Последнее волшебство - Мэри Стюарт

– Ну а настоящий меч? Как ты его нашел?

– С помощью Вивианы. Это она открыла мне, как было дело. Помнишь, в Яблоневом саду она когда-то предостерегла меня против Морганы и говорила о мече?

– Да. Но я думал, она имела в виду Моргаузу.

– Я тоже. Однако она не ошиблась. Все время, пока Моргана была при дворе, Вивиана не отходила от нее ни на шаг. Я еще диву давался: почему? Ведь видно было с одного взгляда, что они не питают друг к дружке нежных чувств. – Артур сокрушенно усмехнулся. – Признаюсь, я думал, это женская ревность... Гвиневеру она тоже как будто бы недолюбливает. Но относительно Морганы она оказалась права. Ведьма Моргауза развратила сестру еще в детстве. Как удалось Вивиане вернуть Калибурн, я не знаю. Она прислала его из Регеда под охраной вооруженного отряда. Самое же ее я с тех пор не видел.

Я хотел было еще кое о чем у него спросить, но он вдруг поднял голову и прислушался.

– А вот, если не ошибаюсь, и Бедуир приехал. Нам недолго пришлось потолковать с тобой с глазу на глаз, Мерлин, во для этого еще будет время, клянусь всеблагим господом, мы еще с тобой наговоримся! – Он вскочил и, протянув руки, помог мне подняться. – А пока поговорили, и довольно. У тебя усталый вид. Может быть, ты удалишься на покой, а мне предоставишь самому встретить Бедуира с рыцарями и поведать им обо всем, что произошло? Ручаюсь, это будет шумное сборище. Мои рыцаря выльют в корчме все, что ни найдется у доброго хозяина в погребах, и на это у них уйдет вся ночь...

Но я остался с ним, и мы вместе встретим рыцарей, а потом вместе с ними пили. И за всю ту долгую праздничную ночь никто ни разу не помянул имени Вивианы. А сам я больше не спрашивал.

9

Весь следующий день мы провели за отдыхом в корчме. Нескольких человек отрядили к броду зарыть мертвых, а оттуда в Камелот с королевскими распоряжениями. Другой отряд отправился в Каэрлеон предупредить о предстоящем прибытии короля. А потом, пока я отдыхал, молодежь отправилась на охоту. Добычи, которую они привезли после целого дня молодецких забав, хватило нам на добрый обед, пажи и оруженосцы, сопровождавшие рыцарей, помогали хозяину с хозяйкой стряпать и подавать на стол. Кто где спал в ту ночь, не могу сказать; вернее всего, коней пустили в ночное, а в конюшнях набилось людей еще больше, чем в самой корчме. Утром же, к искреннему сожалению хозяев, королевская кавалькада устремилась в Каэрлеон.

Даже после строительства Камелота Каэрлеон остался западной твердыней Артура. Ясным ветреным днем мы въехали в город . Над крышами бились и развевались флаги с королевским драконом, улицы, ведущие к воротам замка, заполнил народ. Я, по собственному моему настоянию, скакал не рядом, с королем, а в хвосте кавалькады, закутанный в плащ с капюшоном, надвинутым на лицо. Артур в конце концов смирился с моим решением не возвращаться ко двору – нельзя, раз отрекшись, брать слово назад, я же отрекся от своего места при короле. О Вивиане между нами больше речи не было, хотя Артуру, конечно, хотелось знать (а равно и многим другим, кто избегал в разговоре упоминать ее имя), всю ли мою силу она у меня переняла. Уж кто-кто, а она должна была бы «видеть», где бы она сейчас ни находилась, что я снова вернулся к жизни и встретился с королем; да если уж на то пошло, она должна бы знать и о том, что меня хоронят заживо...

Но вопросов мне не задавали, да я бы и не дал на них правдивых ответов.

В Каэрлеоне мне отвели место в королевских палатах рядом с покоями Артура. Два юных пажа, поглядывая на меня с любопытством, проводили меня по коридорам, сквозь толпы слуг. Здесь многие меня знали и все слышали о моих необыкновенных приключениях – кто спешил поскорее пройти мимо, делая знак, предохраняющий от чар, но были и такие, что обращались ко мне с приветствиями и предлагали услуги. Наконец мы добрались до места. В богатых покоях дожидался дворецкий, который разложил передо мной дорогие одежды, присланные мне на выбор королем, и украшения из королевских сундуков. Я разочаровал его, выбрав не золотую и серебряную парчу, не переливчатый шелк, не синий, алый или зеленый бархат, а простой теплый балахон из темно-вишневого сукна с золоченым кожаным поясом и такие же сандалии. Вежливо пробормотав: «Я велю принести огня и горячей воды, господин», он удалился. К моему удивлению, пажам он тоже сделал знак удалиться, и я остался один.

Давно уже наступило время зажигать огни. Я сел у окна, за которым медленно угасало небо, из багрового становясь лиловым, и стал дожидаться, когда вернутся пажи со светильниками.

Когда дверь отворилась, я не оглянулся. В комнате затрепетал свет внесенного факела, небо за окном сразу потемнело, выступили слабые, молодые звезды. Паж у меня за спиной, неслышно ступая, зажигая лампу за лампой, покуда комнату не залил яркий, ясный свет.

Я устал с дороги, чувства мои после испытанных переживаний дремали. Но надо было стряхнуть оцепенение и заставить себя приготовиться к предстоящему пиршеству. Мальчик вышел, чтобы вставить факел обратно в железную скобу на стене коридора. Дверь он не закрыл.

Я встал.

– Спасибо, – сказал я ему. – А теперь, если не почтешь за труд ...

И не договорил. Это был не паж, а Вивиана. Она быстро проскользнула обратно в комнату и встала спиной к двери, глядя прямо на меня. На ней было длинное серое платье, вышитое серебром, серебро поблескивало и в волосах, распущенных по плечам. А лицо бледное, и глаза глубокие и темные, и, пока я разглядывал ее, они вдруг через край наполнились слезами.

В следующее мгновение она уже была подле меня и обвила руками мою шею, смеясь, и плача, и целуя меня, и бессвязно бормоча какие-то слова, не имеющие иного смысла, кроме того только, что я жив, а она все это время оплакивала меня как мертвого.

– Это все чары, – твердила она изумленно и испуганно. – Чары, которые много сильнее тех, что подвластны мне. А ты говорил, что передал мне свою магическую силу. Как я могла поверить ? Ах, Мерлин, Мерлин..

Что бы ни произошло, какие бы причины ни увели ее от меня, какие бы обманы ни ослепили – все это теперь не имело значения. Я крепко прижал ее к себе, голова ее склонилась мне на грудь, моя щека касается ее волос, и я слышу, как она твердит, будто дитя:

– Это ты. Это в самом деле ты! Вернулся! О, это все магия. Ты по-прежнему величайший волшебник мира.

– Нет, это всего лишь болезнь, Вивиана. Она всех вас ввела в заблуждение. Это не магия. Магию я передал тебе.

Она подняла голову. Лицо ее выражало скорбь.

– Да! Но как это было! Слава богу, что твоя память не сохранила этого. Ты велел мне запоминать все, что ты рассказываешь, чтобы я усвоила все подробности твоей жизни и стала Мерлином, когда ты умрешь. А сам ускользал от меня, погружаясь в сон... Я должна была тебе повиноваться, ведь правда же? Вытянуть у тебя остатки твоей магии, даже если с ними отнимала у тебя последние жизненные силы. И я пустила в ход все известные мне средства: ласку, настояния, угрозы. Поила тебя подкрепляющими снадобьями и приводила в чувство, чтобы ты мог отвечать на все новые и новые расспросы. А ведь будь это не ты, а кто-то другой, следовало бы не тревожить твой сон, чтобы ты мог уйти с миром. Но ты был Мерлин, а не кто-то другой, и поэтому ты возвращался из забытья к своим страданиям и отвечал мне, отдавая все, чем владел. Так я с каждой минутой отнимала у тебя силы, когда, как я теперь вижу, могла бы спасти тебя. – Она положила ладони мне на грудь и подняла на меня серые глаза, полные слез. – Ответь мне на один вопрос. Только поклянись богом, что скажешь правду.