История куртизанок - Элизабет Эбботт

«Адам Вид» покорил литературную общественность в 1859 г. В дарственной надписи на рукописи, которую она преподнесла Льюису, Мариан так написала о том, чем ему обязана: «Моему дорогому мужу Джорджу Генри Льюису я передаю эту рукопись романа, который никогда не был бы создан, если бы не счастье его любви, озарившей мою жизнь». Еще точнее она выразилась в письме швейцарскому другу: «Под влиянием большого счастья, которое дарит мне супружеская жизнь, благодаря глубокой моральной и интеллектуальной симпатии, я, наконец, нашла свое истинное призвание»{308}.

Успех не упростил ее жизнь и не привел к радикальному изменению отношения к ней общества. Все больше мужчин искали с ней знакомства, но, как и раньше, они крайне неохотно позволяли своим женам находиться в ее обществе, считая ее аморальной. Одним из самых ярких примеров такого к ней отношения являло собой поведение ее родного брата Исаака. Успех «Адама Вида» воодушевил Мэриан, и она, стремясь к примирению с Исааком, решилась написать ему письмо, упомянув в нем о своем «муже». Вместо ответа Исаак прислал запрос своего адвоката, в котором тот просил представить ему документы о заключении брака. Когда Мэриан объяснила, что их с Льюисом соединяют скорее «священные», чем юридические узы, Исаак ее вновь отверг. В «Мельнице на Флоссе» Мэриан заклеймит двойной стандарт, в соответствии с которым общественное мнение осуждает женщин гораздо более сурово, чем мужчин.

Блестящий литературный успех Мэриан облегчил тяжесть финансового бремени, лежавшего на них с Льюисом. Пара перебралась из съемных комнат в большой дом, теперь им стало легче удовлетворять потребности Агнес. Льюис расплатился с долгами, и ему уже не нужно было браться за любую подвернувшуюся работу, лишь бы свести концы с концами. Он высоко ценил возникшую возможность выбирать для себя лишь наиболее серьезные и престижные проекты.

Льюис решил, что настало время рассказать сыновьям об истинном положении дел с его браком и о характере их отношений с Мэриан. Те восприняли его рассказ спокойно и после этого стали называть Мэриан «матерью». (Агнес они называли «мамой».) Позже она напоминала бестактным приятелям, обращавшимся к ней как к мисс Эванс, что она — миссис Льюис, поскольку взяла на себя все обязанности жены, и добавляла: «Даже дома у меня замечательный юноша восемнадцати лет зовет меня “матерью”, а двое других ребят, уже почти таких же высоких, так же называют меня в нашей переписке»{309}.

Несмотря на внезапно пришедшую славу, уверенность в завтрашнем дне и привязанность сыновей Льюиса, Мэриан продолжала испытывать приступы безотрадной тоски. Льюис приписывал их в основном ее социальному положению, поэтому он вновь решил урегулировать отношения с Мэриан, попытавшись развестись с Агнес. Однако получить развод за границей оказалось невозможно, как и в Англии, и Мэриан пришлось смириться с мыслью о том, что законным образом она никогда не станет миссис Льюис. Хоть она и говорила, что ей это безразлично, изоляция от общества обостряла ее душевную боль, которую она испытывала из-за отторжения от людей ее круга. Льюис скрывал от нее все отрицательные критические отклики на ее романы и знакомил подругу лишь с восторженными положительными отзывами. Он пояснял: «Принцип здесь такой: никогда не сообщать ей о том, что говорят другие о ее книгах, ни хорошее, ни плохое; если, конечно, речь не идет о чем-то особенно для нее приятном — о чем-то, что, как вам кажется, доставит ей особое удовольствие, помимо похвалы»{310}.

Но больше всего Мэриан поддерживала любовь Льюиса и его постоянная жизнеутверждающая забота о ней. Когда он болел, она старалась окружить его такими же заботами и вниманием, какие сама с благодарностью принимала, и вместо него ради заработка писала рецензии на книги. Она по секрету рассказала Барбаре Ли Смит, одной из немногих своих близких подруг, что их с Льюисом интимной жизни многие могли бы позавидовать, а также о том, что Льюис по-настоящему нежный любовник. Еще она дала понять, что они предохранялись от зачатия — либо занимаясь любовью в «бесплодные дни» менструального цикла, либо используя ненадежные многоразовые презервативы, которые были тогда в ходу, — потому что решили не иметь детей.

Шли годы, и по мере того, как росла ее слава, Мэриан медленно и нерешительно расширяла круг общения, приглашая по воскресеньям к себе домой избранных знакомых и друзей, восхищавшихся ее творчеством. Льюис за глаза называл такие приемы «воскресные услуги для народа». Проводя это время вместе с Льюисом в окружении почитателей ее таланта, Мэриан не опасалась оскорблений и вела беседы с поистине королевским достоинством. Когда в Англию приехал немецкий композитор Рихард Вагнер, она и его пригласила к себе. Ей чрезвычайно польстило желание встретиться с ней четвертой дочери королевы Виктории, восхищенной ее творчеством принцессы Луизы. После таких выдающихся светских успехов даже замечания о лошадином лице Мэриан стали сопровождаться благожелательными добавлениями, что она выглядит как красивая или как благородная лошадь.

Спустя двадцать четыре года после того, как она беззаветно полюбила Джорджа Льюиса, самый жуткий кошмар Мэриан стал явью. Тридцатого ноября 1878 г., после нескольких лет плохого самочувствия и месяцев страданий от мучительных симптомов энтерита и рака, ее любовник, которому тогда исполнился шестьдесят один год, скончался. По истечении двух с лишним десятилетий жизни «друг для друга и такой полной независимости от внешнего мира, что мир для них ничего не значил», горячо любимый спутник оставил Мэриан в одиночестве{311}. Горе ее было безутешным: она даже не смогла присутствовать на похоронах Льюиса. Мэриан заперлась у себя в спальне и долго рыдала, заставляя переживать прислугу.

Следующие несколько месяцев Мэриан посвятила памяти любимого человека. Она перечитывала многочисленные работы Льюиса. Она завершила его книгу «Проблемы жизни и разума». Она предавалась воспоминаниям о нем с ближайшими друзьями. Она ходила к нему на могилу. Она чувствовала рядом с собой его присутствие, как будто он, обернувшись привидением, ее утешал. Она заверила в суде его завещание, согласно которому он оставлял в наследство сыновьям свои авторские права, а все остальное передавал «девице Мэри Энн Эванс». Она истребовала свою собственность, которая была зарегистрирована на имя Льюиса, официально сменив собственную фамилию на фамилию Льюис — на ту фамилию, которую постоянно демонстративно себе присваивала. В конце концов, она перестала горевать, в душе осталась лишь тоска и мука от потери лучшего друга, самого близкого человека, советчика, критика и любовника.