Второго шанса не будет - Сурен Цормудян

– Что же с хозяином твоим? Или хозяйкой… – Вздохнул Васнецов и прижал к себе медвежонка. – Ну и пусть ты радиоактивный. Ну и пусть…

Вдруг, лист железа отогнулся и в вагон вошел Людоед. Он свалил перед собой охапку реек и кусков фанеры. Отряхнулся и взглянул на Николая. Почему-то именно ему надо было занести дрова. Хотя собирал их Славик.

Васнецов друг остро ощутил, как глупо он выглядит. Но еще глупее было бы сейчас прятать медвежонка и вести себя как нашкодивший подросток. Пусть смеется. Плевать. Хотя, в глубине души Николай восхищался Людоедом, даже когда совершенно не принимал его противоречивые и жесткие поступки. И слышать насмешки от человека, которого уважаешь, особенно больно.

Крест не смеялся. Он, молча, посмотрел на плюшевого медведя. Затем прямо в глаза Николая.

– Как голова? – спросил он, кивнув и бросив мимолетный взгляд на лежащего Юрия.

– Полегче.

– Хорошо, – кивнул Людоед и снова посмотрел на медвежонка. – Решил его забрать?

– Я… Илья… просто… – Николай не знал, что ответить и чувствовал, что сейчас Крест, наконец, разразится хохотом и позовет остальных поглядеть на эту нелепую сцену.

– Не надо оправдываться, – нахмурился вдруг Илья, – Я все понимаю. Если ты будешь искать оправдания, то обидишь его.

– Кого? – удивился Васнецов.

– Медвежонка.

Крест говорил совершенно серьезно, и это обескураживало. Именно такой реакции Николай никак не ожидал.

– Илья… У тебя дозиметр с собой? – тихо спросил он.

– Да, – Крест кивнул, – давай его сюда.

Он без лишних слов понял, что хотел от него Николай.

Васнецов протянул медвежонка. Илья принял его очень осторожно. Замерив уровень радиации он улыбнулся и вернул игрушку Николаю.

– Норма.

– Спасибо, – прохрипел от волнения Васнецов. – Спасибо тебе Илья.

– Да не за что. Кстати, у него скоро лапа отвалится. – Людоед достал из кармана шинели тряпичный сверток и протянул его. – Держи. Тут нитки и иголка. Пришей.

– Спасибо, – больше Николай ничего не мог сказать. Он чувствовал, что сейчас расплачется. Но в этот момент в вагон вошел Сквернослов.

– Крест! Ну, где ты пропал? Варяг там матюгается во всю. – Сказал Вячеслав и вдруг уставился на своего младшего брата. – Опа! – усмехнулся он, – Коль, ну ты даешь. Это что такое… Головой сильно тюкнулся? – Он перешел на смех, – Ну детский сад ей богу!

Васнецов растерянно посмотрел на Людоеда. Тот прищурился, жуя кончик черного уса. Он иронично посмотрел на Сквернослова, затем перевел взгляд на Николая и поднял бровь. Он ждал реакцию Николая.

– И что ты смешное увидел, Славик? Отчего над Аленкой не смеялся, которая старше меня, но в куклы до смерти играла? – резко ответил Васнецов.

Сквернослов побагровел, нахмурился и сжал кулаки.

– Чего молчишь? – неожиданно и резко, Крест хлопнул Вячеслава по спине. – Тебе очень дельный вопрос задали. Ну?

Сквернослов молча посмотрел на Людоеда.

– Нечего сказать? Ну, так я скажу, дружок. Когда рядом старший брат, который может и питает к младшему любовь, но камуфлирует сантименты под постоянными насмешками и глупыми и часто неуместными шутками, то становится обидно. Когда рядом старший наставник, который дошел до того, что избил руками и ногами, пусть и за реальный проступок, но нереально больно, становится горько. Когда рядом умирающий товарищ, которому не можешь ничем помочь, становится стыдно. А когда еще и рядом злой морлок, у которого на счету столько человеческих жизней, что и вообразить фантазии не хватает, то вообще хочется отгородиться от всего мира. И все это называется очень просто. Одиночество.

– Да вы вообще шуток не понимаете что ли?! – воскликнул Сквернослов.

– Только если им время и место. А пока захлопни пасть и пошли работать. – Людоед подтолкнул Славика к выходу и пошел следом.

– Ну, вы даете ребята! – взмахнул руками Сквернослов и покинул вагон.

– Ахиллес! – воскликнул Николай осипшим голосом, торопясь пока Крест не вышел.

Тот обернулся. Такого обращения, судя по удивленному взгляду, он не ожидал.

– Что, блаженный?

– Я не считаю тебя злым морлоком.

Тот задумчиво покачал головой и, глядя в пол, ответил:

– Но я такой и есть. – И он ушел.

Николай крепко прижал к себе медвежонка и, уткнувшись в него лицом, зарыдал. Горько и отчаянно. Он оплакивал потерянное в дыму ядерного пожарища детство, о котором напомнила эта игрушка. Оплакивал мать, чьей ласки ему всегда не хватало. Оплакивал миллионы людей, которых не стало в один миг. И среди которых, возможно, был тот ребенок, который когда-то радовался покупке родителями этого медвежонка. Оплакивал Аленку с улицы Советской, о которой так неделикатно напомнил названному брату. Оплакивал Рану, которая тоже лишилась детства еще до рождения, а потом и жизни лишилась из-за его рокового выстрела. Оплакивал молоденькую безымянную людоедку, которая не знала ничего кроме потакания грязным желаниям своих клиентов и хозяев, и которая сгорела по прихоти Людоеда. Оплакивал девицу, которую сожрали заживо морлоки и которую он не смог спасти. Участкового Дыбецкого и его семью… Конфедерацких ребятишек, собиравших в бою опустевшие автоматные рожки… Андрея и Ульяну… И никого роднее, ближе и живее чем этот плюшевый мишка для него не было сейчас. Но в этих слезах горя и безысходности, несколько капель были радостными. От той затерявшейся в боли радости, которую подарил ему Людоед своим участием и пониманием…

…Здравствуйте. Данным письмом спешу сообщить, что, на мой взгляд, Вы (уж простите за дерзость) не в полной мере владеете обстановкой. Текст данного письма я продублировал и электронной почтой. Хотя, гложут меня сильные сомнения, что если и не затеряется и это письмо и то, что я отправил по электронной почте, в Вашем секретариате, то некоторые люди, перебирающие Вашу почту, уж точно застопорят его. И хуже всего, натравят на меня, извините за такую формулировку, узаконенных опричников коим никакие законы не писаны. Надеюсь, что принятые мною меры предосторожности позволят все-таки мне избежать больших неприятностей. Но моя боль и обида за нашу державу заставляет меня сделать данный шаг. Ни смотря на то, что это может повлечь угрозу моей жизни, или Вы просто сочтете меня за сумасшедшего, если прочтете его.

Вот несколько тезисов, которые я хочу изложить. Для начала хочу сказать, что, чего уж греха таить, в Вашем окружении достаточно лизоблюдов и подхалимов, которые будут рапортовать Вам об успехах. О небывалом подъеме. О том, что все мы идем правильным путем. Стоит включить главные каналы на телевидении и сплошь одни успехи и благодать, за исключением постоянных пожаров в домах престарелых и прочих интернатах. Вы, не смотря на занимаемый Вами высокий пост, всего лишь простой смертный человек и не можете объять необъятное. Но только голос адекватного представителя простого люда может пробиться сквозь толщу победных реляций (если конечно он действительно может пробиться) и донести Вам некоторые факты которые несколько разнятся с тем, что Вам говорят Ваши подчиненные.