Падение Берлина, 1945 - Энтони Бивор

Политработники Красной Армии придумали отговорку, что акты насилия это нежелательный побочный продукт мести советских солдат своим врагам{763}. В докладе политуправления 1-го Белорусского фронта имелась такая информация: в момент вхождения советских частей в Берлин многие военнослужащие были вовлечены в акты насилия против гражданского населения и грабежи. Офицеры-политработники постарались сразу же взять дисциплину под строгий контроль. Были, в частности, организованы собрания со следующими повестками дня: "Честь и достоинство воина Красной Армии", "Воровство - злейший враг Красной Армии" и "Что мы понимаем под местью врагу"{764}. Но политическое перевоспитание советских военнослужащих после изменения партийной линии по отношению к немецкому населению оказалось малоэффективным.

Сами немцы были глубоко шокированы отсутствием среди солдат Красной Армии надлежащей дисциплины и неспособностью офицеров поддерживать порядок среди своих подчиненных, за исключением разве тех особых случаев, когда следовал расстрел на месте. Более того, многие женщины встречали полнейшее безразличие, обращаясь к красноармейским командирам с просьбой наказать преступников, которые их изнасиловали. "Ну и что? Это не принесет вам никакого вреда, - сказал один из советских офицеров группе немецких женщин, пришедших просить у него защиты от насильников. - Наши люди - совершенно здоровые"{765}. К сожалению, это не было правдой. Многие из красноармейцев имели различные венерические заболевания, которые вскоре обнаружили у себя и немецкие женщины.

Глава двадцать вторая.

Сражение в лесах

"Кто бы мог предположить, - сокрушался один из батальонных командиров дивизии "Шарнхорст" во время ее подхода к Беелитцу, - что Западный и Восточный фронты будет разделять расстояние, которое можно преодолеть всего за один день марша?"{766}

20-й корпус армии генерала Венка начал наступление в восточном направлении 24 апреля. Перед ним стояла задача прорваться через русские заслоны к частям немецкой 9-й армии, окруженной в лесах в тыловом районе фронта маршала Конева. Тем же вечером молодые немецкие солдаты из дивизии "Теодор Кернер" атаковали в районе Тройенбритцена 5-й гвардейский механизированный корпус генерала Ермакова. На следующий день дивизия "Шарнхорст" подошла к Беелитцу. Германские военнослужащие не имели понятия, что находится впереди, поскольку их путь пролегал сквозь густой смешанный лес, где старые сосны перемежались с молодой порослью деревьев. Вся операция "весьма походила на армейскую разведку", - вспоминал упомянутый батальонный командир. Перед самым Беелитцем немецкие части наткнулись на госпитальный комплекс Хайльштеттен.

Медицинские сестры и пациенты госпиталя, всего задень до этого подвергшиеся насилию со стороны солдат Красной Армии и бывших восточных рабочих, внезапно услышали звуки артиллерийской стрельбы. Однако никто не знал, где именно идет бой. Один из снарядов угодил прямо в больничное здание, поэтому детей срочно перевели в подвалы, Сестры с надеждой спрашивали друг друга, не американцы ли это. Чуть позднее они увидели небольшие группы немецких солдат, перебегающих от одного дерева к другому. В этот момент к ним выбежали две сестры и закричали: "Выгоните отсюда русских!"{767} Перестрелка усилилась, и начальник госпиталя, доктор Почка, решил войти в контакт с американским командованием на Эльбе. Там ему могли помочь швейцарцы из Красного Креста.

Бои за Беелитц продолжались несколько дней. Погибло семьдесят шесть мирных жителей, включая пятнадцать детей. "Это было отчаянное сражение, вспоминал батальонный командир из дивизии "Теодор Кернер", - и пленных никто не брал"{768}. Он и его подчиненные пришли в ужас, когда советские солдаты захватили дом, в подвале которого находились их раненые боевые товарищи. Молодые немецкие военнослужащие - многие из них настолько юные, что жители Беелитца называли их не иначе как "киндер-солдатами",. - поначалу испытывали сильную "танкобоязнь" перед советскими тридцатьчетверками и тяжелыми ИСами. Но уже через два дня они сумели подбить с помощью фаустпатронов четыре советских ИСа{769}. Командир подразделения Петер Реттих отмечал, что его подчиненные проявляют "чудеса храбрости и самоотверженности", затем он добавил, что посылать таких юнцов в самое пекло сражения "не просто постыдно, но и преступно".

28 апреля три тысячи раненых германских военнослужащих и больных детей солдаты дивизии "Ульрих фон Хуттен" загрузили в вагоны товарного поезда, который медленно повез их в направлении Барби. Здесь была восстановлена детская клиника, а американцы присвоили раненым статус военнопленных. Однако перед Венком стояла еще более важная задача. Дивизии "Ульрих фон Хуттен" предстояло пробить коридор к Потсдаму, тогда как остальным немецким частям ставилась задача помочь 9-й армии выйти из окружения.

Тем временем в лесах к юго-востоку от Берлина остатки немецких войск прорывались на запад. Вместе с ними шло и очень много мирных жителей, напуганных приближающейся Красной Армией. В общей сложности здесь находилось порядка восьмидесяти тысяч военнослужащих из различных армий. В основном это были солдаты и офицеры из 9-й армии генерала Буссе - 11-й танковый корпус и 5-й горнострелковый корпус СС. Некоторое время назад к ним присоединился и гарнизон Франкфурта. До того как войска Конева, наступавшие на Берлин, не опрокинули оборону 5-го корпуса 4-й танковой армии, это объединение прикрывало южный фланг окруженной группировки.

(Советские источники утверждали, что окруженные войска 9-й армии Буссе насчитывали двести тысяч человек, триста танков и две тысячи орудий{770}. Однако эти цифры следует считать сильно преувеличенными пропагандистской машиной Красной Армии. В одном из детальных отчетов армии США говорится лишь о сорока тысячах окруженных в этом районе{771}.)

Буссе после консультации с генералом Венком принял решение прорываться через леса на запад - навстречу немецкой 12-й армии. После этого объединенная германская группировка должна была выйти к Эльбе. Главной проблемой для 9-й армии являлось то, что ее арьергардные части находились в постоянном боевом контакте с войсками Жукова, и Буссе предупреждал Венка, что территория, остающаяся под его контролем, быстро сокращается{772}. В тот момент ни Буссе, ни Венк более не желали выполнять истеричный приказ Гитлера прорываться в направлении Берлина. В полночь 25 апреля Буссе получил от командования 12-й армии свободу рук в выборе направления главного удара{773}. Для того чтобы противник не имел точных данных о месте его нахождения, он приказал командующим частей не отвечать ни на какие радиосигналы. Впрочем, к тому времени многие радиостанции уже вышли из строя.