Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер - Дуглас Боттинг

Очень любил Джеральд чтение. «Помимо моих собственных книг, которые я читаю в постели вместо снотворного, — писал он, — я могу читать все, что угодно. Я совершенно всеяден в этом смысле и могу, к ужасу окружающих, одновременно читать пять или шесть книг, разбрасывая их по всему дому и читая по нескольку страниц, когда они попадутся мне на глаза. Дик Фрэнсис (замечательный писатель — я даже ревную!), книга стихов, энциклопедия по сексуальной жизни патагонских ласок, фразеологический словарь… Для меня дом без книг — все равно что пустая раковина. С любовью заполненный книжный шкаф дарит вам тысячи впечатлений, звуков, ароматов и блестящих идей. Книгами нужно восхищаться так же, как многие люди восхищаются драгоценностями, картинами или чудесами архитектуры. Огромная честь иметь возможность перелистывать страницы книги». Когда Джеральд находился в хорошем настроении и в кругу друзей, он начинал читать свои любимые стихи или цитировал отрывки из прозаических книг, как правило, юмористических. Он мог довести всех до слез, читая знаменитое стихотворение Льюиса Кэрролла «Морж и плотник». Если память подводила его, он на ходу сочинял собственные лимерики, по большей части непристойные.

Джеральд часто смотрел телевизор целыми вечерами. Чем более бессмысленной была передача, тем внимательнее он ее смотрел. Он безумно любил фильмы, но почти никогда не ходил в кино, ограничиваясь телевизором. Отвлечь Джеральда от фильма мог только визит друга. Он очень интересовался сверхъестественным и любил фильмы ужасов, особенно тщательно сделанные. Если бы он не стал зоологом, то наверняка выбрал бы карьеру кинорежиссера. Он всегда комфортно чувствовал себя в окружении актеров и режиссеров, в мире кино.

Джеральд очень любил музыку, оставаясь в этом абсолютным католиком. Он никогда не играл ни на каком музыкальном инструменте и редко пел. В классической музыке его вкусы отличались от вкусов Джеки. Она любила романтические оперы, он же предпочитал Моцарта и Вивальди. Джеки страстно любила джаз, Джеральд же увлекался кабаре и мюзиклами, хотя привлекала его и народная музыка разных стран и народов. 7 августа 1961 года он принимал участие в музыкальной программе Би-би-си. Тогда он выбрал для исполнения части из Восьмой симфонии Бетховена, увертюру к «Волшебной флейте» Моцарта, «Гимн Ему» из «Моей прекрасной леди», «Старомодного миллионера» Эрты Китт и «Песню гну» в исполнении Фландерса и Суонна, а также зулусскую музыку, андские мотивы и греческую народную песню, которую он впервые услышал еще в детстве на Корфу.

Джеральд часто рисовал. Обладая замечательным даром рассказчика и рисовальщика, он отлично справлялся с ролью лектора, оживляя свой рассказ набросками на доске. «Он мог увлечь огромную аудиторию Кембриджского университета на целых два часа, рассказывая о сохранении флоры и фауны, — вспоминал Джон Бартон, секретарь Общества охраны фауны и флоры. — И для этого ему нужно было всего несколько листов бумаги и фломастер. В конце вечера ему удавалось собрать сотни фунтов, продавая свои наброски… Он мог выступать еще более увлекательно, когда речь заходила о зоологах и экологах. Его шаржи были узнаваемыми, но не злыми. Сам же он предпочитал действовать, а не переезжать с конференции на конференцию».

К сожалению, не все творения Даррелла увидели свет, но он буквально бурлил от самых разнообразных идей. Он работал над пьесой «Дядюшка Эймос», действие которой разворачивалось на греческом острове, думал о мультфильме для детей, посвященном спасению животных, писал короткие рассказы, которые так и не были опубликованы, работал над поваренной книгой «Холестериновое питание», писал шпионский детектив под названием «Менгеле», автобиографический цикл для телевидения, мюзикл о Дракуле «Я хочу вонзить кол в свое сердце» (в нем были такие арии, как «Какой чудесный день, сегодня можно творить зло» и «Тебе есть что скрывать, доктор Джекил»).

Любимой формой поэзии для Даррелла всегда оставался лимерик. Он мог сочинять эти шутливые стихи в любое время дня и ночи, особенно после щедрых возлияний, и записывал их на всем, что было под рукой, — на подставке под пивной стакан, на меню, салфетках, клочках бумаги. Весной 1970 года после курса позитивной психотерапии, он снова вернулся к любимому занятию — к сочинению лимериков о животных. Джеральд создал грандиозный труд — иллюстрированный бестиарий, в котором были изображения двадцати одного животного и каждому из них был посвящен собственный лимерик. Свое творение Джеральд назвал «Бестиарием леди Саранны».

Эти нехитрые упражнения и занятия помогали Джеральду вернуться к нормальной жизни и спокойно взглянуть в лицо мира. Большую часть лета он провел в путешествиях по южной Франции, беззаботно пируя, пьянствуя и общаясь с друзьями. В конце июня он поселился в отеле города Арль вместе с огромным «гаремом», в который входили Джеки, Саранна Калторп, Пегги Пил и молодая американка Анна Валентайн. В Арле Джеральд встретился с Крисом Парсонсом, чтобы обсудить возможность создания телевизионной программы о своем любимом натуралисте, Анри Фабре. Но Джеральд не хотел медлить. Он признавался Парсонсу: «Я дошел до ручки, поэтому меня было бы лучше пристрелить». Вместе со всеми своими дамами Джеральд отправился навестить Лоуренса. «Мой брат приехал ко мне в сопровождении женщин, — писал Лоуренс Генри Миллеру. — Он путешествует с передвижным сералем, подобно турецкому паше. Или я что-то путаю? Это со мной часто случается». 7 июля вся компания собралась в квартире Одетты Маллинсон, жены Джереми, на Лазурном берегу, где им предстояло встретиться с Май Цеттерлинг и Дэвидом Хьюзом.

Они проводили дни в экскурсиях, походах по магазинам, купаниях, роскошных ленчах и сладком ничегонеделании. Джеральд часто оставался в одиночестве, чтобы поработать над новой книгой, пока все остальные развлекались на пляже. Он начал писать «Филе из палтуса» и 22 июля закончил работу. 4 августа за обедом у него случился сильный сердечный приступ. «У Джеральда впервые случился сердечный приступ, — вспоминала Джеки. — Приступ был очень сильным. За все время, что я прожила вместе с ним, это случилось всего один раз. Французский врач, а потом и невропатолог в Ницце сообщили мне, что приступ был вызван применением ужасного лекарства, прописанного в Англии, и алкоголем. Если он станет придерживаться режима, рекомендованного французскими врачами, его состояние нормализуется и стабилизируется». Французские врачи настаивали, чтобы он выпивал не больше полбутылки красного сухого вина, что казалось для Джеральда совершенно неприемлемым. Но он все же сумел справиться с собой и начал терять вес, набранный за время болезни. Джеральд стал выглядеть лучше и моложе.