Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС - Петр Шелест

Вечером на приеме по случаю 22-й годовщины ГДР Хонеккер высказал мне много обид, в частности на то, что руководство КПСС не всегда правильно оценивает политическую сложность ситуции в ГДР.

14 октября. На заседании политбюро ЦК КПСС среди многих вопросов был и мой доклад об итогах поездки парламентской делегации в ГДР. Мой краткий отчет сводился к следующему: «Делегацию принимали везде хорошо, беседы, встречи носили откровенный радушный характер. Все мероприятия, связанные с пребыванием делегации, широко освещались всеми средствами массовой пропаганды. Дружба, интернационализм, роль великой Страны Советов были главными темами разговора. Некоторые руководители ГДР обратили внимание на скупость освещения в нашей печати пребывания парламентской делегации в ГДР. В выступлениях и беседах руководителей ГДР и рядовых немцев подчеркивались вопросы единства идеологических действий наших партий и народов. Во всех мероприятиях, связанных с пребыванием нашей делегации, участвовало много молодежи, и она проявляла особенно дружеское отношение к нашей делегации. Немецкие друзья подчеркивали удачный выбор времени пребывания парламентской делегации, приуроченного к 22-й годовщине ГДР. Участие делегации в торжествах, приветствие ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета и Совмина СССР придали особую торжественность этому празднику ГДР. Делегация посетила ГДР за месяц до выборов в Народную палату. Все это немецкие друзья используют в своей работе. Общее впечатление у всех членов делегации от посещения ГДР осталось хорошее, и надо идти на большие контакты.

Какие вопросы тревожат руководство ГДР: нехватка промышленных и бытовых товаров, недостача кормов для животноводства. Главнейший вопрос — это наши переговоры с ФРГ на основе четырехстороннего соглашения по Западному Берлину. По их инициативе я дважды встречался с Хонеккером и членами политбюро ЦК партии, и в обеих встречах немцы поднимали вопрос о переговорах с Брандтом и высказывали мысли:

«1. Брандт отступает от данных обещаний при переговорах в Крыму с Брежневым.

2. После известного звонка Брежнева мы пошли на некоторые уступки, а теперь Брандт и его соратники используют это как нашу слабость. Мы интересуемся, до каких пор в руководстве КПСС не будут считаться с нашим мнением?

3. В ФРГ развернулась бешеная пропаганда против ГДР и его руководства. Доходит до политических провокаций и авантюр. Мы заявляем, что молчать не будем, будем давать отпор, критиковать политику Бонна и выступим против Брандта даже в личном плане. Нам хорошо известно его политическое лицо, его личные качества и проделки даже интимного характера. Мы все это используем, но все это пойдет вразрез с мнением советского руководства о самом Брандте и политике ФРГ. Да, за последнее время Брежнев проникся особым «доверием» к Брандту, не понимая того, что война без войны в политике всегда происходит. Самонадеянные политики считают, что их визиты, личные контакты приобретают международное значение. Это иллюзия и миф.

4. Брандт от переговоров в Крыму все получил на «серебряной тарелке», но это не значит, что ради этого мы будем терпеть несправедливость и политическую проституцию. Мы государство суверенное и можем за себя постоять. Мы видим, что то, чего ФРГ и США, Англия и Франция не добились от Советского Союза, сейчас Брандт и его союзники хотят добиться от ГДР, но мы никогда с этим не согласимся. В этой сложной обстановке и борьбе нам кажется, что мы остались одни, хотя в это мы сами не хотим верить.

Мы написали письмо в ЦК КПСС Л. И. Брежневу, в котором изложили все эти острые вопросы, высказали нашу тревогу. Мы просим консультаций и личных контактов с руководством КПСС по всем сложным и важным затронутым вопросам. Мы понимаем, что все вопросы переговоров в Крыму затрагивали далеко не только вопросы и интересы ГДР. И все же вопрос нашего государства — центральный вопрос в переговорах Брежнева и Брандта. Поэтому мы не понимаем, почему на наше письмо в ЦК КПСС Брежневу нет никакой реакции».

В сообщении на политбюро я далее сказал, что при моем посещении Ульбрихта и Штофа в их загородных дачах под Берлином они поднимали вопросы, связанные с прошедшими переговорами в Крыму Брандта и Брежнева, о содержании принятого коммюнике. Оба они высказывали те же мысли, что и Хонеккер. И вообще во всех разговорах с руководителями ГДР по взаимоотношениям с ФРГ и крымской встрече чувствовалась какая-то неуверенность, растерянность, проскальзывала даже озлобленность. Все это может привести к нежелательным политическим срывам и возможным осложнениям. Тут же я высказал предложения: 1. В ближайшее время дать ответ немцам на их письмо, адресованное в ЦК КПСС на имя Л. И. Брежнева. 2. Найти возможность срочного личного контакта Л. И. Брежнева с Хонеккером. 3. В самое ближайшее время решить вопрос с посылкой нашего посла в ГДР — затяжка этого вопроса тревожит, беспокоит руководителей ГДР.

Изложение мной этих всех вопросов произвело определенное впечатление. Брежнев несколько растерялся. Чувствовалось, что о письме руководства ГДР никто из членов политбюро не знал. Брежнев подал реплику: «Немцы все преувеличивают». И все же на этом заседании политбюро было принято решение дать ответ немцам на их письмо, установить личные контакты с руководством ГДР, решить вопрос с послом. Чувствовалось, что весь объем сведений и откровенное изложение состояния взаимоотношений с ГДР Брежневу не понравились. Очевидно, он ожидал, что восточные немцы выскажут «восторг» по поводу его крымской встречи с Брандтом.

Видно, сказывается перенапряжение нервной системы, огромное переутомление, одновременно заболело три секретаря обкомов партии, сердечные приступы: Шевченко — Ворошиловград, Ярковой — Тернополь, Григоренко — Сумы; дал задание проследить за состоянием их здоровья.

20 октября. В политике факт — еще далеко не вся правда, это только сырье для извлечения настоящей правды, если вообще в политике существует такое понятие. Хорошо, что в Канаду не поехал Брежнев: ему там наверняка устроили бы большую провокацию, наверняка большую, чем Косыгину, вообще возмутительно поведение канадского правительства: пригласили в свою страну премьер-министра Советского Союза и не обеспечили безопасность, допустили провокацию против нашей страны — покушение на главу правительства, на своего гостя. Это показывает несостоятельность правительства Канады. В демонстрациях против нашей страны прослеживается явное смыкание сионистов с буржуазными националистами и другими разными враждебными политическими группировками.

Цветков докладывал о делах в вузах и школах, требует введения чтений лекций в высших учебных заведениях на украинском языке. В областных центрах республики только за последние два-три года в русских школах число учащихся увеличилось на 30 тысяч. Украинские школы в городах уменьшаются. Это среди интеллигенции, особенно среди писателей, вызывает тревогу и возбуждение.

Анализ показывает, что среди научных работников, кандидатов, докторов наук, академиков большинство людей других национальностей, нежели украинцев. По всем национальным вопросам среди интеллигенции происходит большое брожение. Надо было бы глубоко продумать и провести высококвалифицированную научную конференцию по национальному вопросу. Предстоят выборы в Академию наук. Речь идет о том, чтобы в членкоры рекомендовать Шевелева с перспективой его на должность директора Института истории Академии наук Украины.

Писатель В. Некрасов[137], лауреат Сталинской премии за книгу «В окопах Сталинграда», хороший писатель, умный человек, имеющий свое мнение, просится поехать в Швейцарию навестить свою родную тетку. Но ему не дают визы из-за его якобы «идеологических» взглядов. Его притесняют со всех сторон, что вызывает гнев и озлобленность. С таким человеком надо разумно поработать. Он ведь не враг, но нашим к нему отношением мы его можем сделать если не врагом, то недругом наверняка.

Я сказал Федорчуку, что у них идет напрасная «игра» вокруг сына Затонского. Как говорится, у «страха глаза велики». Сам Затонский не глупый человек, имеет свое мнение, но подчас у нас и этого довольно, чтобы попасть в «крамольного». В западных областях проживает 150 тысяч бывших оуновцев и их пособников, большинство из них держат себя довольно скрытно, нет полной уверенности, что они разоружились или хотя бы лояльно к нам относятся. Все это, вместе взятое, в немалой мере беспокоит нас. Федорчук также доложил мне, что по письму ЦК КПУ решился вопрос о создании горрайонов КГБ, нам добавили штат 660 человек, теперь в этом «звене» будет работать свыше десяти тысяч человек. Он мне сообщил, что в КГБ поступил сигнал, что студенты: Ракотский, 1947 года рождения, и Козловский, 1952 года рождения, в своем окружении вынашивают идею покушения на П. Е. Шелеста как ставленника Москвы. Молодые люди высказывают свое недовольство по поводу отсутствия демократических свобод печати и всех средств массовой информации. «Идеология, — говорят они, — грубым образом навязывает все и вся, и терпеть такого дальше невозможно. Много чересчур хвастовства об «успехах» внешней и внутренней политики, а о своем собственном народе проявляется мало подлинной заботы. Государственные народные средства тратятся бесконтрольно направо и налево, под прикрытием «интернациональной помощи». Неприятно все это выслушивать, тем более что действительно некоторые наши вопросы требуют коренного пересмотра. И я действительно провожу линию Москвы. А как же может быть иначе? Однако меня Федорчук предупредил об осторожности.