Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [с иллюстрациями] - Татьяна Рожнова

…Natalie Пушкина сегодня была в английском магазине (канун елки перед рождеством) и встретилась там с государем, обыкновенно в этот день приезжающим в английский магазин покупать для елки своим детям. Его величество очень милостиво изволил разговаривать с Пушкиной. Это было в первый раз после ужасной катастрофы ее мужа…»{703}.

«…Милостиво изволил разговаривать…»

Что стояло за этой «милостью»? Что хотел увидеть в глазах своей верноподданной Николай I? Что смогла прочесть, если успела и осмелилась взглянуть в глаза императора, Наталья Николаевна?

Эти и многие другие вопросы навсегда остались без ответа в сонме домыслов и сплетен, витающих равно как над головой августейшего монарха, так и над головой вдовы некоронованного Поэта всея Руси — Александра Пушкина.

Невзирая на обилие житейских проблем и вдовьих забот, внешне Наталья Николаевна оставалась «действительно великолепна» и была «более чем божественна». Она по-прежнему притягивала к себе восхищенные взоры. Это вынуждены были признать и великосветские дамы, весьма ревностные в любом соперничестве. Красота ее была в самом расцвете, может быть, поэтому в числе поклонников Натали появлялись подчас фигуры весьма странные, даже комические.

Дочь Натальи Николаевны, А. П. Арапова, много лет спустя в семейной хронике писала по этому поводу:

«Явился еще один претендент, упорно преследовавший ее предложениями, но она на него и внимания не обращала, так как единственным его преимуществом были значительные средства. Нравственные достоинства были под общим сомнением, а его невзрачная, сутуловатая фигура еще карикатурнее выглядывала рядом с ней.

Старший брат (Александр, сын Поэта. — Авт.) и теперь с улыбкой вспоминает, как он служил ему покорной мишенью, когда подкараулив семейную прогулку в Летнем саду, он присоединялся к ним, и шаловливый мальчик нарочно отставал, бросая мячик и всякий раз стараясь попасть ему в спину. Мать, по близорукости или занятая беседою, не примечала проказу, а влюбленный терпеливо ее переносил, не смея выказать справедливая неудовольствия.

Долго старался он отуманить Наталью Николаевну соблазном роскошной жизни, но, уразумев в конце концов тщетность своих надежд, оставил ее в покое и лишил тем брата излюбленных развлечений»{704}.

Вполне вероятно, что А. П. Арапова имела в виду графа Льва Алексеевича Перовского (1792–1856) — одного из четырех побочных сыновей графа А. К. Разумовского[135] от дочери берейтора Марии Михайловны Соболевской, которая позднее вышла замуж за генерал-майора Денисьева.

| |

Известно, что 1 сентября 1836 года Пушкин и Л. А. Перовский, как делопроизводитель княгини С. Г. Волконской, заключили контракт о найме квартиры в ее доме на Мойке. С 1828 по 1840 год Перовский являлся вице-президентом Департамента уделов, а с 1841 г. стал министром внутренних дел и товарищем министра уделов (хотя формально Кабинет Его Императорского Величества и Министерство уделов управлялись одним человеком — князем П. М. Волконским). С этого времени, а точнее, с 1 сентября 1841 г., под началом Перовского служит Владимир Иванович Даль, которому 19 ноября 1841 г. М. П. Погодин писал из Москвы: «Я слышал о вашем г-не П<еровском>, что он более всего любит безмолвие»{705}. «Но не верьте сотне анекдотов, которые ходят под его именем или на его счет: почти все ложь и выдумки»{706}, — возражал В. И. Даль своему адресату в письме от 3 апреля 1842 г.

В. И. Даль был определен секретарем при товарище министра уделов, но Перовский больше использовал его по делам МВД.

Сохранился донос Фаддея Булгарина Леонтию Васильевичу Дубельту от 6 марта 1848 году, в котором агент III Отделения сообщал: «У министра внутренних дел самое доверенное лицо Даль, а Краевский платит ему на вес алмазов за его сказки, а Даль через губернаторов распространяет журнал („Отечественные записки“. — Авт.)».{707}.

Вместе с тем Даль службой своей был доволен, о чем в письме тому же Погодину летом 1848 г. признавался: «..я с семьей на даче, Л<ев> А<лексеевич> так добр, что оставил меня на время в покое, и я в городе не бываю»{708}.

Женой Владимира Ивановича Даля (с 12 июля 1840 г.) была Екатерина Львовна, урожденная Соколова (2.III.1819–9.II.1872), от брака с которой было пятеро детей: Мария (род. в Оренбурге 14.IV.1841–?), Ольга (10.XI.1842, в Петербурге — 1916), в замужестве Демидова, Екатерина (5.III. 1845, в Петербурге—?).

Первой женой Даля (с июля 1833 г.) была Юлия Андре (1816–1838), которая оставила ему сына Льва (11.VI.1834, Оренбург — 21.III. 1877, Москва), в 1856 г. поступившего в Академию художеств, и дочь Юлию (22.II.1838, Оренбург — 1863, Рим).

Стоит заметить, что личная жизнь непосредственного начальника В. И. Даля — Льва Алексеевича Перовского, была незавидной:

15 ноября 1833 года, когда ему шел 42-й год, скончалась его жена, Екатерина Васильевна, урожденная княжна Горчакова.

В начале 1840-х годов, будучи на 20 лет старше вдовы Пушкина, Л. А. Перовский безуспешно пытался предложить ей руку и сердце.

| |

Наталья Николаевна, появляясь в великосветских салонах родных и друзей, по-прежнему встречала там своих «обожателей». В числе ее новых поклонников был и старший брат «Монго» — Николай Аркадьевич Столыпин, по-прежнему служивший под началом графа Нессельроде в Министерстве иностранных дел.

А. П. Арапова отмечала: «Я полагаю, что сама мать не подозревала о третьем случае сильной любови, которую она внушила одному из самых изящных и красивых наших дипломатов, Николаю Аркадьевичу Столыпину.

Часто беседуя о трех братьях, с которыми она была хорошо знакома по сестре их, молодой княгине Вяземской[136], она никогда не упомянула его имени в рядах ея поклонников, и только после свадьбы моей дочери с его единственным сыном вдова Столыпина разсказала мне, как он, приехав в отпуск в Россию, при первой встрече был до того ошеломлен красотою Натальи Николаевны, что она грезилась ему и днем и ночью, и с каждым свиданием чувство его все сильнее разгоралось.

Но грозный призрак четырех детей неотступно возставал перед ним; они являлись ему помехою на избранном дипломатическом поприще, и борьба между страстью и разумом росла с каждым днем. Зная свою пылкую, увлекающуюся натуру, он понял, что ему остается только одно средство противустоять безрассудному, по его мнению, браку, — это немедленное бегство. К нему-то он и прибегнул.