Нейромант. Трилогия «Киберпространство» - Уильям Форд Гибсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Счастливо, Тереза.
Ничего не произошло. Она была наедине с биением собственного сердца.
Потом внешний люк «Сладкой Джейн» скользнул в сторону. Небольшого перепада давления оказалось достаточно, чтобы Марли выбросило наружу в темноту, пахнувшую чем-то старым и грустно человеческим – запах давно заброшенной раздевалки. В воздухе чувствовалась какая-то густота, нечистая сырость, и, все еще падая, Марли увидела, как за ней закрывается люк «Сладкой Джейн». Мимо скользнул луч света, качнулся, прошелся по стене и наконец нашел кружащуюся волчком Марли.
– Свет! – рявкнул хриплый голос. – Свет для нашей гостьи! Джонс!
Это был тот самый голос, который она слышала в капле-наушнике. Звук его странно отдавался в железной бескрайности этого места, пустоты, через которую она все падала и падала… Потом послышался резкий скрежет, и вдали вспыхнуло кольцо терпкой синевы, высветив дальний изгиб стены или обшивки из стали и литого лунного бетона. Поверхность стены была разлинована и испещрена картой тонко выбитых каналов и впадин, – очевидно, прежде здесь размещалось какое-то оборудование. В одних выемках еще держались шероховатые прокладки из расширяющегося пенопласта, другие терялись в мертвой черной тени…
– Зааркань-ка ее, Джонс, пока она не раскроила себе череп…
Что-то с влажным чмоканьем ударилось о плечо скафандра, и Марли, повернув голову, увидела прилипший плевок прозрачного пластика, за которым петляла тонкая розовая нить. На глазах та натянулась и рывком развернула ее. Пространство заброшенного собора наполнилось натужным стоном мотора, и медленно-медленно ее стали подтягивать, как улов.
– Однако подзадержались, – сказал голос. – Я все думал, кто будет первым. Так, значит, Вирек… Мамона…
Тут ее подхватили, несколько раз повернули. Марли едва не потеряла шлем, который поплыл было прочь, но кто-то сунул его ей обратно в руки. Сумочка, в которую Peз пихнула куртку и ботинки, описала дугу и врезалась Марли в висок.
– Кто вы? – спросила Марли.
– Лудгейт! – прогрохотал старик. – Виган Лудгейт, как тебе прекрасно известно. Кого еще он велел тебе здесь морочить?
Лицо старика, изборожденное морщинами, усыпанное пигментными пятнами, было чисто выбрито, но седые нестриженые волосы дрейфовали вокруг головы в приливах спертого воздуха, как морские водоросли.
– Извините, – сказала она. – Я здесь не для того, чтобы вас морочить. Я больше не работаю на Вирека… Я пришла, потому что… Я хочу сказать… я вообще уже не уверена, зачем сюда летела, но по пути я узнала, что художнику, который создает шкатулки, грозит опасность. Потому что есть что-то еще… Вирек думает, у этого художника есть что-то, что освободит его, Вирека, от рака…
Марли запуталась и умолкла, слова увязли в атмосфере безумия, которую ощутимо источал Виган Лудгейт. Теперь она увидела, что старик облачен в потрескавшийся пластмассовый панцирь древнего рабочего скафандра. На потускневшую сталь кольца под шлем были ожерельем налеплены дешевые металлические распятия. Его лицо оказалось вдруг совсем близко, и Марли ощутила запах гнилых зубов.
– Шкатулки! – Маленькие шарики слюны сворачивались у его губ, повинуясь элегантным законам Ньютоновой физики. – Блудница! Они – из длани Господней!
– Полегче, Луд, – раздался второй голос, – ты пугаешь даму. И вы полегче, леди, потому что старый Луд… ну, у него не так уж много бывает гостей. Совсем выбивают его из колеи, видите ли, но в общем и целом он безобидный старый хрен.
Повернув голову, она встретила веселый и спокойный взгляд широко распахнутых голубых глаз на довольно юном лице.
– Меня зовут Джонс, – сказал парнишка. – Я тоже тут живу…
Виган Лудгейт запрокинул голову и завыл. Звук диким эхом отразился от стен из стали и камня.
– Видите ли, – говорил Джонс, пока Марли подтягивалась вслед за ним по тросу с узлами, натянутому вдоль коридора, которому, казалось, не будет конца, – он обычно довольно смирный. Слушает свои голоса, всякое такое. Разговаривает сам с собой, а может, с голосами, не знаю. А потом на него вдруг находит, и он становится вот таким, как только что…
Когда он замолкал, Марли еще могла слышать слабое эхо завываний Лудгейта.
– Вы скажете, это, мол, жестоко, ну… то, что я его так оставляю. Но на деле так лучше. Он вскоре сам устанет. Проголодается. И тогда пойдет искать меня. Есть-то хочется, понимаете.
– Ты австралиец? – спросила Марли.
– Из Нью-Мельбурна, – ответил он, – или был, пока не поднялся по колодцу.
– Ты не против, если я спрошу, почему ты здесь? Я хочу сказать, здесь, в этом, этом… Что это?
Парнишка рассмеялся:
– Обычно я называю это Местом. Луд, он зовет его всякими разными именами, но в основном Царством. Считает, что нашел Бога. Правда-правда. Может, и нашел, если смотреть на это с такой точки зрения. Насколько я понял, до того как подняться по колодцу, он был кем-то вроде компьютерного мошенника. Не знаю, как именно его сюда занесло, однако старикана здешняя жизнь устраивает… Что до меня, то я в бегах, понимаете? Кое-какие неприятности, не будем вдаваться в подробности, – пришлось уносить ноги, да подальше. Ну так вот, я очутился здесь – а как, это уже отдельная долгая история – и нашел старого Лудгейта, который почти подыхал с голоду. У него был тут вроде какой-то бизнес, ну, продавал всякие вещички, какие находил в мусоре, и эти шкатулки, за которыми вы охотитесь. Правда, Луд для этого слишком уж сбрендил. Его покупатели появляются, ну, скажем, три раза в год, а он возьмет да и отошлет их прочь. Так вот, я и подумал, все равно, где прятаться, что здесь, что там, а потому я стал помогать ему. Вот и все, я думаю…
– Ты не мог бы отвести меня к художнику? Он здесь? Это очень срочно…
– Отведу, не бойтесь. Но это место строилось-то не для людей. Я хочу сказать, не для того, чтобы здесь жить, так что идти нам долго… Ну да никуда он не денется. Не могу гарантировать, что он сделает вам шкатулку. А вы правда работаете на Вирека? На этого суперпупербогатого старого пня из телевизора? Он ведь бош, да?
– Работала, – ответила Марли. – Несколько дней. А что до национальности, я бы сказала, что герр Вирек – единственный гражданин нации, состоящей из герра Вирека…
– Усек, – весело отозвался Джонс. – Все они одинаковы, это богатое старичье, хотя смотреть на них гораздо веселее, чем на какое-нибудь чертово дзайбацу… Ну разве бывает, чтобы дзайбацу покоцали, а? Возьмем старого Эшпула – мой земляк был, – который все это построил. Говорят, собственная дочь ему горло перерезала, а теперь она так же сбрендила, как старый Луд, забилась
