Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

брошен в пасть ГУЛАГа, где пробыл 15 лет. А можно было лишь намекнуть: «Оказавшись в Красноярском крае, он записывал народные песни» [511] .

Надо сказать, что батюшка арестовывался дважды. После первого освобождения он работал завхозом, но был арестован снова и отправлен в лагерь. На столь тяжкое испытание батюшка никогда не роптал, он даже называл лагерь приобретением, духовной академией [512] .

Освободившись, Василий Каменский вернулся в город на Неве. В 1956 г. он был рукоположен во иерея митрополитом Григорием (Чуковым), после чего служил на приходах Всеволожска, пос. Динамо, в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры. Последним местом его служения была Димитриевская церковь в Коломягах.

Отцу Владимиру Каменскому немало пришлось претерпеть не только от местных уполномоченных, но также, увы, и от своих собратьев. В архиве Санкт-Петербургской епархии хранятся «служебные записки» – доносы на отца Владимира настоятелей некоторых храмов, где ему пришлось служить. Везде присутствует формулировка: «оппозиционно относится к власти». Да, это была оппозиция, но не такая, которая мерещилась «служителям советского строя». Это была оппозиция духовная, оппозиция человека, ведущего битву с духовным же врагом [513] .

Настоятель Свято-Троицкого Всеволожского храма протоиерей Николай в донесении митрополиту Питириму (май 1960 г.) требовал, что все проповеди отца Владимира цензурировались, но батюшка, часто вдохновлённый во время богослужения, экспромтом начинал проповедовать. Настоятель строго выговаривал ему за это, обвиняя в «отсутствии духовной скромности». О. Владимира много раз вызывали для объяснений в епархиальное управление, преследовали, запрещали принимать народ. В конце концов, митрополит Питирим в мае 1960 г. сделал ему предписание: «Вам запрещается исполнение треб в домах верующих, особенно на периферии». Также предписывалось «реже служить литургии и ни в коем случае не произносить проповеди, которые требуют большого нервного напряжения» [514] .

В сентябре 1966 г. митрополит Никодим назначил о. Владимира духовником Ленинградской епархии и Духовной академии. Владыка, познакомившись поближе с батюшкой, понял, что именно он может оказать благотворное влияние на подрастающее поколение студентов академии: «Мы преподаём теорию, а Вы будете воспитывать духовность», – сказал ему митрополит. Он просил о. Владимира переехать жить в академию: «Что Ваши старушки – оставьте их, они на коленках приползут в Царство Небесное. Здесь должна быть Ваша келья, куда будут приходить будущие священники, чтобы получать от Вас духовные наставления. От того, как мы воспитаем завтрашних пастырей, зависит спасение России». Но батюшка не смог оставить свою многочисленную паству и, начав служение в академии, продолжал служение и на приходе [515] .

Духовником Академии о. Василий пробыл около двух лет; последние два года своей жизни он тяжело болел. Вплоть до самой его кончины за болящим самоотверженно ухаживала его прихожанка – Анна Ивановна Трусова, несколько лет сама проведшая в ГУЛАГе…

Митрополит Никодим пытался причастить о. Владимира в больнице, но не был допущен медсестрой в палату: «Молебны служить здесь не будете!». А в последний день жизни батюшки митрополит благословил архимандрита Иринарха ехать в больницу со Святыми Дарами, но за 20 минут до его прихода батюшка скончался.

Уже о кончине о. Владимира, владыка Никодим позвонил из Москвы: «Не отпевайте! Я вылетаю на самолёте, сам буду отпевать!» И, несмотря на то, что у него был сердечный приступ, митрополит всё же прилетел на отпевание. Дрожащим голосом он совершил чин отпевания, очевидно было, что уход о. Владимира он воспринимал как личную потерю.

Духовным чадам, принёсшим деньги с просьбой отправить поминовение об отце Владимире на Афон, владыка сказал: «Деньги подайте в церковь. О батюшке будут молиться и на Афоне, и в Иерусалиме. Я об этом позабочусь».

В начале 1970-х годов духовником ЛДАиС был протоиерей Константин Быстриевский, бывший клирик кладбищенского храма Смоленской иконы Божией Матери. Как и о. Василий Каменский, прот. Константин Быстриевский отбыл срок в ГУЛАГе. С 1967 г. о. Константин руководил богослужебной практикой учащихся, а с 1973 г., по благословению митрополита Никодима, был духовником Ленинградской митрополии и ЛДАиС. Несмотря на годы, проведённые в заключении, о. Константин дожил до преклонного возраста и скончался в 1979 г., на 91-м году жизни [516] .

После кончины о. Константина должность духовника академии занимали «вольнонаёмные» и, казалось, скорбная страница с именами репрессированных исповедников окончательно перевёрнута. А в 1991 г. была перевёрнута последняя страница «советского периода» в истории России. Но опухоль ГУЛАГа была слишком велика, и её метастазы давали себя знать ещё долгие годы. В 1990-е годы духовником академии был архимандрит Кирилл (Начис), отсидевший десять лет в лагерях за участие в деятельности Псковской миссии на оккупированной территории. Он ушёл за штат лишь в 2004 г., после чего пребывал на покое в Ново-Девичьем монастыре (Московский пр., д. 100) [517] .

Расконвоированный профессор

Священником Псковской миссии был и профессор-протоиерей Ливерий Воронов, священник «Псковской миссии» (десять лет лагерей в Норильске). До войны он успел закончить химфак Технологического института; в лагере работал по специальности: химическая очистка питьевой воды для лагерного «контингента».

В ожидании этапа о. Ливерий сидел в ленинградской пересыльной тюрьме. Она располагалась близ берега реки Монастырки в мрачном здании из тёмно-красного кирпича. Её зарешеченные оконца смотрели на лаврский парк и на полуразрушенное здание бывшей Санкт-Петербургской духовной семинарии. В годы Великой Отечественной войны там размещался госпиталь, во время вражеского налёта в правое крыло попала авиабомба. В 1946 г., когда о. Ливерий «мотал срок», в правом крыле бывшей семинарии началось возрождение двух духовных школ: и семинарии, и академии.

Вернувшись из лагеря, о. Ливерий поступил в ЛДА. Блестяще закончил её и приступил к чтению лекций. Многое изменилось к тому времени. Неподалёку от транзитной тюрьмы разместилось объединение ЦКТИ им. Ползунова – «ракетная шарага», числящаяся за «средней Машей» (Министерство среднего машиностроения). Между ЛДАиС и зданием бывшей СПбДА возвели большое здание психиатрической лечебницы. И более 30 лет «расконвоированный» профессор-протоиерей ходил пешочком через лаврский парк в академию; он читал нам курс догматики.

В 1946 г. епархии вернули только половину здания дореволюционной семинарии – ту, что пострадала от взрыва авиабомбы: «На тебе, убоже, что нам негоже». Что же касается академической библиотеки, то она была реквизирована в 1920-х годов, и книги были переданы в фонд Государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина (ныне – Российская национальная библиотека). В 1946 г. возрождённой академии были возвращены из фондов ГПБ только дубли, а рукописное собрание так и осталось в фондах Публички. И о. Ливерий часто работал там с книгами, на которых стояли дореволюционные