Абстрактный мир. Трилогия (СИ) - Галина Черкасова

Хельма, дремавшая на соседнем сидении, вздрогнула и сонно посмотрела на меня.

— Нет, уехал пару недель назад, — дворфийка зевнула. — Ты бы лучше подумала, как нам пробраться в палату. За близкую родственницу ты вряд ли сойдешь.

— А как вы с Инз туда проходили?

— С чего ты взяла, что мы там были? Мы ошивались на станции скорой помощи, а потом в приемном отделении, когда искали тебя. Ума же не хватило сказать нам, что ты сматываешься с Гранто.

— Я уже извинилась, — недовольно заметила я. — Это была не моя идея.

— Может, всё-таки лучше было дождаться Арельсара и Кэрроу?

— Нет.

Дворфийка пожала плечами.

— В таком случае, у тебя в запасе пятнадцать минут, чтобы придумать план.

Медицинский центр широкого профиля имени Балерьяра занимал довольно обширную территорию и имел в своем распоряжении маленький аэродром, несколько самолетов и вертолетов, целый парк автомобилей, включая кареты скорой помощи, а также четыре катера, пришвартованных в бухте у причала. Естественно, что работники центра строго соблюдали конфиденциальность информации, касающейся пациентов.

Хельма ободряюще сжала мою руку.

— Не дрейфь. Я уверена, ты сможешь помочь ему и без Источника.

Я лишь покачала головой. Если меня не пустят в палату, я вряд ли сумею растормошить его поле. К тому же, я слабо представляла, как выглядит абстракция находящегося в коме.

С остановки пришлось пройти ещё около километра по довольно грязной пешеходной тропинке. Сразу стало ясно, что госпиталь рассчитан на владельцев автомобилей. Один такой счастливчик на ярко-желтой машине, проезжая мимо, обрызгал нас с головы до ног.

— В таком виде и внутрь не пустят, — заметила Хельма, наблюдая, как я рукавом крутки вытираю лицо. — Надо было ехать с…

— На такси! На такси надо было ехать! — вскричала я, сплевывая. — Пошли.

К удивлению Хельмы, нас не только пропустили на КПП, но даже позволили пройти в регистратуру, находившуюся в первом на центральной аллее корпусе. При всей моей ненависти к больницам, медицинский центр мало напоминал госпиталь в обычном представлении, словно все здесь старались делать вид, что это вовсе не клиника, а некое оздоровительное учреждение, что-то вроде санатория или пансионата. Даже форма работающих тут врачей хотя и напоминала обычную одежду медицинского персонала, радовала глаз пестротой расцветок и фасонов. И, что самое главное, здесь не пахло больницей.

Охранники, ходившие по залу, не сводили с нас глаз.

— Посещение, прием? — спросила медсестра, поздоровавшись.

— Посещение, — недолго думая, отозвалась я.

— Отделение, больной, родство.

Я растерянно обернулась к Хельме.

— Эм… Какое отделение?

— Нейрореанимация, — подсказала дворфийка. — Азар Эзрех Хагон.

Медсестра выглянула из-за монитора.

— Прошу прощение, но родственники закрыли посещения для этого пациента.

— Я его родственница, — отозвалась я, кладя иденкарту на стойку. Медсестра вскинула брови, заметив вырезанную надпись на моей руке.

— Прошу прощение, но доступ закрыт.

Проследив за взглядом женщины, я натянуто улыбнулась.

— В таком случае, выпишите направление на прием к психотерапевту. Нервное расстройство.

— Запись будет стоить сто десять сейсов.

Я мило улыбнулась и обернулась к Хельме, которая уже рылась в кошельке.

— У меня есть, — произнесла та, вытаскивая мятые бумажки. — Последние.

— Записывайте, — глупо улыбаясь, произнесла я.

Мы отошли от стойки, рассматривая врученные мне документы.

— А ты в курсе, что приемное отделение находится в другом корпусе? — спросила Хельма, вертя в руках буклет с планом. — Может, мне по дороге скинуть тебя с лестницы вниз головой?

— Очень смешно.

— Только денег у меня больше нет.

— Учту, идем.

Пока Хельма проставляла штампы на выданных нам талонах, а охранник сверял данные с иденкартами, я глазела в окно. Масштабы медицинского центра потрясали воображение — похоже, по площади, он был чуть меньше Глирзы. Бежевые, прямоугольные здания с золотистыми непрозрачными оконными стеклами были соединены между собой цилиндрическими коридорами-переходами. Та часть центра, что была видна из окна, напоминала какой-то сложный перегонный аппарат с десятками трубок, колб и прямоугольных камер, вдоль которых тянулись серые от дождя аллеи. Чуть дальше, за самым высоким корпусом, раскинулся парк, дорожки которого, несомненно, вели к бухте.

Наш путь лежал через стеклянный коридор, связывающий административное здание центра с ближайшим корпусом, где находилось приемное отделение.

— Не знаю, что ты задумала, — прошептала Хельма. — Но что-то подсказывает мне, что нас отсюда очень скоро вытряхнут.

— Тогда тебе лучше подождать меня у входа.

— Вот ещё.

По коридору, мимо нас, медсестра прокатила кресло, в котором дремал седой, короткоухий гоблин. Медработница о чем-то беседовала с гоблинкой, которая тихо отвечала ей на сложно-измененном кевтском.

— Здесь лечат разумных со всего мира? — спросила я, провожая процессию взглядом.

Хельма кивнула.

— Кэрроу говорила, что это один из лучших межрасовых медицинских центров, в нем работают врачи со всего мира. Здесь они обмениваются опытом, перенимают технологии других рас, совершенствуют их. Даже эльфийская клиника Вечного процветания по проценту выздоровевших уступает центру Балерьяра. Балерьяр, кстати сказать, был человеком, он основал этот центр лет пятьдесят назад, уже после войны.

— Здесь, наверно, дорого выздоравливать.

— Да, но в клинике действует широкая система скидок.

— Обнадеживает, — фыркнула я. — Что же Рахиз не лечился здесь?

Хельма нахмурилась.

— Нашла, о ком вспомнить.

— Ты видела Керцеза?

— Ага, мрачный громила. Как глянет — что кулаком по башке. Здоровый до ужаса. Азар помельче.

Я вздохнула, ощутив, как при упоминании его имени, в душу полез страх.

Пройдя коридор, мы оказались в приемном отделении, и вот тут-то нам пришлось замедлить шаг. Медперсонал носился из одного кабинета в другой, водя за собой толпы пациентов и их сопровождающих. Создавалось ощущение, что тут вообще не было очередей — все куда-то двигались, заходили и выходили, обменивались документами, на ходу обсуждали свои болезни, плакали, смеялись, молились Свету, полям и предкам.

Разумных здесь объединяла беда и надежда. Болезнь не спросит, какой ты расы.