Карты рая - Дмитрий Веприк

В последние дни старый букинист обнаружил в себе способность, которой раньше не мог добиться ни медицинскими процедурами, ни усиленными дозами снотворного. Чтобы задремать, ему достаточно было просто закрыть глаза и попытаться представить себя обвитым вокруг плоского жесткого диска гигантским змеем, который будет спать, пока не настанет пора проснуться. Может быть, еще века, может быть, еще тысячелетия, а может быть…

Но он не был змеем и поэтому просыпался. Приходя в себя, он снова слышал рев вскипевших океанов, треск раскалывающейся тверди и многоголосый вопль ужаса. Именно эти воспоминания мешали ему наслаждаться новой способностью. Поэтому, едва проснувшись, он тут же брал оставленную незнакомцем книгу и читал, пытаясь забыться. «…И еще было в них что-то ЗЛОВЕЩЕЕ, напомнившее ему звук черного водопада, — прочитал он, проснувшись в очередной раз. — Малыш заметался. Надо было спрятаться, но храм как будто специально построили с таким расчетом, чтобы в нем не отыскала укрытие даже кошка. Единственным местом — тут уж строители ничего не могли поделать — оказался алтарь с нишей для ключа. Малыш забежал за него, низко присел, а когда едва слышно скрипнула дверь, даже лег. И затаил дыхание.

Он так и не увидел вошедшего, а между тем это был какой-то одетый во все черное человек, сумевший пересечь храм, ни разу не попав в полосу света. Впрочем, даже если бы свет на него и упал, Малыш из своего укрытия все равно бы ничего не увидел. А вот черный незнакомец увидел бы его обязательно — если бы не кольцо, которое, как уже говорилось, блокировало все магические эманации. Так что оставшийся незамеченным, Малыш мог слышать шаги незнакомца — как он подходит к постаменту, некоторое время стоит перед ним, что-то рассматривая или задумавшись. А потом садится на одну из нижних ступенек.

Стало тихо. Черный незнакомец чего-то ждал, и минуту спустя Малыш услышал, что именно. Послышались шаги, в третий раз за эту ночь бесшумно открылась дверь, и в храм вошел еще один… Ну, скажем так, человек.

Если бы Малыш мог наблюдать за происходящим с какой-нибудь более удобной позиции, он бы увидел картину, с разных сторон озаренную четырьмя факелами и полную колоритных подробностей. Засунув руки в карманы, черный человек непринужденно сидел на уступе алтаря, возле ниши, и твердые поля шляпы бросали на его лицо густую тень.

— Как приятно, что ты не опоздал! — громко произнес он. — Нет лучше вежливости, чем точность. Пусть будут свидетелями все творцы миров — с тобой удобно иметь дело!

Факелы чадили и роняли искры. Дрожали множественные тени.

— Не стоит тратить время на любезности, — прозвучало в ответ. — Зачем ты хотел видеть меня?

— Разумеется, чтобы побеседовать с тобой.

— Очень хорошо. Я готов слушать тебя. — И, отстегнув свой меч, незнакомец в сером плаще устроился по другую сторону от реликвии.

Свет факела впервые упал на его лицо, и оно могло принадлежать воину, странствующему рыцарю, искателю приключений, трубадуру, бродячему поэту. Его собеседник имел облик иного склада. Седой, длинноволосый, с длинными белыми усами, свисавшими от уголков губ, он походил на чернокнижника, колдуна, черного мага.

Сухое начало разговора совершенно его не смутило.

— Что если для полной ясности я предварил бы беседу одной тебе известной, старой, но не потерявшей интереса историей? — предложил он.

— Я с полным вниманием выслушаю все, что ты мне расскажешь.

— Ты ведь не стеснен временем, ангел?

— До рассвета нам ничто не помешает.

— А как скоро будет рассвет?

— Когда мы захотим.

Черный человек продолжил не сразу. Засунув руку во внутренний карман, он извлек небольшой продолговатый предмет. Сорвав зашелестевшую прозрачную оболочку и оторвав зубами один из его кончиков, он достал затем маленький картонный коробок. Вспыхнул огонек. Брошенная спичка погасла в полете. Затянувшись, черный человек пустил к потолку расширяющееся колечко дыма.

— Я стану рассказывать так, как если бы взял в судьи нашему спору случайного слушателя, — сказал наконец он. — Сначала мне пришлось бы объяснить ему, что в нашу вселенную входят несколько тысяч обитаемых миров. Жители одних полагают свои миры уникальными и единственными, другие знают, что их число множественно, но окончательная истина открыта немногим. Следующее заблуждение состоит в том, что почти все они считают их очень древними на том основании, что мнимая память этих миров уходит в прошлое на многие тысячелетия и больше. На самом деле наша вселенная очень молода. Мы с тобой даже помним тех, кто наблюдал за ее рождением.

Новое колечко дыма уплыло в темноту.

— Мне пришлось бы рассказать, что мы с тобой входим в число хранителей этой вселенной, и я потратил бы немало времени, объясняя, что эта вселенная с ее мнимым почтенным прошлым вторична по отношению к одному-единст-венному миру, прародителю всех миров, некогда давшей им жизнь, а теперь опустевшей планете людей.

— Да, неподготовленному слушателю это было бы непросто объяснить, — согласился собеседник.

Черный человек кивнул.

— Если отвлечься от ее исключительности, планета выглядит довольно заурядно: на три четверти залитый водой шарик, третий по счету от невзрачной желтой звезды, — продолжал он. — Такой же заурядной кажется и ее история, она повторилась на многих планетах нашей вселенной. Когда ее суша, тогда монолитный суперконтинент, была еще усыпана вулканическим пеплом, в океане возникла жизнь, крохотные комочки самопроизводящейся органической слизи. Миллионы лет спустя первые дышащие атмосферным кислородом неповоротливые твари выползли на сушу, еще через сколько-то миллионов лет появились люди. Расселяясь по пригодным для жизни материкам, они за несколько тысячелетий истребили большинство крупных животных и превратили в пустыни цветущие саванны, выжигая их пожарами во время облавных охот. Когда обедневшая фауна становилась неспособна прокормить племена расплодившихся охотников, они регулировали численность населения в междоусобных войнах. Но кое-где, в долинах больших рек, где достаточно было кинуть зерно в удобренную разливами землю, стали возникать поселения земледельцев. Некоторые из них превращались в города и становились очагами первых цивилизаций. Эти цивилизации возникали в разных районах планеты, одни для того, чтобы некоторое время спустя неприметно исчезнуть, оставив развалины и кучки черепков, другие распухали в империи, спустя время гибнувшие под натиском воинственных соседей или ударами народных восстаний. Не припомню, сколько всего было этих цивилизаций, как они назывались и в каком порядке следовали. Но по-моему, это совершенно неважно. А важно то, что в ходе долгой кровавой истории люди изобрели в конце концов порох, телескоп, книгопечатание, университет, навигацию — вещи, очень изменившие их точки зрения на окружающий мир. За пугающей безграничностью океанов открылись неведомые континенты, мир стал шаром, а не плоским диском, небеса из хрустального купола — бесконечно огромной Вселенной, под грохот пушек зашатались стены феодальных замков, а под треск печатных станков — прежде незыблемые истины. Потом было сделано несколько революций, изобретены железная дорога и двигатель внутреннего сгорания, созданы теории естественного отбора, психоанализа и классовой борьбы. Полагаю, я не слишком затянул свою историю?