Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3 - В. Азаров

— Это верно! — вздохнул Коля Сизов, стыдливо заливаясь румянцем.

— То-то и оно! — буркнул Баландин. — Вперед наука!

И он поехал к группе ребят, которые оживленно звали его к себе.

Кто-то сзади крепко схватил Колю за руку. Он быстро обернулся. Перед ним стояли двое ребят-болельщиков. Коля раньше не видел их. Они подошли к концу разговора его с Баландиным и всё поняли.

— Мы тебе достанем ремешок в три счета! Сейчас! Живо! Посиди здесь, — не отъезжай! — затараторили они в один голос. — Этот индюк никогда ничего не даст!

Коля радостно улыбнулся им. «Давайте!»

Но было уже поздно.

— Четвертая пара, на старт! — крикнул в рупор физрук. — Поторопись! Начинаем забег!

Взмах флажком стартера — и два бегуна рванулись вперед. Сразу стало ясно, что Коля Сизов не уступит, что он полон решимости выиграть призовое место. Уже на первой прямой Коля метра на три оторвался от своего напарника и стал мягкой, скользящей перебежкой стремительно огибать поворот. Вся его легкая маленькая фигурка на какую-то долю секунды сжималась в комок, припадая на сильно согнутую в коленке левую ногу. Руки, как два острых крыла, отлетели назад, словно хотели где-то там, за спиной, погладить клинок правого конька. Затем на мгновение он слегка выпрямлялся, быстро скрестив ноги, перенося центр тяжести слева направо, и снова стремительно несся над голубой ледяной дорожкой, словно стриж в бреющем полете над застывшей гладью реки.

— Перебежечка первый сорт! Красота! Будто по воздуху плывет! — одобрительно заметили болельщики и сразу от волнения зашмыгали носами и загудели, когда Сизов, увеличивая скорость, пошел по прямой.

— Вот это да! Ух, братцы, товарищи, жмет! Смотрите, что делается!

— Ерунда! Захлебнется! — ухмыльнулся Лешка. — Не выдержит темпа. Мало каши ел! — и он ободряюще похлопал по плечу своего друга Баландина. — Верно я говорю, Витя?

Но Баландин не слышал его, не смотрел на Сизова, он в волнении сжимал в руке новенькие, недавно подаренные часы и нетерпеливо следил за скачками секундной стрелки. Ему казалось, что она двигается еле-еле, будто что-то прижимает ее к циферблату и задерживает ход.

Первый круг Сизов прошел за двадцать три и шесть десятых секунды. Оставалось еще полтора круга.

Волнение зрителей нарастало, а вместе с ним, казалось, росла и скорость Сизова. Напарник отстал метров на 50.

Когда Сизов, второй раз обойдя дорожку, миновал старт, физрук громко крикнул:

— Сорок восемь секунд!

— Сорок восемь! — прокатилось гулом по толпе болельщиков, и кто-то неистово крикнул, срываясь на высокой ноте:

— Коля, жми! Ко-о-оленька!

На последний поворот Сизов вышел под сплошной, ликующий неумолкаемый свист. Толпа ринулась к финишу.

Баландин уже не смотрел на часы. Он крепко, до боли двумя руками вцепился в плечо своего друга Лешки. А тот только сплевывал на лед и отчаянно причитал:

— Ай-ай-ай! Ай-ай-ай!

Вот и конец поворота. Короткий отрезок прямой и финиш.

Физрук и его помощники — судьи — волновались не меньше других. Они видели, что Сизов бьет рекорд Баландина, показывая исключительное время. Сейчас он выйдет на прямую. Еще несколько мгновений — и остановленный секундомер покажет 57 секунд. Ну, может быть еще одну или две десятых секунды, но ничуть не больше! Нет, нет! Это ясно!

Толпа свистела, махала шапками, неистово кричала в один голос:

— Си-и-и-зов!

Он последний раз сложился в комочек, присел в резком наклоне на левую ногу и вдруг… Словно неведомая воздушная волна бросила его в сторону. Он звонко вскрикнул, взмахнул в отчаянии руками, пытаясь удержать равновесие, но, увлекаемый инерцией, повалился на лед, перевернулся через голову и, проехав на спине до края дорожки, закопался в снежном сугробе.

На руках его унесли в раздевалку. Он не мог встать на левую ногу. Всё лицо его было в мелких царапинах, порезанное жесткими кристаллами снега.

На все вопросы ребят он ничего не отвечал. И только когда физрук осторожно расшнуровывал ему ботинки, нагнулся и ласково шепнул:

— Ах, дорогой ты мой!.. Что же это случилось такое?!.

Губы Сизова задрожали:

— Ремешок… Нужен был ремешок… — и слеза, обжигая царапины, скользнула по его лицу.

Утром вся школа знала об этом случае.

Со слов случайных свидетелей, которые слышали, как Сизов попросил у Баландина ремешок — история стала известна всем.

Первым, кого встретил Баландин в этот день, был друг, верный почитатель его спортивного дарования и злостный болельщик Лешка.

Он угрожающе мрачно посмотрел на Баландина и сказал:

— Подло! Я тебе больше не друг! Это очень подло!

И он, невзирая на негодующие протесты нянечки-гардеробщицы, несколько раз мрачно сплюнул на пол и яростно растер ногой.

Когда Баландин вошел в класс, его встретило полное молчание и тишина. Но он чувствовал, что в этой тишине уже родились жесткие и гневные слова осуждения. От них не удастся весело отмахнуться. Их нельзя так просто забыть. Они требуют ответа.

Сергей Давыдов

Рыбак

Один заядлый рыболовМне говорит однажды:— Ну до чего же мне уловПопался нынче важный!Поймал я щуку пуда в три,Толста же — в два обхвата.Да во какая, посмотри,У щуки голова-то. —Кричим хозяйке: «Не взыщиЗаймем мы целый угол!..»И что ж! Котенок утащилТу щуку… ах, ворюга!

Я. Райнис

Лиса и крот

Лиса сказала: «Милый Крот,Скажи мне откровенно,Зачем, дружок, так узок входНоры твоей подземной?..» —«Затем, — из своего углаОтветил Крот Лисице, —Чтоб в гости ты бы не смоглаСюда ко мне явиться…»

Перевел Б. Тимофеев

Петер Силс

Сороки

Однажды, пообедав, КотУснул на солнце без заботИ, пошевеливая лапкой,Играл во сне какой-то тряпкой.              Случилось там Сороке быть как раз,              Она сейчас же с места сорвалась,              К соседке полетела:              «Ох, милая, какое дело!              Большая новость! Слышь-ка:              Кота за лапу укусила Мышка!..»Второй Сороке только б поболтать, —Помчалась к третьей стрекотать:«Ах, дорогая! Новость не простая:Две лапы у Кота мышей отгрызла стая!..»              Та, новость услыхав,              Всплеснула крыльями — и с дерева стремглав…              Кричит, летя от ели к ели:              «Кота и вовсе мыши съели!..»Лес загудел… Слух ширится, растет,              А тут еще одна СорокаТакую новость разнесла широко:              «Подруженьки! Погибший Кот              Вдруг ожил и сюда идет!Ведь это страшный суд! ВпервыеВоскресли мертвые! Спасайтесь все живые!..»Для сплетников полезней нет урока:Не всяким слухам верь, как глупая Сорока!

Перевел Б. Тимофеев

П. Кабанова

Налим

Собрались как-то рыбы в путь —На дальние места взглянуть.В Цимлянском новом мореПоплавать на просторе.В походе вдруг скандал:          Налим отстал!Устроили совет:«Как подстегнуть такого лежебоку?          С налимом сладу нет!»И вот пошла морока:Совет к налиму прикрепил леща.За плавники приятеля таща,Под хвост, под бок толкая,Лещ изнемог.«Нагрузка мне такаяНе по плечу! Эх, кто бы мне помог!          А ну-ка, окуни, сюда!          Не справиться! Беда!»И окуни вокруг налима засновали!          «Тяни! Толкай!          Да в тину не пускай!»                    Устали!«Довольно нам из кожи лезть!Оставим лежебоку здесь!Пускай один попробует доплыть!»Но тут, взялась откуда прыть,          Налим пошел!          Пошел!                    И вскореВ Цимлянском плавал море.С учеником одним вот так пыхтели.Он всё равно учился еле-еле,

Как наш налим!Не хватит ли возиться с ним?

Владимир Иванов

Веселые стихи

Мягкий знак

Петя думал:«Трудно… Сложно…Так писать или не так?» —И поставил осторожноЧуть заметный мягкий знак.Призадумался немного,На тетрадь уставя взор,И решительно и строгоМягкий знак резинкой стер.Он не помнил нужных правил.Снова глянул на тетрадь.Мягкий знак опять поставилИ, подумав, стер опять.Вновь задумался сурово.Да, задача непроста.Мягкий знак поставил сноваИ, подумав, стер с листа.— Эх, беда! — сказал в досаде.Положить перо пришлось.Школьник наш в своей тетрадиПродырявил лист насквозь!

На уроке