануне возле деревни, носились по кромке леса, словно разминаясь перед схваткой.

– Вон тот у них за старшего, – указал Зарлатонг на крупного мередя с клоком седого меха над правым глазом, заметив, что именно к нему подошли животные, приведшие верингцев.

– Ты гляди, сколько тут зверья собралось! – удивился глава клана Быстрого огня. – Мереди, беркланы, оленгры… По-моему, я даже каких-то ящериц видел с серебряными коготками.

– Знаешь, что меня смущает? – Копьеносец окинул дикое воинство выразительным взглядом. – Откуда им известно, что врага следует ожидать здесь? Неужели у них настолько развито чутье?

– Вряд ли. Как я успел понять, здесь все живое является единым сплоченным сообществом, в которое приняли и нас.

– Ты знаешь – почему?

– Думаю, что иначе в этих краях просто не выжить. Никакое другое объяснение в голову не приходит. Тут ведь даже птицы не опасаются беркланов.

– Воздушная разведка! – догадался отец Арлангура.

– Скорее всего, да. А заодно и связь между войсками. Ты заметил, что в пути мы два раза изменяли направление после прилета стайки пернатых? К тому же возле вожака постоянно кружатся несколько птичек.

– Я пробовал пересчитать наши силы. Мередей сотни две, беркланов не меньше сотни, но их трудно сосчитать, постоянно бегают. Оленгров приблизительно столько же.

– Меньше всего людей, – заключил Прэлтон.

– Силища и без нас приличная, но как ею управлять?

– Скоро мы все увидим. У них в этом деле опыта больше, чем у нас.

Ждать пришлось недолго: скоро с докладом к командующему когтисто-зубастого войска явилась еще одна стайка пернатых, и почти сразу со стороны просеки донесся глухой пугающий шум.