Том 5. Романы 1928-1930 - Александр Грин

Начало «Бегущей» давалось особенно тяжело. Между тем «некоторые из вариантов, – записывала позднее Н. Н. Грин, – были прекрасны, но что-то в них не нравилось Александру Степановичу, другие не отвечали задуманному сюжету. Первое начало было с безрукой статуей Венеры, найденной на побережье, о легендах, тесно сплетавшихся с действительностью. Несбывшееся и Сбывшееся реяло над ним, но не оформлялось в нечто воедино слитое, чем явилась „Бегущая по волнам“ впоследствии. Варьировал Александр Степанович бесконечно…» (Воспоминания об Александре Грине… С. 353). Вот, для примера, один из фрагментов: «В середине осени романист Савий Дирам задумал написать книгу о Венере Милосской – не повесть и не поэму, не сказку и не статью, а в совсем особом роде. Как многие писатели, он вначале слышал звук струны, не видя инструмента, а потому, зная про себя, каков должен быть этот „особый род“, совершенно не смог бы определить свое знание словом или пером…» (Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 13. Ч. 2. Л. 72).

В завершенном романе процесс поисков отложился в оригинальную систему образов. Законченным воплощением «замысла» стала статуя «Бегущей по волнам». Однако этой архитектурно-пластической композиции изваянного движения предшествуют в романе различные пробы, испытания будущего образа. Сопоставление творческих заблуждений, псевдообразов «Бегущей по волнам» (корабль с таким названием, Биче Сениэль) с образами, родственными будущему «отчетливому синтезу» (Фрези Грант, Дэзи), демонстрирует, по сути дела, аналитико-синтетический «механизм» художественного мышления. К «отчетливости художественного синтеза» писатель «пробивается» так же, как продвигается к истине ученый: преодолевая предрассудки и ошибки. Так, увлекаемый гипнозом неосознанных интуитивных стремлений, Гарвей неожиданно оказался перед кораблем, на корме которого блистал «полукруг рельефных золотых букв»: «Бегущая по волнам». Поначалу прикрепление замысла, Гарвеева Несбывшегося, «противу рассудка» к кораблю «Бегущая по волнам», а вместе с тем и к такой героине, как Биче Сениэль, вызвало «нашествие мыслей утомительных, как неправильная задача с ускользнувшей ошибкой». Форма, точно соответствовавшая характеру замысла, – статуя «Бегущей» – определилась «под властью сознательного процесса», и тогда «обманчивое начало мелодии разодралось подобно гнилой пряже, натянутой челноком». Только в тот момент, как герой оказался за кормой корабля с темной репутацией,–т. е. сошел с ложного пути, – в его сознании возник долгожданный чистый тон «любимого мотива», верный облик Несбывшегося. Им оказалась Фрези Грант – неожиданная спасительница Гарвея и образное олицетворение неустанных поисков светлого озарения для всех, кто находится в пути, «на темной дороге» (мотив этот получит новые оттенки в романе «Дорога никуда»). При свидании с Фрези преобладающее впечатление о ней как о «гармонии движений» возникло благодаря такому «особому состоянию» Гарвея, «которое не с чем сравнить, разве лишь с выходом из темных пещер на приветливую траву». Блуждая в «темных пещерах» интуиции, творческие побуждения Гарвея запутались в лабиринте фальшивых ходов, но когда свет сознания осветил цель, в «венке событий» заблестели живые «цветы» замысла. Показательно, что, вопреки «закону» жанра авантюрно-приключенческого романа, Грин в кульминационный момент не только не «интригует» читателя, но намеренно излагает последующий ход событий. Тем самым он как бы подсказывает искать суть изображаемого не столько в канве событий, сколько в том, что спрятано за «явлениями обихода».

Внутренний смысл, скрытый за условно-романтической «фактурой» романа, обнаруживается «из оттенков параллелизма» при сопоставлении двух главных героинь: Биче Сениэль и Дэзи. Соизмеримые внешне (что подчеркивается карнавальным курьезом – обе одеты в совершенно одинаковые платья), они полярны внутренне (это– характерный гриновский мотив: утверждение неистинности оценок «по видимости»; см. также рассказ «Враги»). Героини олицетворяют два разных пути видения мира. В черновиках, напротив, выделяется момент равной притягательности того и другого пути: «…Я, двойной, ищу соединения двух образов, двух однородных, имеющих различное внешнее выражение…»; «…у меня линия смешанная в одном образе той и этой» (Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 7. Ч. 2. Л. 188, 189 об.).

Возможно, что в основе образов этих героинь были свойства характеров двух главных женщин в жизни Грина: Веры Павловны Калицкой и Нины Николаевны Грин. Последняя считала, что «Биче Сениэль – итог разных встреч и исканий Грина»: «…Тут и юношеская Вера Аверкиева, и Екатерина Бибергаль, и Вера Павловна, и Мария Владиславовна (Долидзе; знакомство 1918 г. – А. Р.), и Мария Сергеевна (Алонкина, секретарь Дома искусств. – А. Р.), и многие другие…» (Воспоминания об Александре Грине… С. 395).

Итак, в завершенном тексте романа образы героинь являют собой как бы два типа отношения к жизни, два принципиально разных способа видения мира. Один, связанный с Биче, – это создание «отчетливых представлений о людях и положениях», но вне понимания психологической их сути («Гарвей ей был неясен». В противоположность Биче (ее стихия – внешнее), Дэзи не только способна понимать, но и видеть «внутреннее», сокровенное, самые «корни» душевных движений. В силу названных свойств, именно Дэзи оказывается внутренне связана с Фрези Грант и ее мраморным изваянием – статуей «Бегущей по волнам». О Дэзи, например, сказано: «реальна, как рукопожатие, сопровождаемое улыбкой и приветом». И почти то же говорится о статуе «Бегущей»: «она явилась, как рука, греющая и веселящая сердце»; все детали скульптуры были призваны передать переливы чувств, «жесты душевной игры», «силу внутреннего порыва, которым хотят определять самый бег» (в одном из черновиков роман назван «Мраморная волна». – Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 11. Л. 106).

В романе о «Бегущей» А. Грин, как и его герой Гарвей, «уяснял сущность и тип своего Несбывшегося», т. е. своей главной темы, своего понимания внутренней сути искусства. Статуя «Бегущей» стала олицетворением ведущего творческого принципа искусства: им является, по мнению писателя, воспроизведение движения жизни. Соответственно Дэзи стала воплощением главных свойств романтической музы А. Грина. И неслучайно, что эпиграф к роману начинается со слов: «Эта Дезирада…», взятых из книги любимого Грином Луи Шадурна (1890–1924) «Где рождаются циклоны…» (перев. с фр. – Л., 1924. С. 22). Стоит процитировать книгу французского писателя чуть раньше этих слов: «Когда-то мореплаватели окрестили этим красивым именем („Дезирада“. – А. Р.) так долго жданный остров. А мы теперь мечтаем о желании, которому нет конца, о корабле, не находящем пристанища, о путешествии без срока». В этом месте книги Л. Шадурна есть и такие, как бы перекликающиеся с духом гриновского романа, строки: «…Переход по морю подобен волшебнику. Рождаются миражи. Их мнимые образы озарены светом вечности. Зачем оканчивается переход? Разве нельзя всю жизнь плыть в этой безбрежной лазури? Но всему бывает конец…»

Джесси и Моргиана*

Роман. Впервые опубликован в издательстве «Прибой». – Л., 1929. – 272 с. Печатается по этому изданию с незначительными поправками, возникшими при сверке с автографом (ЦГАЛИ). Согласно авторской датировке роман был закончен в Феодосии 20 апреля 1928 г. А. С. Грин посылал главы в журнал «Новый мир», но редакция отклонила их. Писатель предлагал роман в разные издательства, но неизменно получал отказ. Как и другие произведения Грина этого периода, роман попал в «перечень книг, не рекомендованных для массовых библиотек». Такие списки публиковал тогда журнал «Красный библиотекарь»; здесь в № 1 (4) за 1929 г. роман был охарактеризован как «нагромождение невероятнейших преступлений», не представляющий «никакой ценности с точки зрения политпросветской библиотеки». Будучи отвергнут официальной критикой, роман оказался незаслуженно и надолго забыт. И только в 1966 г. он снова вышел к читателю – напечатан в составе двух книг А. С. Грина: Джесси и Моргиана: Повесть, новеллы, роман. – Л.: Лениздат, 1966. – 507 с; Фанданго: Роман. Повести и рассказы. Автобиографические очерки. – Симферополь: Изд-во «Крым», 1966. – 543 с. Публиковался в «правдинском» СС. – М., 1980.

Леди Годива (1040–1080) – супруга лорда Лиофрика; согласно легенде, просила мужа смягчить участь бедняков. Лорд обещал выполнить ее просьбу, если она проедет в полдень по городу обнаженной. Леди Годива выполнила это требование. И народ превознес ее.

Лакрица – сладковатый корень (бобового растения); употребляется в медицине.

Строфант – тропический кустарник, семена которого идут на приготовление лекарства от сердечной недостаточности.

Катценяммер (нем.) – кошачий концерт.