Гиблый Выходной - Алексей Владимирович Июнин

отдавал предпочтение не менее чем дважды в сутки, предпочитая смотреть именно подобные ролики – грубые, с насилием. Теперь Вайнштейн в качестве насилуемого видел самого себя, он уже чувствовал огромный пахнущий мочой пенис у себя на языке, в глотке, внутренней поверхностью рта ощущал раздирающий чужеродный орган толчками упирающийся едва ли не в гланды. И море-море-море спермы, выстреливающей ему непосредственно в глотку, заливающей рот, вытекающей из носа. А Соломонов войдет в Никиту сзади, резко и больно, Никита будет кричать, а начальник производства грубо заткнет его рот грязными бывшими в употреблении хлопчатобумажными перчатками и будет иметь Никиту долго и неистово. Яростно. Дико. С разрывом толской кишки! А Никита будет корчиться на полу с кровотачащим задом и плакать. Потом будет госпитализация в больницу, унизительный осмотр, операции в хирургическом отделении, долгое восстановление и психологическая травма на всю жизнь. Конечно же Никиту Вайнтшейна будут допрашивать следователи и главные вопросы у них будут касаться не только его изнасилование Соломоновым, но прежде всего – трупов в цеху. Как Никита будет жить после всего этого? Его жизнь и так отличалась некоторой степенью стыдливости, а что же будет после этого дня? Ведь пока будет длиться следствие, а оно будет длиться очень долго, его будут держать за решеткой как предполагаемого соучастника, как одного из подозреваемых. Может быть даже в одной камере с Соломоновым. Сколько времени пройдет прежде чем его переведут из категории соучастника в категорию свидетеля или даже жертвы? А если не переведут? Как он докажет, что пальцем не коснулся ни одного из убитых на территории «Дверей Люксэлита» людей? Он этого не докажет!

Его упекут за решетку! А что будет с ним на зоне в окружении зеков-ублюдков, изможденных отсутствием женского пола, Никита Вайнштейн даже фантазировать боялся. Наказание от Константина Соломонова покажется ему невинной потехой вроде пинка под зад.

Никита промок от холодного пота. Как он будет дальше жить?

Разве он сможет это преодолеть?

Он поднял испуганный взгляд загнанной жервы на лежащую перед ним женщину. Мертвую. Лицо накрыто материей.

А Соломонов все смотрел и смотрел. Он сделал медленный вдох, его ноздри угрожающе расширились…

И тут нервы Никиты не выдержали, он потерял над собой контроль.

14:14 – 14:23

«А не много ли я, мать мою, сегодня заряжаюсь? – успел подумать Константин Соломонов, прежде чем две щепоточные порции волшебного порошка дали по мозгам. Это была последняя связная мысль, посетившая его голову. Сегодня он отступил от правила принимать порошок не более двух раз в сутки и использовал уже почти трехдневную норму, при том, что прошло только половина дня. Это плохо, диллер предупреждал его о побочных эффектах, среди которых неудержимое желание продолжать. Как если бы алкоголик выпил лишнюю рюмку. Вот и с порошком так же. Стоило Соломонову поддаться искушению и принять вторую дозу менее чем через тридцать минут после первой, как его пальцы будто автономно неудержимо тянулись к заветному порошку и подносили его к воспаленным ноздрям. Разум советовал Константину остановиться еще утром, когда он ехал сюда на своей «Мазде» и на этом же настаивала Оксана Альбер, но Соломонов не прислушался к ее нравоучениям. Ему требовался порошок как средство для снятия внутреннего напряжения, вызванного похищением фабричной кассы. Не каждый день он проворачивает подобные делишки, он не робот и, как и все люди, подвержен психологическому волнению. Он не любил волноваться и тревожиться, порошок всегда плагополучно справлялся с этим. Но норму потребления он превысил и едва не перешагнул черту, за которой его поджидал бесполый ангел. Это должно было послужить для Константина Олеговича сигналом – хватит! Но как тут не принять? Не хочет же бесполый ангел, чтобы раб божий Константин рехнуться от осознания того, что у него в руках вместо кучи заветного бабла – куча трупов!

Он принимал порошок от бессознательной безысходности. От понимания того, что напрочь потерял контроль над ситуацией, что все совершается не так как было выстроено в его планах и что он смутно представляет алгоритм своих действий, которые должны были бы привести к положительному результату. Положительный результат – это кейс с деньгами. Дальше он знает, что делать, он давно все продумал и разработал план отступления, но уж очень не хотелось ему покидать цех с пустыми руками. Для чего он тогда вообще рисковал? Что бы потерять Оксану Альбер и поджав хвост убежать, оставив деньги кому-то менее достойному? Еще чего! Он думал, что принятие очередной дозы простимулирует его мозговую деятельность, как это всегда было раньше, но, похоже, становилось только хуже. Его мысли завертелись хороводом, стали накладываться друг на друга, вспыхивать, гореть бенгальскими огнями, и не догорев затмиваться следующей мыслью. Почти полностью отчуждясь от внешней среды, начальник производства стал заложником своих появляющихся из подсознания вопросов и размышлений и непреодолимой необходимостью подчиняться именно им, в то время как тело его тупо сидело на месте и смотрело в одну точку. Движение времени сильно замедлилось, почти остановилось, Соломонов физически завис, как столкнувшийся с большим количеством перерабатываемой информации компьютер со слабым процессором.

Через промежуток времени показавшийся Соломонову бесконечным и за которое он успел подумать об иудаизме, мумификации египетских кошек, о выплавке чугуна, о том что в мире по какой-то причине популярен именно синий цвет чернил в шариковых ручках (не черный, не коричневый), о том, что российские артисты не поют с эстрады песни о пенсиях, о том почему грызуна белку назвали именно так, ведь она рыжая, а не белая и остановился на вопросе о том, почему на каретах скорой помощи слово «Реанимация» написано в зеркальном отображении, но при этом латинскими буквами. Потому что писать это слово в зеркальном отображении кириллицей немного глуповатенько и вызывает порнографические ассоциации или потому что в России идет тенденция писать латиницей как можно больше слов, включая даже такие как «Пицца», «Такси», «Стоп» и даже «Лифт» и «Бутик»? Об этом, сидя на поддоне с недоделанными дверными полотнами раздумывал начальник производства ОАО «Двери Люксэлит» Константин Олегович Соломонов, когда краем сознания зацепил перед своим взором трех человек. Они тоже сидели. Зачем они здесь? Соломонов припомнил, что разговаривал с кем-то из них… Он что-то спрашивал у кого-то из них… О чем? Об иудаизме? Нет. Об обязательном изучении высшей математике в средней школе? Вроде, тоже нет… Его мысли опять спутались и на первый план вышло совсем другое, никак не относящееся ни к чему, но так сильно навязанное ему подсознанием, что Соломонов не мог и не хотел теперь раздумывать