Владычица озера - Анджей Сапковский

***

– Из-за тебя, – укоризненно сказал ведьмак, – из-за тебя, любовник отлученный, мне тоже пришлось бежать из Туссента, словно какому-то изгнаннику или преследуемому. Я даже не успел увидеться с...

– С Фрингильей Виго? И не увиделся бы. Она вскоре после вашего отъезда, еще в январе, отбыла в неизвестном направлении. Попросту исчезла.

– Не ее я имел в виду, – кашлянул Геральт, видя, как Цири с интересом прислушивается. – Я хотел встретиться с Рейнартом. Познакомить его с Цири...

Лютик уставился в гриву Пегаса.

– Рейнарт де Буа-Фресне, – пробормотал он, – где-то в конце февраля погиб в стычке с партизанами на перевале Сервантеса, в районе сторожевой башни Ведетта. Анарьетта посмертно почтила его орденом...

– Заткнись, Лютик.

Лютик заткнулся, на удивление послушный.

***

Май длился, разгорался. С лугов сбежала яркая желтизна осота, сменившаяся пышной, немного припыленной и летучей белизной одуванчиков.

Было зелено и очень тепло. Воздух, когда его не освежала краткая буря, был плотным, жарким и липким, как крупник [горячая водка с медом и пряностями.].

Двадцать шестого мая пересекли Яругу по новенькому, беленькому пахнущему смолой мосту. Остатки старого моста, черные, закопченные и обугленные балки, виднелись в воде и на берегу.

Цири сделалась неспокойной.

Геральт знал. Знал ее намерения, знал о планах, о договоренности с Йеннифэр. Он был готов. И все-таки мысль о расставании болезненно уколола его. Будто там, в груди, внутри, за ребрами, дремал и неожиданно проснулся маленький вредный скорпион.

***

За руинами сожженной корчмы, на развилке дорог за деревней Укропня стоял – возрастом, пожалуй, за сто лет – раскидистый черешневый дуб, сейчас, весной, усыпанный маленькими паучками цветов. Население всей округи, даже далекой Спалли, привыкло использовать огромные и достаточно низко расположенные ветви дуба, чтобы вешать на них досочки и таблички, содержащие различную информацию. По этой причине дуб, выполняющий для людей роль связующего звена, именовался Дубом Познания Добра и Зла.

– Цири, начни с той стороны, – скомандовал Геральт, слезая с лошади, – а ты. Лютик, посмотри с той.

Развешанные на ветках досочки колебались на ветру, сталкивались, словно колотушки.

В основном здесь сообщалось об обычных после войны поисках пропавших родных. Много было объявлений типа "ВЕРНИСЬ, Я ВСЕ ПРОЩУ", немало извещений об эротическом массаже и подобного рода услугах в окрестных селах и городках, много объявлений и торговых реклам. Была любовная переписка, были доносы и анонимные заявления, подписанные доброжелателями. Попадались также досочки, содержащие философские взгляды их авторов – в основном кретинско-бессмысленные либо омерзительно непристойные.

– О! – воскликнул Лютик. – Замку Растбург срочно требуется ведьмак. Оплата высокая, ночлег по высшему классу и экстраординарный стол гарантируются. Воспользуешься, Геральт?

– Ни в коем случае.

Сообщение, которое они искали, нашла Цири.

И тут же сказала ведьмаку то, чего он ожидал уже давно.

***

– Я еду в Венгерберг, Геральт, – повторила она. – Не хмурься. Ты же знаешь, я должна. Она ждет меня там.

– Знаю.

– Ты едешь в Ривию, на встречу, из которой все время делаешь секрет.

– Сюрприз, – поправил он. – Сюрприз, а не секрет.

– Ладно, пусть будет сюрприз. А я покончу в Венгерберге со всем, что полагается, заберу Йеннифэр, и мы будем в Ривии через шесть дней. И незачем прощаться. Не навек расстаемся. Всего на шесть дней. До свидания!

– До свидания, Цири.

– Ривия, через шесть дней, – повторила она еще раз, заворачивая Кэльпи.

И сразу пошла галопом. Скрылась очень быстро, а Геральт почувствовал, как какая-то страшная, холодная, костистая лапа стискивает ему желудок.

– Шесть дней, – задумчиво повторил Лютик. – Отсюда до Венгерберга и обратно до Ривии... В сумме почти двести пятьдесят миль... Это невозможно, Геральт. Конечно, на той адской кобыле, на которой девочка может двигаться со скоростью курьера в три раза быстрее нас, теоретически – только теоретически – можно за шесть дней покрыть такое расстояние. Но даже ее дьявольской кобыле необходимо отдыхать. Да и на таинственное дело, которое Цири собирается завершить, тоже ведь уйдет какое-то время. Стало быть, невыполнимо...

– Для Цири, – сжал губы Геральт, – нет вещей невыполнимых.

– Неужто...

– Она далеко не та девочка, которую ты знал, – оборвал Геральт. – Не та.

Лютик долго молчал.

– У меня странное ощущение...

– Замолчи. Не говори ничего. Очень тебя прошу.

***

Май кончился. Близилось новолуние, луна шла на ущерб и была уже совсем тоненькой. Они ехали к маячившим на горизонте горам.

***

Ландшафт был типично послевоенный. Посреди полей то тут, то там вздымались могильные холмики и курганы, в буйной весенней зелени белели черепа и скелеты. На придорожных деревьях болтались повешенные, на дорогах, в ожидании голодной смерти, сидели нищие. У леса, в ожидании, когда нищие ослабеют, сидели волки.

Отстраивались деревни и поселки, от которых остались лишь закопченные трубы печей, стучали молотки, визжали пилы. Неподалеку от развалин бабы дырявили сожженную землю мотыгами. Некоторые, спотыкаясь, тянули бороны и плуги, а холщовые шлеи врезались им в исхудавшие плечи. В бороздах дети охотились на личинок и дождевых червей.

– У меня неясное ощущение, – сказал Лютик, – что здесь что-то не так, чего-то недостает... Тебе не кажется, Геральт?

– А?

– Что-то здесь ненормально.

– Все здесь ненормально, Лютик. Все.

***

Ночью, теплой, черной и безветренной, освещенной далекими вспышками молний и заполненной неспокойным ворчанием громов, отдыхающие после дня езды Геральт и Лютик увидели, как горизонт на западе расцветился красным заревом пожара. Это было недалеко, поднявшийся ветер принес запах гари и дыма. Принес он и обрывки звуков. Они слышали – хоть и не желали слушать – крики убиваемых, вой женщин, наглый и торжествующий рев банды.

Лютик молчал, то и дело тревожно косился на Геральта.

Но ведьмак даже не дрогнул, даже не повернул головы. А лицо у него было как из латуни.

Утром двинулись дальше. На поднимающиеся над лесом струйки дыма даже не смотрели.

А потом столкнулись с колонной поселенцев.

***

Они шли длинной колонной. Медленно. Несли маленькие узелки.

Шли в полной тишине. Мужчины, юноши, женщины, дети. Шли без вздохов, без плача, без слова жалобы. Без криков, без отчаянных рыданий.