Книга 7. Дорога в бесконечность - Юлиана Суренова

- Старший, мы… - переглянувшись с ним, неуверенно начал Ясень. - Позволь нам остаться, быть рядом. На всякий случай.

- Даже младенец не нуждается в постоянном присутствии родителей. Я же взрослый человек, и…

- Черногор, ты только-только очнулся, а твои раны так тяжелы, что ты не сможешь даже… - Власу было тяжело говорить об этом, но он был просто обязан убедить Старшего в том, что тому не следовало оставаться в одиночестве.

- Я позову вас, если мне что-нибудь понадобится, - резко прервал его колдун. - А сейчас, все, чего я хочу - это немного побыть наеедине с собой.

- Но…

- Мне нужно подумать! Собраться с мыслями. Немного времени! Неужели я прошу так о многом!- в его голосе, среди усталости и слабости зазвучали нотки раздражения.

Эта чрезмерная, навязчивая забота… Она опостылела ему еще в том мире, и он надеялся, что уж в этом ей не будет места.

- Но если тебе снова станет плохо…

- Да оставьте вы меня, наконец, в покое! - не сдержавшись, воскликнул он, рванулся, силясь подняться, но, пронзенный резкой болью в спине, застонав, откинулся назад.

- Черногор! - бросился к нему Ясень, но Влас остановил друга, ухватившись за локоть:

- Не надо, - чуть слышно, одними губами прошептал он. - Ты что, не видишь, что мы делаем только хуже?

- Но все, чего мы хотим, это помочь!

- А ему это в тягость. Он привык быть сильным! Всегда и во всем! И то, что сейчас он не может даже подняться с земли…

- Ладно, дружище, - Ясень опустил голову на грудь, тяжело вздохнул, - не продолжай, я понял.

- Пойдем.

- Но не можем же мы бросить его одного!

- Можем! Если он этого хочет!

- Но…

- Да не бойся ты! Он не останется один! Подумай немного и ты поймешь…

- А ведь верно! Дух! Он не покинет своего повелителя, даже если тот ему прикажет…

- Черногор не прикажет. Потому что знает: дух не властен уйти из своих земель. И, потом… В отличие от нас, он не возвышается на самом виду, застя свет и крича о своем желании помочь. Он… Он здесь, но, в то же время, его как бы и нет.

- Что ты имеешь в виду? Что если бы мы тихо и спокойно стояли в стороне, то не разозлили бы его и он бы нас не прогнал?

- Да. Так что, мы сами во всем виноваты.

- Но все равно… - он поджал губы, вздохнул. - Мы хотели сделать, как лучше. Мы поступали правильно. Не совершили никакой ошибки… Зачем было кричать на нас, сердиться? Мы ведь ни в чем не виноваты…

- Ты что, обиделся? Словно маленький мальчик? Нет, такое могло прийти в голову лишь ребенку или женщине, что, в общем-то, одно и то же! Но ты-то, Ясень, ты то!

Колдун болезненно поморщился:

- Ну что ты меня стыдишь? Все я прекрасно понимаю, просто… Просто… А, что там, - он махнул рукой, - это действительно задело меня за живое, ведь… Я думал, все будет иначе!

- Легко и безоблачно… - пробормотал Влас.

- Что? - не понял его Ясень.

- Ты думал: вот Старший вернется и на земле воцарится Золотой век.

- А ты? Ты думал иначе?

- Я мечтал об этом. Но, дружище, так ведь не бывает. После долгой ночи приходит только рассвет, а до полудня - владения света и тепла - еще идти и идти…

Они говорили, все дальше и дальше уходя от Старшего.

И так беззвучно тихий голос быстро затихал. Впрочем, даже когда колдуны были рядом с Черногором, тот почти ничего не слышал. Да, до его слуха доносились какие-то звук, которые, однако же, не складывались в слова, образы, оставаясь пустыми и отрешенными.

Сознание вновь затуманилось. Перед глазами замельтешили какие-то точки, поплыли огненные блики, заслоняя картины реального мира, пока, наконец, безликая пустота лишенного сна забытья не вытеснила и их…

Очнулся он в замке. Под головой была подушка, набитая травами, дурманный дух которых наполнял каждый вздох, баюкая душу покоем. Его окружал просторный зал с высокими стенами и синим, точно ясное небо, потолком, по которому облаками скользили тени. Их очертания все время менялись, представляясь то белокрылыми лебедями, то пушистыми, длиннохвостыми лисами, то небесными замками, легкими, точно пушинка, легшая на крылья ветра. Рядом - никого. И тишина…

Он так стосковался по ней и потому в первый миг потянулся всей душой, но потом, насытившись, отпрянул. Она была совсем пустой, эта тишина, такой холодной и отчужденной, что богу солнца даже показалось, что он не в колдовском замке, а подземных пещерах Кигаль.

Мир был так прекрасен, являя собой исполнение самой заветной мечты, что привыкшему видеть грань между реальным и желаемым разуму казался всего лишь миражом и никакие новые доказательства обратного не способны были разубедить его.

А нет ничего более мучительного, чем продолжать мечтать, понимая, что мечта - лишь обман.

"Дух!" - когда не осталось сил терпеть боль разрывавшейся на части души, позвал он хранителя замка.

"Да, повелитель?" - тотчас отозвался тот.

"Перенеси меня на воздух. Душно здесь…"

"Я открою окна…"

"И стены давят".

"Если ты пожелаешь, я раздвину их…" "Дело не в замке, а во мне… - он болезненно поморщился. - Это трудно объяснить…" "Ты словно и не возвращался вовсе. Телом здесь, но душой… Душой где-то неимоверно далеко… А, главное, сердцем".

Черногор несколько мгновений молчал, поджав губы.

"Перенеси меня на воздух, дух", - вновь попросил он и, хотя домовому меньше всего на свете хотелось выпускать колдовского короля из-под защиты своих стен, он не смел возражать, и не мог больше медлить.

"Куда? Куда тебя перенести, повелитель? К подножию замка?" "Нет… - он и сам не знал, куда, зачем. Просто не мог больше оставаться здесь, в этом месте. - Пусть это будет какая-нибудь поляна в лесу… Подальше отсюда…" "При всем моем желании я не смогу отнести тебя туда, куда ты стремишься. Прости, повелитель, но я должен тебе это сказать. Того мира, что привиделся тебе в бреду, нет. Уже нет, еще нет - не знаю. Но нет. Ты слышишь - нет! Как нет и всех тех, кто его населял. И тебе будет лучше с этим смириться. Потому что это единственный путь… - он ждал, что король велит ему замолчать, когда раб не может учить своего хозяина жить, но тот молчал. И домовой продолжал, несколько осмелев: - Лишь когда ты сердцем, душой поймешь это, ты по-настоящему вернешься к нам. На самом деле. Полностью, целиком… - и вновь тишина, ни слова, ни движения головы или глаз. Колдун просто ждал, когда будет выполнена его просьба, до тех пор погрузившись в какие-то свои мысли - далекие и отрешенные. - Ты… Ты не слышишь меня, - в его голосе сквозила боль, текла, как кровь из открывшейся раны. - Хорошо, повелитель, сейчас я исполню твою волю, а потом покину тебя.

Чтобы не надоедать своим навязчивым присутствием. Но если я понадоблюсь, только позовешь - я тотчас примчусь, готовый выполнить любой приказ. Даже если тебе так надоест замок, что ты захочешь сравнять его с землей…" Колдун слышал его слова, но, как бы ни были они горьки, ничто не трогало его душу. Она не вздрагивала, не трепетала раненой птицей при мысли о том, что прежде казалось самой ужасной из бед. Словно весь огонь ушел из нее, последний уголек угас…