И плачут ангелы - Уилбур Смит

— По-моему, Дуглас довольно милый.

— Коварный Альбион, вот он кто.

— В каком смысле?

— В смысле паршивый англичанишка.

— Я тоже англичанка, — улыбнулась Джанин, хотя в голосе прорезалось раздражение. — А если посмотреть на твою родословную, го ты ведь и сам англичанин, Роланд Баллантайн.

— Разница в том, что мы с тобой хорошие англичане, а Дуглас Хант-Джеффрис — похотливый козел.

— Так вот оно что! — засмеялась она.

Роланд тоже засмеялся.

— Единственные, кого я безоговорочно одобряю, — это бесстыдные нимфоманки, — заявил он.

— Тогда мы с тобой прекрасно поладим! — Джанин обхватила его за руку примирительным жестом.

Роланд подвел ее к группе мужчин в дальнем конце барной стойки. Короткие стрижки и румяные лица делали их похожими на студентов, и лишь в глазах застыло безучастное выражение — Джанин вспомнила, что такой взгляд Хемингуэй называл «взглядом пулеметчика».

— Найджел Тейлор, Нанделе Зама и Питер Синклер, — представил их Роланд. — Они чуть не пропустили вечеринку: вернулись с операции два часа назад. Сегодня утром ребята неплохо повоевали возле реки Гваай — двадцать шесть убитых.

Джанин запнулась, не зная, что сказать.

— Очень приятно, — в конце концов выговорила она вместо «Поздравляю!»: и то и другое казалось чудовищно бестактным, ведь погибли двадцать шесть человек. Тем не менее восприняли ее слова вполне благосклонно.

— Донна, вы сегодня оседлаете полковника? — с любопытством поинтересовался юный сержант-матабеле.

Джанин озадаченно посмотрела на Роланда: даже для царившей здесь семейной атмосферы подобный вопрос прозвучал чересчур фривольно.

— Традиция такая, — усмехнулся Роланд, заметив смущение Джанин. — В полночь я со старшиной бегаю наперегонки до ворот и обратно. Принцесса Гонделе будет его наездницей, и, боюсь, все ждут, что ты сядешь на меня.

— Вы не такая толстая, как принцесса. — Сержант Зама окинул Джанин оценивающим взглядом. — Пожалуй, я поставлю на вас десять долларов.

— О Господи! Надеюсь, мы оправдаем ваше доверие.

К полуночи гости разошлись вовсю: так веселятся люди, каждый день заглядывающие в лицо смерти и знающие, что сегодняшний праздник может стать последним в жизни. Они совали пачки банкнот адъютанту, который отвечал за принятие ставок, и толпились вокруг своего фаворита, подбадривая его хриплыми криками.

Принцесса и Джанин, подоткнув юбки в трусики, словно маленькие девочки на пляже, вскарабкались на стулья, поставленные по обеим сторонам входной двери в столовую. Бетонированную дорожку, ведущую к воротам, освещали фары армейских грузовиков, припаркованных вдоль нее, — на машинах разместились те, кому не хватило места в столовой. Накачавшихся джином зрителей распирал энтузиазм.

В баре старшина Гонделе и Роланд разделись, оставшись в брюках и армейских ботинках. Эсау Гонделе, с бритой, как пушечное ядро, головой, бугрился мускулами — рядом с ним даже Роланд выглядел мальчишкой, незагорелая кожа на груди казалась очень гладкой и белой.

— Старшина, если ты на этот раз поставишь мне подножку, я тебе голову оторву, — предупредил Роланд.

Эсау примирительно потрепал его по плечу:

— Извини, полковник. На этот раз ты отстанешь так сильно, что и подножка не понадобится.

Адъютант принял последние ставки, потом, сильно пошатываясь, влез на барную стойку — с табельным пистолетом в одной руке и стаканом в другой.

— Ну-ка тихо, вы там! После сигнального выстрела оба участника должны выпить по кварте пива. Как только бутылка опустеет, каждый возьмет свою прекрасную даму…

Зрители бурно засвистели и захлопали.

— Да заткнитесь же вы! — Адъютант, с трудом держась на ногах, попытался принять суровый вид.

— Правила всем давно известны!

— Давай дальше!

В отчаянии махнув рукой, адъютант направил пистолет дулом вверх и спустил курок. Грянул выстрел, и одна из ламп погасла — на лысую голову адъютанта посыпались осколки стекла.

— Черт, забыл патроны холостыми заменить, — пробормотал он, но его уже никто не слушал.

Донышки пивных бутылок уставились в потолок — старшина Гонделе и Роланд, откинув головы назад, глотали пенящуюся жидкость, которая лилась прямо в горло. Гонделе на секунду опередил Роланда: спрыгнул с барной стойки и, громогласно отрыгнув, посадил визжащую принцессу себе на плечи. Джанин еще не успела обхватить Роланда ногами за шею, а Гонделе уже исчез за дверью.

Роланд пренебрег ступеньками и перемахнул через ограждение веранды. До земли было четыре фута, и Джанин, опытная наездница, чудом удержалась на плечах Роланда, изо всех сил вцепившись ему в волосы, — зато отставание сократилось на два ярда. Роланд, пыхтя на каждом шагу, бежал позади старшины, армейские ботинки грохотали по извилистой бетонной дорожке. Джанин подпрыгивала и раскачивалась на его плечах. Зрители вопили, припаркованные грузовики гудели — шум стоял оглушительный.

Чернокожий часовой у ворот, узнав полковника, отдал ему честь.

— Вольно! — бросил Роланд, поворачивая обратно вслед за Гонделе. — Если подвернется шанс, стяни принцессу вниз, — пропыхтел он Джанин.

— Это нечестно! — задыхаясь, запротестовала она.

— Крошка, это война!

Гонделе шумно дышал, взбираясь на горку. Свет фар отражался от блестящего тела. Роланд мчался легко и быстро, по-прежнему отставая на пару шагов. Джанин чувствовала, как из него буквально выплескивается энергия, однако не только это позволило ему дюйм за дюймом нагонять Гонделе. Роланда охватило то же самое яростное желание победить, которое Джанин заметила еще на теннисном корте в Квинс-Линн.

Внезапно противники оказались рядом: они напрягали последние силы, зная, что в конечном счете это состязание духа, а не тела — победит тот, кто дольше продержится.

Джанин бросила взгляд на принцессу: судя по напряженному выражению лица, та ожидала от соперницы подвоха, ведь она слышала, что приказал Роланд, и обе знали, что это не запрещалось правилами.

— Не волнуйся! — крикнула Джанин, получив в ответ ослепительную улыбку благодарности.

Плечом к плечу соперники повернули с дорожки на лужайку — Роланд каким-то невероятным образом сумел обрести второе дыхание. У Джанин не укладывалось в голове, что можно приложить столь отчаянные усилия, чтобы выиграть глупое состязание: нормальный человек не стал бы этого делать, здравомыслящему человеку такое бы и в голову не пришло. Роланд Баллантайн был слегка сумасшедшим, и его безумие и отталкивало, и возбуждало Джанин.