Под-Московье - Анна Калинкина

Впереди, там, где кончалась крыша, видно было черное небо, усыпанное кое-где звездами. И — вот оно — огромная крылатая тень пронеслась вдруг, заслоняя звезды. Пролетела мимо — туда, где торчали скелеты огромных деревьев. Наверное, увидела там добычу. Людей она не заметила — а может, не обратила внимания на такую мелочь.

Спустя минуту с той стороны донесся треск, визг, шум, затем наступила зловещая тишина. Та же крылатая тень пролетела обратно — уже куда медленнее, размеренно взмахивая перепончатыми крыльями. В когтях у хищницы болталась темная масса — охота явно оказалась удачной. Кошка вспомнила рассказ одного из сталкеров, похвалявшегося, что кто-то из его знакомых летал на вичухе. «Вранье!» — убежденно подумала она тогда.

Парень, стоявший рядом с Сергеем, вдруг попятился обратно к входу. Как будто передумал и хочет вернуться. Никто, кроме Сергея, этого не заметил, он ободряюще положил руку мальчику на плечо. «Первый раз, наверное, на поверхности», — снисходительно подумал он, не сознаваясь себе, что, опекая новичка, старается отогнать собственные страхи.

Теперь можно было двигаться дальше — в ближайшее время ночному летуну будет не до них. Очень кстати, а то, стоя на одном месте, она уже начала замерзать, хотя все они по возможности утеплились перед выходом — под химзу одели теплые свитера и простеганные утепленные штаны. Это, конечно, несколько ограничивало свободу движений, но иначе было нельзя — наверху начиналась самая студеная пора. Кошка еще раз оглянулась на большое уродливое здание, в котором находился вход в метро. Эти жуткие каменные коробки, как можно было в них жить? Говорят, люди в этих каменных ячейках создавали себе уют, по трубам текла горячая вода… Но какой может быть уют в таких унылых сооружениях? Сидишь там, как в клетке. Лучше уж греться у костра и не запираться в тесные норы, чтоб в любой момент можно было уйти куда вздумается…

Они пересекли широкий проспект, огибая заржавевшие остовы машин. Под ногами похрустывал ледок, хлюпала вода. «Конечно, приятнее ходить на поверхность летом, — подумала Кошка, — хотя и приходится париться в „химзе“. Но зато зимой листва облетает с деревьев и обзор лучше…»

Перейдя проспект, они уперлись прямо в здание с надписью «…ом… инской… ниги». Седой показывал, что надо повернуть налево, но Сергей заинтересовался разбросанными внутри книгами и шагнул внутрь прямо через разбитую витрину. Кошка вошла следом, прислушалась — вроде, опасности нет. Но задерживаться здесь, конечно, не стоило. На полу была лужа, и валявшиеся в ней книги были безнадежно испорчены, но Сергей прихватил пару томиков из тех, что оставались еще на полках. Седой снаружи махал руками, торопил.

Они выбрались обратно и пошли по проспекту. Вдоль тротуара через равные промежутки росли деревья, на голых ветвях которых до сих пор виднелись кисти красных ягод. Это выглядело очень красиво, и Кошка с сожалением подумала, что если бы не спешка, непременно набрала бы их. Говорят, есть живые ягоды рябины очень полезно — чтоб зубы были крепче, и вообще. Правда, обычно ягоды горчат, но после первых морозов горечь пропадает. А еще из рябины получалась неплохая приправа к свинине, если потушить вместе. С другой стороны, если учесть, что на поверхности все радиоактивное, то не известно еще, чего больше от такой еды будет — вреда или пользы. И все равно ей не нравилось, что здесь так много деревьев — очень уж подходящее место для всякой живности. Конечно, ближе к зиме некоторые звери впадают в спячку, как сказал Сергей, зато есть и такие, у которых пик активности приходится как раз на зиму. Опять же те, кто в холода залегает спать, обычно облюбовывают подвалы и нижние этажи домов — и поди угадай, где именно ждет сюрприз.

Вот следующий магазин — как раз подходящее место для логова зверя. Витрина разбита, валяются человеческие фигуры — она уже видела такие, это куклы, которых зачем-то обряжали в одежду и ставили за стекло. Для красоты, наверное. Здесь они маленькие — изображают детей. А еще разбросаны подушки, грязные и намокшие, и стоит хорошенький красный автомобиль. Он выглядит совсем как настоящий и до сих пор почти новый, только в несколько раз меньше тех, которые в изобилии ржавеют сейчас на улице, иногда с останками пассажиров внутри. Неужели раньше и такие игрушки были у детей? Впрочем, ей-то какая разница? Своего малыша у мутантки никогда не будет, проверено, а до чужих ей и дела нет. Дети бывают злые, дразнят. Впрочем, иногда попадаются добрые, жалостливые детишки — но таким обычно в жизни хуже всех приходится…

По знаку Седого они свернули с проспекта направо, на спускавшуюся вниз улицу. На здании напротив Кошка успела машинально отметить крупные буквы «ЗОНТ», и чуть ниже, помельче — «театр». Вокруг мощные деревья образовали настоящий бурелом, а еще дальше с двух сторон путь обступали массивные дома. И вдруг в этой чаще обнаружилось отлично сохранившееся небольшое сооружение, напоминавшее сказочную избушку из книжки — казалось, вот-вот дым пойдет из трубы. На нем тоже были надписи: «…ойка, …ярий». Слева и справа — участки земли, огороженные металлической сеткой. Загоны? Непонятно. Впереди — металлические ворота. Затейливые, полукруглые, трехстворчатые. А забора нет, да кажется, никогда и не было. Может, построить не успели — и теперь стоят одни ворота неизвестно для чего.

Пройдя через ворота и сделав еще несколько шагов, они увидели стеклянное сооружение с выбитыми дверями. Осторожно зашли — и вот он, мост. Два эскалатора — совсем как в метро, только ведут не вниз, а вверх. А по бокам — лестницы.

Они начали осторожно подниматься по ступенькам. Здесь все оказалось из стекла и железа, металлические части когда-то были выкрашены желтым, цвет даже местами сохранился. «Наверное, летом, в солнечную погоду, здесь было очень хорошо, — почему-то подумала Кошка. — Люди гуляли, любовались рекой, деревьями…»

Сейчас деревья по берегам реки стояли жуткие, черные, голые. Верхняя часть стеклянного покрытия моста более-менее уцелела, а вот по бокам почти все стекла были выбиты. Подойти чуть ближе к краю — и вот она, река, внизу. Темная, холодная вода несет неизвестно куда ветки и всякий хлам.

Лучи фонариков, скрещиваясь, заметались по металлическому каркасу, по стеклянной крыше. На полу обнаружилось чье-то мумифицированное тело — видно, долго уже тут лежало. Кошка огляделась — похоже, ее спутники совсем расслабились, а зря. Сергей разглядывал мусор на полу, Рохля, как завороженный, уставился в противоположную сторону, где за лесом виднелось неясное зарево. Пожар? Вполне возможно. В пустом городе они иногда возникают словно сами по себе. А может, виной всему костры, которые особенно в зимнее время жгут обитающие до сих пор кое-где на поверхности несчастные выродки, еще не забывшие, что такое огонь и пища, но прочно забывшие почти все остальное. Она вспомнила колонию слабоумных детей, живших летом в подвале неподалеку от Киевской — ближе к зиме никого из них не осталось — кто погиб, кто ушел… «Интересно, что же это там горит?» Опять вспомнился Леха с его любимой песней о том, что где-то вдали виден пожар, а в лесу скрывается зверь, которого надо убить. Кто-то из сталкеров сочинил, наверное. А ведь в той стороне и должен находиться Изумрудный Город…

Кошка огляделась — с противоположной стороны у края моста стояли Седой и Топтун, о чем-то оживленно спорили. Две темные фигуры размахивали руками. Вот одна протянула руку, указывая вдаль, маска с хоботом повернулась в том же направлении. «Зачем они стоят так близко к краю?» — подумала она, но тут Рохля ее отвлек. И уже боковым зрением, невероятно обострявшимся в напряженные моменты, Кошка успела заметить резкое движение одного из двоих. Почти тут же послышался громкий плеск внизу. Еще не успев опять повернуться к ним, она уже обо всем догадалась. Там, где двое стояли у края моста, теперь остался только один. Кошка замахала руками, подбежали Сергей и Рохля. Седой стоял, держась за какую-то железяку, и смотрел вниз, туда, где черная масса воды все так же неторопливо текла мимо.

Здесь лишь металлическая решетка отделяла людей от реки. И решетка эта в нескольких местах была сломана. Тому, кто упал в ледяную воду, спасения не было, это ясно. Да и ей ли жалеть, что одним участником экспедиции стало меньше? Она ведь их предупреждала, что не на увеселительную прогулку идут.

И все же Кошка на всякий случай сняла рюкзак и принялась в нем шарить. Там был кусок хорошей, крепкой веревки. Но короткий, чересчур короткий. Рохля тем временем светил фонариком вниз.

И вдруг из воды что-то показалось на минуту — вроде бы голова и рука. А они могли только смотреть. Прыгать, спасать — бесполезно. Тогда вместо одного погибнут двое — вот и все. Сейчас или намокший костюм утянет беднягу на дно, или он захлебнется.