Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь! - Юрий Корольков

С дежурства Ирина вернулась поздно, и ей показалось, что звонок поднял ее ни свет ни заря. Она накинула халатик и пошла открывать. Мать уже возилась на кухне. В дверях стоял Юрка Ерохин. Он жил на той же площадке, в квартире напротив, и частенько забегал к Микулиным. Ирина догадывалась, что Юрка неспроста хаживает к ним, но было это ей безразлично. Она продолжала хранить в памяти встречи с Вадимом.

— Ты чего в такую рань? — нахмурилась Ирина.

— Хорошенькая рань! Обед скоро… Тетя Аглая дома?

Из кухни выглянула Аглая Алексеевна:

— Вы чего тут в прихожей шепчетесь?… Юрашка, выпей чайку стаканчик.

— Спасибо, я на минутку…

Ирина пошла умываться, Юрка зашел в кухню и торопливо достал из кармана тридцатку.

— Тетя Аглая, долг принес. Ирине только не говорите — не возьмет.

— Смотри-ка, или разбогател?

— Нет, в армию собрался. Там денег не нужно, — отшутился Ерохин. — Ну, я пошел…

На исходе лета Ерохин повстречал Володьку Жигалина, с которым не виделся несколько лет — почти с самой школы. Столкнулись в парке. Вот это встреча! Жигалин был уже старшим политруком. Шпала в петлицах, весь в скрипучих ремнях, подтянутый, в начищенных сапогах. А лицо оставалось таким же мальчишеским. И губы топорщил, как раньше, когда говорил. Он недавно получил назначение сюда, в старые края, — перевели из Воронежа. Служит в дивизии, которая стоит под городом, сейчас в лагерях.

— А ты все такой же, — говорил Юрка, разглядывая товарища. — Помнишь, как в колодец лазал?… Помнишь?

— Еще бы!… А где Маруся? Красивая была коса…

— Не знаю… Все разбрелись… Встречаю только Ирину. Мы с ней на одной площадке живем.

— Смотри ты!… А я, как приехал, стал тебя искать. Пришел, жильцы новые, никто не знает. Пошел к Ирине, тоже переехала. Хотел через адресный стол узнать, да все некогда… У нас такие дела идут…

Ерохин уговорил приятеля зайти к нему хоть на минутку. Здесь рядом, может, и Ирина дома.

Но Ирина дежурила.

— Ну, а ты как? — расспрашивал Жигалин. — Что делаешь?

— На комсомольской работе. Был инструктором, отслужил срочную службу, вернулся в обком, а сейчас ушел — не поладил с начальством. Вот взял бы меня в армию, а то тоска смертная.

— А что, может, и получится, — неопределенно ответил Жигалин. Он посмотрел на часы, заторопился. Ирине просил передать привет, обещал при случае заглянуть. А вот когда — не знает. Работать приходится за семерых.

Жигалин неожиданно зашел к Ерохину через несколько дней после их встречи.

— Ну как, не раздумал идти в армию? — спросил он, едва появившись в дверях.

— Нет! Кто же меня возьмет?

— Собирайся! Сейчас же иди в военкомат. Там о тебе знают. Газеты читаешь?

— Ты про Хасан? Неужели все так серьезно?

— Серьезно не серьезно, а люди нужны. Разрешили взять из запаса на политработу. Ты кто по званию?

— Младший командир.

— Так вот, товарищ младший командир, как у нас говорят: с вещами на выход… В батальон комсоргом согласен?

Жигалин рассказал, что поступил приказ — перебросить дивизию в район боевых действий. К исходу третьих суток предстоит сосредоточиться в районе высоты Заозерной. Один полк уже выступил, сегодня в ночь уходят остальные. Грузятся на товарной станции. Сначала пойдут эшелонами, дальше пешим порядком.

— Малая война? — спросил Юрка.

— Кто знает, говорят, все войны начинаются с малого — с первых выстрелов. Мы еще этого не проходили… — усмехнулся Жигалин. — Помнишь, как говорили в школе. Мне всегда казалось, что если война, значит, мобилизация, запись добровольцев на улицах, красные флаги, митинги. А сейчас посмотри — в городе тихо, все спокойно, никто и не подозревает, что, может быть, без пяти минут война…

— Так значит: уходили комсомольцы на гражданскую войну!… К кому надо явиться? — спросил Ерохин.

— Зайдешь прямо к военкому. Скажешь — из политотдела звонили. Военный билет не забудь… Я тебя подвезу, у меня машина.

— Гляди, какой важный!… А помнишь, спорили — этично ли комсомольцу разъезжать на легковой машине, когда все вокруг пешком ходят…

Вышли вместе, влезли под брезент газика, поехали через город. Вблизи военкомата Ерохин выскочил из машины.

— Не забудь, сегодня в одиннадцать на товарной станции, — напомнил ему Жигалин. — Там встретимся.

Через час Юрий вышел из военкомата с предписанием: младшему командиру запаса такому-то явиться туда-то для дальнейшего прохождения военной службы…

Потом он ездил на склад за обмундированием, забегал к тетке на работу, предупредить, что уезжает, а вечером перед отъездом зашел попрощаться к Микулиным.

Аглая Алексеевна, увидев Юрку в военной форме, всплеснула, по своей привычке, руками, заахала, заудивлялась:

— А я-то думала в тот раз — ты все шутки шуткуешь.

Юрка сказал — призвали на военный сбор, сегодня уезжает.

— Однако, не про ваш ли сбор нонче по радио передавали, — с лукавинкой ответила Аглая Алексеевна. — Опять японцы безобразничают, как раньше… — Она все понимала, все чувствовала, мудрая, добрая русская женщина!

Ирина сказала:

— Завидую я тебе. Юрка! Так бы вот на крыльях с тобой полетела!…

— А тебе, Ирина, на месте сидеть надо, — возразила Аглая Алексеевна. — Не рвись! Куда я без тебя денусь? Не пришло твое время.

Она заставила всех присесть перед дорогой, сама села на краешек сундучка, накрытого домотканым ковриком.

— Ну, а теперь в добрый путь, Юрашка! Береги себя. Помню, как я своего Александра Никитича провожала. Тоже вот так, второпях. Мы тогда только повенчались… Уезжал на неделю, а обернулось годами… Я уж к нему сама приехала. Семьсот верст через тайгу продиралась. Где пешком, где на подводах… Однако, тебе пора, Юрашка! Ступай, ступай!

Она ласково погладила его по спине, поцеловала. И Ерохин ушел с маленьким желтым баулом, придерживая свернутую в скатку шинель, перекинутую через плечо, как пулеметная лента.

29 июля 1938 года японские войска атаковали высоту Безымянную у пограничного озера Хасан. Бой приняли одиннадцать пограничников под командой лейтенанта Махалина. Высоту удалось отстоять. Пять пограничников было убито, шесть тяжело ранено. Лейтенант Махалин погиб в начале боя, живые продолжали драться, и ни один из них не покинул поля сражения до тех пор, пока японцы не откатились назад. Через день они предприняли новую атаку и заняли высоту Заозерную.

Первого августа из штаба Дальневосточного фронта на имя наркома Ворошилова поступило донесение:

«Противник, силой до полка пехоты, при поддержке дивизионов артиллерии, в 20.00 31 июля сего года перешел в наступление и занял высоты 64,4, а также 86,8 и 68,8…»