Быть Героем - Александр Николаевич Романчиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я сам не знаю, – едва слышно ответил Паша, – Но мне значительно легче.
– Легче? – переспросил волхв.
– Да. Я снова стал человеком, – прошептал Паша, впервые за долгое время искренне улыбнувшись.
На него накатила слабость, и он закрыл глаза. Но даже в таком состоянии Паша заметил, что в нем снова освободилось место для человеческих чувств. Ему показалось, что он снова способен радоваться, любить или грустить, чего не мог позволить себе на протяжении нескольких месяцев, с момента гибели Ясмины. Боль от ее утраты так и не настигла его, ее он пережил еще тогда, когда в одночасье утратил все свои чувства, теперь же он вновь вернулся в нормальное состояние, несмотря на то, что в нем все еще оставался один камень.
Павел проспал еще до вечера, а проснувшись, он почувствовал себя достаточно бодрым, чтобы встать с кровати. Его одолевал голод и необходимость посетить отхожее место. Как сказал волхв, Павел пролежал без памяти три дня. Этот срок не показался Павлу длительным, он давно уже привык отдыхать таким образом, ему даже казалось, что если он не будет периодически падать без сознания, может случиться что-нибудь ужасное.
Приготовления к празднеству в городе подходили к концу. Гуляния были назначены на завтра, таким образом, шестнадцатое августа было первым государственным праздником Анода. Точного названия этому празднеству еще не придумали, но события, которые собирались отмечать в этот день, были известны. Удачное завершение обряда и основание трех государств Анода. Анкус заверял, что обряд прошел очень хорошо, и возведенного барьера хватит не менее, чем на несколько сот лет. Все, что нужно для его функционирования, это подпитка его энергией, но для этого вовсе не обязательно вынимать из себя камни или приносить себя в жертву. Группе магов будет достаточно проводить обряд раз в несколько месяцев, который утомит их не больше, чем какое-либо чародейство среднего уровня.
Что же до основания государств, эльфы и гномы собирались разойтись по своим землям и основать там свои города. Номинально, все государства Анода были представлены одним лишь городом у реки Тока, который получил название Рала. Однако переселенцы верили, что не за горами тот день, когда их население увеличится и воздвигнет стены многих городов.
Утром Павел вышел в город, чувствуя себя полным сил и желаний. Ему хотелось улыбаться, ведь он давно этого не делал. Всю торжественную часть он безустанно улыбался, махал людям рукой и, казалось, был счастлив. Люди больше не раздражали его, более того, он был счастлив видеть их и говорить с ними.
С удовольствием сев за пиршественный стол, Павел плотно пообедал, не забывая так же плотно выпить. Хмель быстро ударил ему в голову. Вместе с трезвостью из него выходило и его безудержное веселье. Стараясь вернуть его, Павел прикладывался к своему кубку, полагая, что просто недостаточно выпил. Однако это не помогало.
Тогда он попробовал танцевать вместе с толпой чуть выпивших молодых людей, которые устроили танцы прямо около пиршественных столов. На город постепенно спускался вечер, горячее солнце августа отступало, уступая место теплому вечернему ветру.
Разгоряченные танцем юноши и девушки начинали уставать, Паша кружился вместе с ними, не желая останавливаться. Вдруг он заметил танцующую рядом девушку, которая то и дело норовила прижаться к Павлу, недвусмысленно улыбаясь при этом. Ее яркие, рыжие волосы напомнили Павлу о Ясмине. Сердце кольнуло болью, той болью, которую он не почувствовал тогда. В этот раз удар смягчил алкоголь, бродящий по его венам. Паша почувствовал, что мог бы увести с собой любую из этих девиц, ведь он герой – человек-дракон, спасший всех этих людей.
Паша взял девушку за руку, но та не смутилась, лишь сделав вид, что не ожидала этого. Не церемонясь, Паша повел ее за собой, оставляя шумное празднество. Паше было безразлично, где и как он будет проводить время с этой девушкой, имени которой он даже не хотел знать. Казалось, ее мысли были схожи с его, она молча следовала за ним, не задавая никаких вопросов.
Сам того не заметив, Паша позволил девушке вести его. Они пришли к высокому дому одного из немногочисленных родовитых переселенцев. Именно таким семьям предстояло стоять у власти в государстве людей Анода, как только здесь будет написан первый свод законов, создано первый управляющий орган и прочие атрибуты людских государств. И Паша пришел к этому дому с одной из дочерей его владельца.
«Хм, а ведь ты ничуть не благороднее крестьянки, если все, что мне было нужно, это взять тебя за руку»: подумал Паша, окидывая взглядом свою спутницу. Однако вслух он ничего говорить не стал. Не стала говорить и девушка, увлекая свою добычу за собой. Они не стали входить в дом черед парадную дверь, очевидно, опасаясь быть замеченными. Вместо этого девушка завела Павла на небольшую веранду за домом, которая была скрыта от людских глаз плотными навесами из ткани. Конечно, такие вряд ли заглушат звук соития, но Павлу было абсолютно наплевать, будут ли они замечены.
Не теряя ни секунды, Паша принялся раздевать свою спутницу. Та тяжело дышала и даже не думала ему мешать, напротив, принялась стягивать с него его нарядную, расшитую серебряной нитью, сорочку. Паше пришлось постараться, чтобы избавиться от ее наряда, пьяные пальцы никак не желали подчиняться, безрезультатно копошась в системе сложных застежек и подвязок. Однако желание девушки побыстрее начать не уступало Пашиному, она раздела не только его, но и себя, очевидно, будучи куда трезвее своего спутника.
На самом деле Паше была абсолютно безразлична ее красота и формы, но даже сквозь это безразличие Павел отметил ее природную привлекательность. Правильные черты лица с чуть курчавым, маленьким носом и яркими, широко открытыми голубыми глазами. Чуть покачивающаяся округлая грудь и тонкая талия.
Плотно прижав ее к себе, Паша набросился на нее как дикий зверь, но ей, очевидно, это понравилось куда больше, чем если бы он был нежен. Лишь к полному наступлению тьмы оба устали и откинулись на спинку маленькой кушетки.
Паша смотрел в потолок и пытался понять, отчего же его сердце вновь опустело. Прижавшаяся к нему девушка не вызывала более никаких эмоций, ни отвращения, ни жалости, ни желания. Ничего. Не хотелось ему и других, как и вина или других известных ему развлечений.
Одолеваемый алкоголем мозг тщетно искал пути решения этого вопроса, Паша просто не находил объяснений
