Мемуары генерала барона де Марбо - де Марбо Марселен

Я выехал из Ируна под проливным дождем, и через несколько часов пути через высокие горы я уже приближался к маленькому7 городку Мон-драгону, когда послышалась сильная перестрелка примерно в полулье впереди меня!.. Я остановился в нерешительности... Если продолжить путь вперед, я могу попасть в руки к бандитам, которых очень много в этой местности! Но, с другой стороны, если офицер, доставляющий депеши, будет поворачивать назад при каждом ружейном выстреле, ему понадобится несколько месяцев, чтобы выполнить самое краткое поручение! Я поехал вперед... и вскоре наткнулся на труп французского офицера!.. Этот несчастный ехал из Мадрида в Париж с письмами короля Жозефа к императору. Он сменил лошадей в Мондрагоне, а на расстоянии двух пушечных выстрелов от этой станции он и его эскорт были расстреляны почти в упор группой бандитов, прятавшихся за одной из скал в горах, окружающих эти места. Тело офицера было пробито несколькими пулями, а двое жандармов из его эскорта были ранены. Если бы этот офицер хоть на четверть часа задержался с отъездом из Мондрагона, к которому я подъезжал с другой стороны, с уверенностью можно сказать, что в засаду, устроенную повстанцами, попал бы я!.. Да! Начало было многообещающим! А мне предстояло проделать более 100 лье по дорогам восставших против нас провинций!.. Стрельба у ворот Мондрагона подняла небольшой гарнизон этого города, он бросился в погоню за бандитами, которые задержались из-за того, что хотели забрать с собой троих своих раненых. Бандитов стали вскоре настигать, они вынуждены были скрыться в горах, бросив раненых, которые там же были расстреляны.

Опыт, полученный мною в предыдущей Испанской кампании, научил меня, что самый благоприятный момент для офицера, проезжающего через враждебную страну, — это как раз сразу после разбойного нападения, когда повстанцы спешат уйти подальше от погони. Я приготовился продолжить путь, но комендант города воспротивился этому, во-первых, потому, что в окрестностях появился знаменитый главарь банды Мина, а во-вторых, император дал предписание отправлять эскорты только днем.

Комендантом Мондрагона был пьемонтский капитан, давно служивший во французской армии и известный своим редким умом и замечательной смелостью. Повстанцы боялись его в высшей степени и, за исключением тайных засад, которые невозможно было предугадать, ничего другого предпринять не могли. Он оставался хозяином положения на своей территории, действуя то с большой ловкостью, то с большой энергией. Я приведу примеры и того и другого, чтобы вы лучше представили, какую войну нам приходилось вести в Испании, хотя в этой стране среди просвещенных людей у нас было много сторонников.

Священник Мондрагона был одним из самых ярых врагов французов. Однако, когда в январе 1809 года Наполеон, возвращаясь в Париж, проезжал через этот город, тот, движимый любопытством, пришел к почтовой станции вместе со всеми жителями, чтобы увидеть императора. Комендант заметил его, подошел прямо к нему, взял за руку, подвел к императору и сказал так, чтобы слышала вся толпа: «Я имею честь представить Вашему Величеству кюре этого города — одного из самых преданных слуг вашего брата короля Жозефа!..» Наполеон, приняв слова хитрого пьемонтца за чистую монету, прекрасно принял священника, который был, таким образом, скомпрометирован перед всеми жителями этого края... И в тот же вечер священник был ранен в руку выстрелом из ружья, когда возвращался домой! Он слишком хорошо знал своих соотечественников и понимал, что, если французы не победят в этой суровой борьбе, он пропал. С этого момента он открыто стал на сторону французов, возглавив сторонников короля Жозефа, которых называли здесь «жозефинами», и оказал нам немало услуг.

Незадолго до моего приезда в Мондрагон комендант проявил большое мужество. Он должен был послать большую часть гарнизона в горы для сопровождения обоза с продовольствием, а через несколько часов ему нужно было предоставить еще эскорт офицерам с донесениями, и у него осталось не больше двух десятков солдат. Был базарный день. На площади собралось много крестьян. Начальник почтовой станции, один из самых ярых врагов французов, стал подстрекать их, подбивая воспользоваться слабостью французского гарнизона, напасть и всех передушить! Толпа направилась к дому, где комендант собрал свой слабый резерв. Нападение было яростным, оборона стойкой, но нашим пришлось бы в конце концов уступить, если бы не смелость коменданта. Он открыл дверь, бросился со своим маленьким отрядом прямо к начальнику станции и убил его ударом шпаги в сердце. Потом втащил его в дом и приказал выставить безжизненное тело на балконе!.. При виде такой смелой вылазки, сопровождавшейся устрашающей стрельбой, толпа, рассеянная пулями, в ужасе разбежалась! Вечером вернулся гарнизон, и, для примера, комендант велел повесить тело начальника станции. И хотя у этого человека в городе было много родственников и друзей, никто не осмелился что-либо предпринять!

Проведя ночь в Мондрагоне, я выехал на рассвете и был возмущен, когда сопровождающий нас испанский форейтор остановился под виселицей и стал хлестать кнутом подвешенное тело. Я обратился с упреками к этому7 негодяю, а он ответил мне, смеясь: «Это мой начальник станции. Когда он был жив, я столько получил от него ударов кнутом, что свободно мог)7 вернуть ему несколько из них!» Одного этого поступка достаточно, чтобы понять мстительный характер испанцев низшего сословия.

Я прибыл в Виторию, промокнув до костей. У меня начался сильный жар, и мне пришлось остановиться у генерала Сера, для которого у меня тоже были депеши. Если вы помните, это был тот самый генерал, который десять лет назад в Сан-Джакомо назначил меня унтер-офицером после небольшого сражения, которое пять десятков кавалеристов полка Бершени под моим командованием дали гусарам Барко. Он принял меня прекрасно, предложил, чтобы я отдохнул у него подольше. Но порученная мне миссия не требовала отлагательства, и на следующий день я опять скакал во весь опор, несмотря на лихорадку, которая только усиливалась от ужасной погоды. В тот же день я пересек Эбро в Миранда-де-Эбро. Отроги Пиренеев заканчиваются именно у этой реки. Здесь также кончалась власть двух знаменитых партизан из семьи Мина.

Первый из этих партизан родился в пригороде Мондрагона и был сыном богатого фермера. Он учился, чтобы стать священником, когда в 1808 году разразилась война за независимость. Обычно забывают, что в это время очень многие испанцы во главе с частью живущего среди мирян духовенства хотели вырвать свою страну из-под власти Инквизиции и монахов. Они не только клялись поддерживать короля Жозефа на троне, но и присоединялись к нашим войскам, чтобы бороться с повстанцами. Молодой Мина был из числа наших союзников. Он организовал отряд друзей порядка и сражался с бандитами. Но потом странным образом произошел крутой поворот, и Мина, у которого был очень авантюристичный характер, сам стал повстанцем и повел с нами ожесточенную войну в Бискайе и Наварре. Он возглавил банду, численность которой на какое-то время достигала десяти тысяч человек. Коменданту Мондрагона удалось наконец схватить его в доме его родственников, в котором праздновали свадьбу. Наполеон приказал доставить его во Францию в Венсенский замок. Мина вел партизанскую войну талантливо и честно. Вернувшись на родину в 1814 году, он стал противником Фердинанда VII, за которого он гак смело сражался. Он бежал от ареста в Америку, участвовал в революциях в Мексике и был, в конце концов, там расстрелян.

Во время долгого пребывания молодого Мины в плену восставших горцев возглавил один из его дядей, грубый и жестокий кузнец, не обладающий никакими способностями, но популярное имя Мины сделало его чрезвычайно влиятельным. Хунта Севильи специально посылала сюда образованных офицеров, чтобы обучать этого нового главаря, который причинил нам много зла.

Я ехал по огромным и грустным равнинам Старой Кастилии. На первый взгляд кажется, что там невозможно устроить засаду, настолько эти равнины лишены лесов и гор. Но местность там очень неровная, и кажущаяся безопасность очень обманчива. Низины покрыты пригорками, позволяющими испанским повстанцам скрывать среди них свои банды, которые внезапно нападали на французские отряды, двигающиеся иногда очень спокойно, потому что полагали, что могут невооруженным взглядом обозревать местность на 4—5 лье во все стороны. Опыт нескольких неприятных ситуаций сделал наши войска более подозрительными — проходя по этим низинам, они высылали стрелков. Но эта мудрая предосторожность была возможна Только с большими отрядами, способными направить разведчиков вперед и на фланги, что было невозможно сделать в отряде из пяти-шести жандармов, сопровождающих офицеров с донесениями. Многие из них были схвачены и убиты на равнинах Кастилии. Как бы то ни было, я все равно предпочитал ехать по открытой местности, чем по горам Наварры и Бискайи, где дороги всегда проходят в скалах и лесах, а жители смелее и предприимчивее кастильцев.