Eurocon 2008. Убить Чужого - Сергей Лукьяненко

Молчаливый молодой человек подбросил в огромный костер еще немного дров, отчего в небо ударил очередной сноп искр. За границей света белой стеной бушевала вьюга.

– Почему вы спасли меня?

– Мы? Не говори ерунды! Мы не занимаемся спасением людей. Если честно, парень, в большинстве случаев нам наплевать, что будет с такими, как ты.

– И все же вы привели меня сюда.

– Вновь ошибка. Ты сам пришел. Мы просто приняли тебя, как случайного гостя. Ради скуки.

– К тому же собаки его пропустили, – сказал сероглазый, окруженный тремя белоснежными зверями. Голос у него оказался неожиданно высоким и звонким.

Дагни вопросительно подняла брови:

– Так, значит, это твои шутки, Охотник?

– Я им не приказывал. Просто Юрвьюдер [20] показалось, что будет забавно продолжить историю этой ночи. – На его лице блуждала загадочная улыбка. – Хьйорнтанд [21] был того же мнения.

Синеглазый пес, самый большой из трех, подошел к Лённарту и пристально посмотрел на него. Мужчина был готов заложить собственную руку, что в этом взгляде было больше разума, чем у некоторых людей.

– Ты нравишься Фирну [22], – с удивлением сказал Охотник. – И Юрвьюдер не так просто привела тебя к огню. Мои друзья не к каждому подходят.

Пес так же молча отошел. Орвар, вытянув сальные губы трубочкой, едва слышно свистнул, привлекая к себе внимание зверя. Фирн его проигнорировал, зато зеленоглазый Хьйорнтанд решил проверить, в чем дело, и, несмотря на неодобрительно сведенные брови Охотника, направился к повелителю могил. Тот скорчил довольную рожу и швырнул в пса костью.

Он не попал, и в следующее мгновение на грубияна налетел страшный в своей ярости снежный буран. Возле горла Орвара грозно щелкнули клыки, и тот с удивленно-рассерженным воплем упал на спину. Зубы клацнули еще раз, но через секунду пес отпрыгнул в сторону, избегая удара грубого каменного молота, появившегося в руках брата Дагни.

Толстяк, рыча и страшно сквернословя, вскочил на ноги. Брызжа слюной, он двинулся на зверя, однако рядом с зеленоглазым встали Юрвьюдер с Фирном, и Орвар в нерешительности остановился. Троица заставила задуматься даже его.

– Пока гладишь – мил да хорош, не поладишь – костей не соберёшь, – рассмеялся Охотник.

Повелитель кладбищ в ответ свирепо сплюнул, в раздражении швырнул топор на землю и, резко развернувшись, ушел в темноту. Было слышно, как с грохотом разлетелись несколько памятников.

Дагни разочарованно покачала головой. Расмус кратковременную стычку проигнорировал. Лённарт допил остывающий глёг. Собаки вновь расположились у ног хозяина.

– Где такие водятся? – неожиданно для себя спросил Изгой, и Охотник впервые посмотрел на него.

Серые бесстрастные глаза напугали Лённарта. А ведь он никогда не считал себя трусом и не поверил бы, что не сможет выдержать взгляд человека. Впрочем, Охотник человеком не был. Сейчас на гостя смотрела сама смерть, и ее узкие, не больше игольного ушка, зрачки парализовали его. Заставили почувствовать запах сырой земли, услышать неспешное копошение червей, понять, что еще несколько мгновений – и он больше никогда не увидит солнце.

Наваждение накатило и исчезло. Лённарт осторожно перевел дух. Охотник отвел взгляд, улыбнулся, а затем нараспев продекламировал:

Я подарю тебе чудесную собаку, во Тьме которую добыл.Огромен пес, да так, что с человеком сравниться может…И, более скажу – как человек умен:залает на врага иль распознает друга,Недобрый взгляд прочтет, что хитро отведен,И, даже на мгновенье не смутясь,он за тебя и жизнь свою положит [23].

Посчитав, что вполне ответил на вопрос, Охотник замолчал. Дагни, не гнушаясь ролью хозяйки очага, принесла Изгою третью кружку. Он взял, но решил больше не пить. В голове начинало шуметь. Напиток оказался гораздо крепче, чем можно было предположить.

– Эти звери – духи зимы, – решил пояснить Расмус. – Во всяком случае, прими такой ответ. Он самый простой и понятный из всего, что я могу тебе предложить. Наелся? Согрелся?

– Да. Благодарю.

Ему действительно стало лучше. Мышцы больше не наливались свинцовой тяжестью, его укутало приятное тепло, в голове хоть и шумело, но лишь от выпитого глёга.

– Вижу, у тебя есть еще вопросы. Не стесняйся. Я отвечу на них, прежде чем задать свои, раз уж Юрвьюдер оказалась столь любезна, что тебя привела.

Желтоглазая собака протяжно зевнула. Из мрака выступила туша Орвара. Поостывший толстяк, ни с кем не разговаривая, тяжело отдуваясь, уселся обратно на кипу шкур, злобно зыркнул из-под насупленных бровей и, выудив из воздуха целую бычью ногу, начал неторопливо ее объедать. Мясо он запивал какой-то дрянью, после каждого глотка показательно морщась, словно ел кислые яблоки.

– Тот… человек. – Лённарт покосился на задумчивого мечника, который все так же не отрываясь смотрел в пламя, и, судя по его неподвижной фигуре, можно было подумать, что он задремал. – Кто он?

– А… – понимающе усмехнулся Расмус. – Он такой же чужак, как и ты.

– Приблудный гость! – выразил свое мнение Орвар, разговаривая с набитым ртом.

– Понимаешь ли, – чернобородый нагнулся поближе к уху Изгоя и заговорщицки зашептал, – он в отличие от нас из плоти и крови. Но у него большая проблема, парень. Гораздо более серьезная, чем та, что заставила тебя заглянуть на наши поздние посиделки. Он бессмертный.

– Разве это плохо? – удивился Лённарт.

– Для людей – да. Мы… хм… сущности, спокойно переносим вечную жизнь. А вот вы уже на третьем-четвертом веку теряете голову. То вам становится скучно, то начинаете страдать по любому пустяку, из-за любой смерти.

– Хлюпики, – безжалостно прокомментировал Орвар.

– Бессмертие, которое тебе кажется даром богов, на самом деле кара. Все зависит от того, сколько ты с ним прожил. Чем дальше, тем тошнее. Ингольф! – Он повысил голос. – Сколько лет ты приходишь к костру?

– Не помню, господин, – глухо ответил человек. – Долго.

– Веков семь. Или восемь, – сказал Орвар. – Каждый Отиг он здесь. Еще ни одного не пропустил. Когда тебе надоест его терпеть, Расмус?

– Ингольф не может умереть, – продолжил чернобородый, проигнорировав вопрос Большого Брюха. – И ты даже представить не можешь, человече, как ему надоело жить. О! Что он только не делал. Но самоубийством тут не поможешь. История, которая с ним произошла, на мой взгляд, очень поучительна. Он нарушил контракт. Вроде того, как ты сейчас нарушил свой. Поэтому какая-то добрая душа прокляла Ингольфа за его обман.

– Теперь он может найти смерть лишь в поединке. – Дагни накрыла Сив шерстяным пледом и вернулась на прежнее место.