Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь. - Филип Фармер

— Ты отошел просто помочиться, но — исчез! И я почувствовала что-то неладное. Полагаю, это чепуха, но у меня в последнее время обострилось чутье на опасности. Поэтому я пошла за тобой и увидела, как это чудовище отшвырнуло тебя, словно клочок бумаги. Тогда я его подстрелила.

Кикаха не стал упрекать ее за то, что она уничтожила возможный источник важной информации.

— А птица?

— Я не видела никакой птицы. Ты имеешь в виду ворона?

Кикаха кивнул.

— Того самого, о котором я тебе говорил. Как мы и подозревали, сестрицы работают на Рыжего Орка. По собственной ли воле или по принуждению — этого я сказать не могу.

— Значит, Рыжий Орк должен знать, что мы здесь!

6

— Вовсе не обязательно ему известно точное место, — поправил ее Кикаха. — Вряд ли он постоянно следит за нами.

Он рассказал Анане о том, как подслушал разговор между Элетой и вороном и как на него бесшумно и стремительно напал человек-медведь.

— Хорошо, что ты оказалась здесь как раз вовремя. Но полагаю, я и сам сумел бы справиться с этой тварью.

— Ты до умиления лишен самоуверенности, — улыбнулась она. — Оставайся здесь, соберись с силами, а я пойду за вороном. Если поймаю, мы услышим и все остальное, чего он не успел сказать.

— Ищи его не больше двадцати минут. Если не найдешь за это время, прекращай поиски.

Однако прежде чем уйти, Анана сбегала к ближайшему ручейку и принесла полную флягу свежей воды. Омыв Кикахе раны, она поднесла флягу к его губам, подождала, пока он напьется вволю, а потом встала.

— Вот! Это на какое-то время поддержит твои силы. Она коснулась своих губ большим и указательным пальцами, сложенными в овал, и щелкнула пальцами другой руки, послав ему таким образом воздушный поцелуй по-тоански, после чего скрылась за деревьями.

Кикаха лежал, глядя в ясное зеленое небо; спустя некоторое время он медленно и с трудом поднялся на ноги. Плечо ныло сильнее, чем промежность. Спина внизу одеревенела и грозила разболеться в ближайшем будущем. Из раны на плече сочилась кровь, хотя и не сильно, кровоточили также более мелкие раны от когтей на животе.

Подойдя к трупу, Кикаха внимательно обследовал его — вернее, ее. Однако первым делом он заметил, что Анана попала лучом в лоб чуть повыше глаз.

Существо — гибрид женщины и медведя — было как минимум семи футов ростом. Лицо — не то чтобы медвежья морда, но челюсти выступали вперед, словно у зверя, и судя по строению рта существу с трудом давалась человеческая речь. Хорошо она умела говорить или нет, но тоанский язык понимала наверняка. Лоб указывал на принадлежность покойной к высокоразумным существам.

На память пришли кое-какие предания медвежьего народа — индейского племени, обитавшего на втором ярусе. В них говорилось о потомках брачного союза между Великим Медведем и женщиной. На самом-то деле люди медвежьего народа утверждали, что они, как и человек-медведь, тоже происходят от этой пары. Но первые предки убитой великанши наверняка были созданы в лаборатории какого-нибудь Владыки.

На поляне уже кишмя кишели жуки и муравьи, привлеченные запахом разлагающейся плоти. Кикаха; шатаясь, побрел к лесу и сел на краю поляны, прислонясь спиной к огромному корневищу. Именно оттуда он и наблюдал за происходящим. Вскоре из лесу вышла Анана и настороженно огляделась. Ее осанка показывала, что она готова нырнуть обратно в заросли при первом же подозрительном движении или звуке.

Кикаха тихонечко ухнул, имитируя зов маленьких древесных лемуроидов. Анана так же ответила. Кикаха с усилием встал и подошел к ней.

— Ворон был уже мертв, когда я нашла его, — сказала она. — Его пожирал один из этих гигантских горностаев.

Они поговорили несколько минут и, выработав план действий, двинулись обратно к лагерю. Предложение Кикахи повергнуть сестер в шок и добиться от них признания в сговоре с Рыжим Орком было отвергнуто. Он хотел отрубить голову человеку-медведице и швырнуть ее сестрам под ноги, но потом согласился с Ананой, что лучше оставить красоток в неведении. Во всяком случае, до поры до времени.

По пути в лагерь они сочинили историю, объясняющую его раны. Хотя на него напала крупная кошка, сообщил сестрам Кикаха, но ему удалось вырваться и убежать от зверя. Анана встретила его и помогла доковылять до лагеря. Особо притворяться Кикахе не пришлось, и стонал он, лежа на земле, вполне натурально.

— Придется задержаться здесь, пока я не поправлюсь, — заявил Кикаха.

Поверили ли Элета с Оной его рассказу — этого он определить никак не мог. Принадлежность к тоанам заставляла их относиться с подозрением ко всему — даже к самым простым объяснениям.

Через два дня Кикаха был готов двигаться дальше. Как и все люди в тоанских вселенных, за исключением жителей двух Земель, он обладал замечательными способностями к физической рекуперации. От ран остались лишь еле заметные шрамы, которые со временем совсем исчезнут. Однако есть и пить в эти дни Кикахе приходилось намного больше обычного. Более быстрое исцеление требовало и больше горючего. И пока он выздоравливал, Анана отправлялась за сестрами в лес каждый раз, когда они отлучались по нужде.

* * *

— Они пытаются вступить в контакт с вороном и расстроены из-за его отсутствия.

— Пускай поволнуются, — отозвался Кикаха.

— Их постоянные ссоры и перебранки действуют мне на нервы.

— Мне тоже. Они просто дети, которым по десять тысяч лет от роду. Ненавидят друг друга, но не могут расстаться, словно чувствуют себя обязанными быть вместе. Возможно, потому что каждая из них боится, как бы другая не стала счастливой, если некому будет отравлять ей жизнь.

— Большинство тоанских пар похожи на них, — заметила Анана. — А земные пары тоже такие?

— Слишком многие. — Он помолчал, а затем сказал: — Полагаю, ты знаешь, что они обе приглашали меня поваляться с ними в листве.

— Меня тоже, — рассмеялась Анана.

Рано утром на третий день путники продолжили путь к горе и два дня спустя вышли из обширного леса. Им предстоял еще примерно двухдневный переход по широкой равнине. Они пересекли ее без особых хлопот, хотя на них дважды нападали саблезубые тигры, питавшиеся в основном мамонтами, и один раз — шесть похожих на моа птиц, называемых здесь топороклювами. В конце концов отряд вышел к подножью горы Ригсурт.

— Здесь мы остановимся на ночь, — проговорил Кикаха и, указав на середину крутой трехглавой горы, прибавил: — А завтра к полудню, если поторопимся, будем вон там.