Аскетика. Том I - авва Дорофей

Ведение без разыскания и без своих способов действования не может быть познано. И это есть признак колебания в истине. А вера требует единого чистого и простого образа мыслей, далекого от всякого ухищрения и изыскания способов.

Смотри, как они противятся друг другу. Дом веры есть младенчествующая мысль и простое сердце. Ибо сказано: в простоте сердца своего прославили Бога, и: аще не обратитеся, и будете яко дети, не внидете в Царство Небесное (Мф. 18, 3). Ведение же ставит сети простоте сердца и мыслей, и противится ей.

Ведение есть предел естества и охраняет его во всех стезях его. А вера совершает шествие свое выше естества. Ведение не отваживается допустить до себя что-либо разрушительное для естества, но удаляется от этого; а вера без труда дозволяет, и говорит: на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия (Пс. 90, 13). Ведение сопровождается страхом, вера — надеждою. В какой мере человек водится способами ведения, в такой же мере связуется он страхом, и не может сподобиться освобождения от него. А кто последует вере, тот вскоре делается свободен и самовластен, и как сын Божий всем пользуется со властью свободно. Возлюбивши веру сию, как Бог распоряжается всяким тварным естеством, потому что вере дана возможность созидать новую тварь, по подобию Божию, как сказано: восхоте, и все явится пред тобою (Иов. 23, 13). Нередко она может все производить и из несущего. А ведение не может что-либо произвести без вещества. У ведения нет столько бесстыдства, чтобы производить то, чего не дано естеством. Да и как ему произвести это? Текучее естество воды на хребет свой не приемлет следов тела, и приближающийся к огню сожигает себя; а если у него достанет на то дерзости, то последует беда.

Ведение с осторожностью охраняет себя от этого, и никак не соглашается преступить в этом предел. Вера же самовластно преступает все и говорит: аще сквозь огнь пройдеши, не сожжешися, и реки не покрыют тебе (Ис. 43, 2). И вера нередко производила сие пред всею тварью. А если бы ведению открывался здесь случай искусить себя в этом, то, без сомнения, оно не решилось бы на то. Ибо многие по вере входили в пламень, обуздывали сожигающую силу огня, и невредимо проходили посреди его, и по хребту моря шествовали, как по суше. А все это выше естества, противно способам ведения, и показало, что суетно оно во всех способах и законах своих. Видишь ли, как ведение сохраняет пределы естества? Видишь ли, как вера восходит выше естества, и там пролагает стези своему шествию? Сии способы ведения пять тысяч лет, или несколько меньше, или и свыше сего, управляли миром, и человек нисколько не мог подъять главы своей от земли, и сознать силу Творца своего, пока не воссияла вера наша и не освободила нас от тьмы земного делания и суетного подчинения после тщетного парения ума. Да и еперь, когда обрели мы невозмутимое море и неоскудеваемое сокровище, снова вожделеваем уклониться к малым источникам. Нет ведения, которое бы не было в скудости, как бы много ни обогатилось оно. А сокровищ веры не вмещают ни земля, ни небо. Ничего никогда не лишается тот, у кого сердце подкрепляется упованием веры. И когда ничего не имеет, всем владеет он верою, как написано: вся, елика воспросите в молитве верующе, приимете (Мф. 21, 22), и еще: Господь близ. Ни о чемже пецытеся (Флп. 4, 5–6).

Ведение всегда ищет способов к охранению приобретающих оное. А вера говорит: аще не Господь созиждет дом, и сохранит град, всуе бде стрегий, всуе трудися зиждущий (Пс. 126, 1, 2). Кто молится с верою, тот никогда не пользуется способами самоохранения, и не прибегает к ним. Ибо на всяком месте хвалит страх, как сказал Премудрый: боящемуся блаженна душа (Сир. 34, 15). Что же вера? Сказано: убояся, и начен утопати (Мф. 14, 30), и еще сказано: не приясте духа работы паки в боязнь, но приясте Духа сыноположения в свободу веры и надежды на Бога (Рим. 8, 15); и еще: не убойся их, и не беги от лица их. Страху всегда сопутствует сомнение, а сомнение сопровождается разысканием, а разыскание — принятыми способами, а принятые способы — ведением. И в самом исследовании и разыскании всегда познаются страх и сомнение, потому что не во всякое время во всем успевает ведение, как показали мы прежде сего. Ибо нередко встречаются душе разные случайности, лютые нападения и многие исполненные опасностей случаи, в которых вовсе не могут здесь сколько-нибудь помочь ведение и способы мудрости. Но, с другой стороны, в затруднениях, не отвратимых всеми силами и крайним пределом человеческого ведения, вера нимало не преодолевается ни одним из сих затруднений. Ибо достаточно ли человеческого ведения, чтобы помочь сколько-нибудь в явных бранях с невидимыми природами и с силами телесными, а равно и с многим другим? Видишь ли немощь силы ведения и крепость силы веры? Ведение ученикам своим воспрещает приближаться ко всему чуждому для естества. Но заметь в этом силу веры: что предлагает она учащимся у нее? Сказано: именем Моим бесы ижденете; змия возмете; аще и что смертно испиете, не вредит вы (Мк. 16, 17, 18). Ведение, по законам своим, всем шествующим путем его предлагает во всяком деле до начала его разыскать конец, и потом начинать, чтобы, если окажется, что конец дела с трудом обретается в пределах человеческой силы, не потрудиться им напрасно, и чтобы не открылось, что делу трудно и невозможно совершиться. Что же говорит вера? Вся возможна верующему (Мк. 9, 23), потому что для Бога нет ничего невозможного. Какое неизреченное богатство, какое море богатства — в волнах веры и в чудных сокровищах, преизливаемых силою ее! Какого дерзновения, какой сладости и надежды исполнено шествие с нею! Как легки бремена ее! и сколько сладости в делании ее!

Вопрос. Кому уподобляется в деле своем тот, кто сподобился вкусить сладости веры, и снова обратился к ведению душевному?

Ответ. Тому, кто нашел драгоценную жемчужину, и обменил ее на медный овол; — тому, кто оставил полновластную свободу, и возвратился в состояние нищеты, исполненное страха и рабства.

Неукоризненно ведение, но выше его вера. Если и укорим, то не самое ведение укорим. Да не будет сего! Но мы укоряем то, что оно употребляет разные способы, в которых идет оно вопреки вере, и то, что приближается оно к чинам демонским. Впоследствии мы это рассудим ясно, а также:

Сколько ступеней, на которые восходит сими способами ведение? Какая разность открывается на каждой ступени? Какими помышлениями возбуждается ведение при каждом способе, когда держится оных? В котором из сих способов, когда следует им, оно противится вере, и выходит из естества? и какая бывает в нем разность? и на какой степени (когда возвращается к первоначальной своей цели) приходит в естество свое и полагает ступень к вере добрым житием? и до чего дает простираться различно сего состояния? и как переходит от сего к высшему? и какие способы оной иной, или первой, степени? И когда ведение сопрягается с верою, делается с нею едино, облекается ею в огненные помышления, возгорается духом, приобретает крыла бесстрастия, и от служения земному, употребив иные способы, возносится в область Создателя своего? Впрочем, до времени довольно нам знать, что вера, и ступени ее, и хождение в оных — выше ведения.

Самое ведение усовершается верою, и приобретает силу восходить горе, ощущать то, что выше всякого ощущения, видеть оное сияние, неуловимое умом и ведением тварей. Ведение есть ступень, по которой человек восходит на высоту веры, и как скоро достигает оной, более уже не нуждается в нем. Ибо сказано: ныне от частиразумеваем, от части думаем. Егда же приидет совершенное, тогда еже от части, упразднится (1 Кор. 13, 9, 10). Итак, и теперь уже вера как бы пред очи представляет нам действительность совершенства, и верою нашею разумеваем оное непостижимое, а не разысканием и силою ведения.

Вот дела правды: пост, милостыня, бдение, святыня и все прочее, совершаемое телесно; любовь к ближнему, смиренномудрие сердца, прощение проступков, помышление о благах, исследование таинств сокровенных в святых Писаниях, размышление ума о делах совершеннейших, как хранить пределы душевных движений, и прочие добродетели, совершаемые в душе. Все это имеет нужду в ведении, потому что ведение охраняет это и учит порядку в этом. И все это только ступени, по которым душа восходит на горнюю высоту веры; — и сие называется добродетелями. Но жизнь веры выше добродетели, и делание ее — не труды, но совершенный покой, и утешение, и словеса в сердце, и оно совершается в помышлениях души. Ее также делание — все чудные виды духовного жития, прохождение которых подает чувство духовной жизни, и сладость, и наслаждение душевное, и вожделение, и радость о Боге, и все прочее, что в оном житии дается душе, достойной благодати тамошнего блаженства, и что, как бы указуемое верой в Божественных Писаниях, совершается здесь Богом, богатым в Своих дарованиях.