Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

– Нет его, – ответили.

– Кажется, его убило сегодня, – откликнулся кто-то из офицеров.

– Не убило, ранило, – вмешался другой. – Я видел, как его в госпиталь понесли. А зачем он вам?

– Матушка к нему приехала. На Северной стороне дожидается, – объяснил юнкер.

– Вот же не вовремя. Поищите его в Морском госпитале. Если нет – значит в Гущином доме спросите, – посоветовали ему.

А веселье продолжалось. К оркестру прибавились ложкари и балалаечники. Самовар опустел, и денщик побежал с вёдрами за водой.

Как только спустились сумерки, Адам Осипович прервал уставших музыкантов:

– Довольно, братцы! Теперь расходитесь по местам. Инструменты сложить аккуратно, иначе взыщу. Сегодня ночью идём на работы, ружья в сторону, готовь лопаты.

– Рады стараться! – дружно ответили солдаты.

– Ну, коль рады стараться…. Макар! – крикнул он своему денщику. – Всем по чарке водки выдать, а плясунам по две!

***

Павла всю ночь лихорадило. Рана горела, дёргала. Самылин несколько раз менял ему рубаху, намокшую от пота. К утру, вроде бы, отпустило, но Павел так ослаб, что без помощи Самылина едва смог подняться. Пришёл ефрейтор Козлов. Павел попросил передать Тотлебену, что не сможет сегодня разводить сапёров по работам. После завтрака вновь лёг в постель.

Ближе к полудню приплёлся с линии поручик Константинов, уставший и грязный. От него несносно пахло порохом и горелой шерстью.

– Представляете, зарядный ящик рвануло, – сказал он, осматривая подол шинели. – В десяти шагах стоял. Так кувыркнулся, чуть шею не сломал. Вон, шинелька погорела…. Эх, новенькая была.

Константинов быстро выпил чаю, стянул сапоги, и рухнул без сил на кровать, укрывшись все той же горелой шинелью. Тут же захрапел.

Вскоре в коридоре раздались торопливые шаги, и в комнату влетел Александр. В руках держал большой бумажный свёрток.

– Пашка! – только и смог выговорить он.

– Не переживай. Живой. Видишь? И не шуми! Константинов спит.

– Не шуми! – недовольно передразнил его Александр. Положил свёрток на стол. – Я как узнал о твоём ранении, так сразу отпросился с корабля.

– Каждый раз будешь бегать, стоит мне пальчик порезать? – слабо улыбнулся Павел.

– Ох, не зли меня! – погрозил Александр. – Я тебе тут принёс колбасы, хлеба, яблок…. – Он развернул свёрток.

– Ну, зачем?

– Спасибо, лучше бы сказал.

– Спасибо, брат, – смягчился Павел. – Ой, а это что такое белое? Сыр? Настоящий? – он сглотнул слюну.

– Настоящий. Ещё конфет тебе прикупил, твоих любимых.

– Ну, спасибо! Небось, все жалование потратил?

– Не переживай, – махнул рукой Александр. – Покажи, лучше, что там у тебя.

Павел нехотя откинул одеяло, показывая перевязанную грудь.

– Ерунда, – сказал он безразлично. – Денёк поваляюсь, а завтра – в строй.

– Да, уж, вижу, – недовольно покачал головой Александр. – Тот-то ты лежишь бледный, как будто мукой обсыпан. Вон, наволочка на подушке темнее.

– А знаешь, кто мне перевязку делал? – озорно подмигнул Павел.

– Кто?

– Угадай! Я сам чуть дара речи не лишился.

– Да как же я угадаю? Постой! Слышал, сестры Крестовоздвиженской общины прибыли вместе с доктором Пироговым. Ну, и кто тебе делал перевязку?

– Ирина Ивановна.

Александр даже отшатнулся.

– О какой Ирине Ивановне ты говоришь?

– Ты много знаешь Ирин? Новодворцева, конечно.

– Ты шутишь?

– Нисколько. В госпитале она.

Александр опустился на кровать рядом с Павлом, задумался.

– Виктор, наверняка, ничего не знает. И ты ему не пиши. Нехорошо как-то.

– Почему? – не понял Павел.

– Потому что – война.

– Любого могут убить, – прозвучал от двери женский голос.

Александр тут же вскочил. В комнату вошла сестра милосердия. Чёрное длинное монашеское одеяние. На груди золотой крест. Белый платок обрамлял строгое благородное лицо.

– Ирина Ивановна, вы ли это? – растерялся Александр.

– Здравствуйте, Александр Аркадьевич. – Она говорила спокойно, нисколько не волнуясь.

– Но почему вы здесь?

– Наверное, потому что это – мой долг. Вы тоже здесь. И Павел Аркадьевич здесь. Зачем же спрашивать?

– Но, постойте, как вас отпустили родители?

– Нас в Смольном институте учили, что служение Отечеству превыше собственной жизни. Ни к чему эти расспросы. Позвольте, я сделаю вашему брату перевязку.

Следом появился Самылин с корзиной.

– Поставьте сюда, – указала Ирина матросу на стул.

– Но, Виктор…., – тихо спросил Александр. – Он ничего не знает?

– Виктор служит, как и я, – уклончиво ответила Ирина. – А теперь попрошу вас покинуть комнату и не мешать мне.

Когда перевязка было окончена, Самылин принёс самовар. Павел смог подняться. Александр настоял, чтобы Ирина отужинала с ними. Проснулся Константинов. Вскочил, увидев Ирину. Растерялся.

– Простите, ради бога, за мой вид, мадмуазель. Я немедленно приведу себя в порядок!

Он быстро натянул сапоги и выбежал.

– Все же объясните нам, почему вы бросили всё и поехали сюда? – осторожно спросил Павел у Ирины.

– Бросила всё? – переспросила она. – Что вы имеете в виду? Маму, сестру…. А что ещё?

Павел пожал плечами. Действительно, а что её держало?

– Я неуютно себя чувствовала в Петербурге, – сказала Ирина.

– А ваша сестра? – напомнил Павел.

Ирина улыбнулась.

– Лили – Другое дело. Она же не училась в закрытом институте. Ей вся это светская жизнь привычна: выезды, балы, домашние спектакли, салоны со скучными беседами за рукодельем и томное ожидание: когда же тебе подберут жениха. Кстати, Павел Аркадьевич, она вас ждёт с нетерпением.

– Я ей пишу, – покраснел Павел. – Но от Юлии ещё ни разу не получил ответа.

– Возможно, почта долго идёт, – предположила Ирина.

– Но как вас отпустил Иван Петрович? – допытывался Александр.

– Отец сейчас на службе в Пруссии. Он писал мне, настойчиво требуя, чтобы я не делала глупостей. Матушка меня умоляла остаться. Но я ей объяснила: кто я, и чего хочу от жизни. Тем более, когда в столицу дошли вести о том, что творится после Альминского сражения, у меня пропали всякие сомнения. В то же время английские газеты с восхищением и умилением трубят о патриотизме и самоотверженности мисс Найтингейл. Она вместе с жёнами английских офицеров отправилась на войну, чтобы помогать в госпиталях. Прошёл слух, будто великая княгиня Елена Павловна хочет организовать Крестовоздвиженскую общину для помощи в крымских госпиталях. Я тут же решила вступить в неё. Матушка, дабы образумить меня, пригласила как-то на ужин военного хирурга, побывавшего на Кавказе. Он таких страстей понарассказывал, что я даже засомневалась: а смогу ли, а выдержу ли?

– Но, вас где-нибудь обучали? – спросил Павел. – Вы так умело делаете перевязки, и крови не боитесь. Просто – удивительно.

– Никто меня не обучал, – ответила Ирина. – Я сама отправилась во второй сухопутный госпиталь. Долго упрашивала, чтобы меня взяли хотя бы на недельку санитаркой.

– Какой ужас! – воскликнул Александр. – И как вы?

– Бывало и такое: в обморок едва не падала. Но ничего – привыкла. Ухаживала за больными, делала перевязки, даже один