Дипломатия Волков. Месть Драконов. Отвага Соколов - Холли Лайл

— И что же ты скажешь своим друзьям?

Ри вздрогнул и на мгновение задумался.

— Ничего. Даже если твой сон правдив, мы никак не сумеем защитить их близких, оставшихся в Калимекке. Но если я расскажу им всю правду, то они будут обречены на безысходный нескончаемый страх, и — возможно — это заставит их бездумно рисковать своими жизнями.

— Как так?

— На пути к Гласверри Хала мы будем проходить недалеко от Калимекки. Мы пройдем мимо Тысячи Плясунов, возле мыса Гофт повернем на юг и направимся вдоль берега. Чтобы попасть домой, они могут покинуть корабль у Гофта; а если они окажутся в Калимекке, то наверняка будут казнены.

Кейт задумалась. Прежде в душе ее жила надежда вновь увидеть своих погибших родных; теперь она знала, что этого никогда не будет. Любимые ею люди умерли, безвозвратно и окончательно. Души их уже попали в Вуаль, и пепел тел смешался с землею. Ей никогда не увидеть их. И следовало навсегда смириться с этой жестокой истиной.

— Ради их блага мы вправе надеяться, что преследующий тебя маг не знает о них, — ответила она.

Ри кивнул. Он вновь опустился на свою койку, и Кейт услышала, как расправляет одеяло. Ри долго молчал, и она, решив, что уже ничего от него не услышит, позволила себе скользнуть к пределам сна. Поэтому его внезапно раздавшийся голос удивил ее.

— Я обязан им жизнью, — задумчиво проговорил Ри. — И я должен обеспечить безопасность их семьям. Если я предал их, не зная этого… если из-за меня они потеряют своих родных, которым я гарантировал безопасность… Как тогда сумею я вернуть им свой долг?

Глава 16

Шли нескончаемые недели, погожие дни чередовались со штормами, однако на борту «Сокровища ветра» почти ничего не менялось. Кейт все еще не подыскала слов для объяснения с Яном и, поскольку тот держался отстраненно и даже отказывался смотреть в ее сторону, тоже не делала попыток сближения.

Не сумела Кейт примириться и с тесным соседством Ри.

В начале путешествия она надеялась, что сумеет привыкнуть к его присутствию и близкое знакомство позволит ей ощутить если уж не пренебрежение к нему, то хотя бы безразличие. Однако снедавшее ее желание становилось лишь сильнее с каждым днем, и усилия, которые ей приходилось затрачивать на создание магического экрана, чтобы хоть как-то ослабить воздействие на нее Ри, сперва удвоились, потом утроились, а затем и учетверились. Две полные Трансформации она провела в трюме, питаясь для возмещения энергетических потерь крысами; она велела Хасмалю запереть себя, ибо знала, что в облике Карнеи у нее не хватит силы воли выдержать присутствие Ри. Сперва она просто похудела, потом сделалась тощей; глаза ее ввалились, под ними залегли тени… словом, можно было сказать, что из зеркала в их каюте на нее теперь глядел призрак Джейти.

Наконец Хасмаль заявил:

— Так больше не может продолжаться. — Он сидел на койке, заново накладывая швы на свои сапоги. — Противясь ему, ты только убиваешь себя.

Но она лишь передернула плечами.

— Мы уже почти у берегов Иберы. Мы покинем корабль вместе с Зеркалом, и я никогда более не увижу Ри. А как только я окажусь вдалеке от него, мне станет легче.

Его пальцы искусно связали узел на жилке и принялись протаскивать иглу через отверстия, оставленные истлевшими нитками… жилка исчезала внутри сапога, как змея в крысиной норе.

— Хотелось бы, чтобы ты была права. Однако я не думаю, что расстояние ослабит соединяющую вас связь. Это магия, Кейт. Часть заклятия, куда более сильного, чем вы оба, и превышающего ваше разумение. И чары крепнут. Я впервые заметил их след еще до того, как он… ах да, спас нас. Прости, не нашел более подходящего слова. А теперь они связывают вас вместе словно веревка, доступная лишь зрению мага, такая толстая и прочная, что иногда мне действительно кажется, что я вижу ее собственными глазами.

— Веревку можно перерезать.

— Артерию тоже, но тот, кто делает это самому себе, умирает. И мне кажется, что эта штука скорее погубит тебя, но не отпустит.

— Никто не живет вечно. И я не могу забыть о собственной Семье, — негромко ответила Кейт. — Ри признал, что принимал участие в этой бойне, хотя, по его словам, был только вестником. Я не могу полностью довериться ему, а если бы и сумела это сделать, то какими словами пришлось бы мне объяснять духам убитых родичей причины, побудившие меня выбрать подобного спутника жизни? Разве имею я право обесчестить своих погибших родных любовью к Сабиру?

Хасмаль пожал плечами.

— Жизнь для живых, — сказал он. — Мертвые уже приняли свои решения и сказали свое слово при жизни. Теперь они умерли, а с ними умолкли и их языки, и их наказы.

Взглянув на него, Кейт приподняла бровь.

— Иберизм учит совсем другому.

— Ерунда! Иберизм — это государственная религия, созданная находящимися у власти людьми… теми, кто рассчитывает, что боги навечно сохранят власть за ними. Конечно, такое учение будет проповедовать, что усопшие предки могут влиять на твои поступки. Есть ли лучший способ противодействовать переменам и влиять на будущее из могилы?

Столь явная ересь на мгновение ошеломила Кейт и даже лишила дара речи. А потом она уткнулась лицом в ладони, пытаясь подавить припадок смеха.

— Ты прав, — сказала Кейт, взяв наконец себя в руки. — Клянусь всеми богами, ты прав. Мое семейство использовало Иберизм в качестве инструмента, а парнисс как собственные уста. Сабиры, Масшэнки, Доктиираки и Кэйрны поступали подобным же образом. Как бы мы ни ненавидели друг друга, все мы использовали Иберизм, и боги были благосклонны к Семействам — снова, снова и снова. Впрочем, за такие слова тебя выпороли бы на Площади Наказаний.

Напряженная ответная улыбка Хасмаля и боль, мелькнувшая на его лице и тут же упрятанная им, дали Кейт понять, что она невольно коснулась какой-то раны, однако спутник ее оборвал все расспросы, спешно заговорив:

— Ты права. Но раз тебе известна правда, прими ее. Используй в собственной жизни. Не терзай себя размышлениями о том, что подумают покойники. Не могу сказать, что я испытываю симпатию к Ри, но вы двое созданы друг для друга. Это действительно так, Кейт.

Прикоснувшись к его груди, Кейт наклонилась, чтобы заглянуть в опущенные глаза Хасмаля.

— Значит, ты нас сватаешь? Ты? Выходит, в этой груди тоже бьется сердце? А я думала, что плотские страсти тебя не волнуют!

Он усмехнулся.

— Почему ты так решила? Потому что я не увлекся тобой?

— Возможно. Обычно бывает иначе. — Она пожала плечами. — Проклятие Карнеи, как тебе известно, притягивает ко мне людей.