Поиски счастья - Николай Максимов

Он внимательно вгляделся в островитян, но не прочел в их глазах готовности следовать за ним. На секунду внимание его привлек большой сутулый мужчина с прямым носом и длинными ресницами: он как-то особенно мрачно смотрел в сторону, и в уголках губ его гнездилась злая усмешка. Пастор предпочел перевести глаза на других.

Долго толковал эскимосам посланец Соединенных Штатов о каких-то красных людях — большевиках, о всех ужасах и страхах, ожидающих мирных островитян. Временами пастор делал паузы, рассчитывая на вопли о помощи, на тревожные вопросы, однако люди молчали, только хмурились; проникнуть в их настроение не представлялось возможным.

На рейде маячил корабль, выбрасывая из топок клубы черного дыма.

Спутник пастора молча вертел в руках палку, похожую на вытянутый вопросительный знак. Во рту его торчала бурая сигара с красным ободком посередине. Его бесила, как он полагал, нравственная тупость этих «дикарей». Ведь уже добрых полчаса произносил свою взволнованную речь миссионер, а они, казалось, даже не старались вникнуть в смысл того, что говорилось им. Они смотрели то на пароход, то на пастора, то на него — мистера Роузена. Едва ли он догадывался, что рядом с худым и высоким миссионером он выглядел несколько забавно: его костюм сильно обтягивал живот, котелок делал голову непомерно большой, а перстни на пухлых и коротких пальцах вызывали у этих людей какое-то отталкивающее чувство.

Проповедник продолжал свою речь. Он, видимо, неплохо знал язык туземцев. Однако и он начинал уже беспокоиться, ибо лица людей продолжали оставаться бесстрастными. Их смутили его первые слова о несчастье, но по мере того, как миссионер развивал свою мысль, они стали глядеть на него, как на слабого шамана, который пытается просто запугать их, чтобы затем побольше получить даров за обещание выручить из беды…

Роузену не терпелось: ведь ему приказано не только переселить на всякий случай на Аляску эскимосов с острова в Беринговом проливе, но попытаться уговорить на переселение и чукчей с азиатского берега вместе с их многочисленными оленьими стадами.

— Скажите им, что сюда больше не придут торговые шхуны Америки и они все, черт их побери, подохнут с голоду! — и он снова сунул сигару в рот.

Миссионер перевел. В толпе произошло небольшое движение, люди переглянулись. И лишь Тымкар по-прежнему мрачно глядел в сторону, и в уголках его губ таилась та же ироническая усмешка. Он хорошо помнил льстивую речь чернобородого янки, когда тому нужны были матросы… Нет, к людям с того берега у Тымкара уже давно потеряно всякое доверие.

«Как станем жить без чая и табака, без котлов, ножей и других нужных товаров?» — думали некоторые эскимосы.

В связи с войной и интервенцией за последние годы здесь совсем перестали появляться русские купцы.

Старец уловил замешательство на лицах островитян.

— Я вижу, дети мои, что вы озабочены своим будущим. Оно представляется мне страшным.

И он нарисовал им картину жизни без всего того, к чему уже давно привыкли эскимосы. Они будут пить простую воду вместо чая, не смогут сварить себе пищу, когда прогорят их котлы, забудут назначение трубок…

Однако, чем больше говорил этот старик, тем сильнее хмурился Емрытагин. За свои долгие годы он-то познал жизнь! Всегда, сколько он помнит, как голодные собаки мчатся за евражкой, так купцы устремляются к островам и другим местам за пушниной. А если американцев прогонят русские, то эскимосы получат товары у них. Да и кто же из купцов послушает слабоумного старика и откажется от пушнины!

— Святая церковь, — возвысил голос миссионер, — поможет вам устроиться на новых местах.

Он опять выждал, но никто не высказал желание о чем-либо спросить у него. Молчал и Тымкар: опять того и гляди начнут стрелять по ним из пушки, и опять могут подумать эскимосы, что виноват он, Тымкар. Нет, Тымкар будет молчать! Ну, а кто же тогда будет говорить, если молчит Тымкар? Быть может, Тагьек или Емрытагин? Но Емрытагин малоговорлив и никогда ничего не скажет, не подумав прежде как следует наедине с собой, а Тагьек… хотел бы Тымкар послушать, что он станет говорить! А если не вымолвит слова и Тагьек, кто же из более молодых посмеет первым подать голос!

Эдгар Роузен поглядывал на пролив и на фрегат. Цветастым платком, что торчал из кармана, он часто вытирал с лица пот, хотя было вовсе не жарко; докурив одну сигару, зажег вторую, то и дело доставал из жилета часы. Нужно было спешить, чтобы до прихода кораблей большевиков успеть переселить на Аляску туземцев.

«Пусть-ка попробуют господа большевики освоить незаселенные земли!»

— Вы точно перевели им мои слова? — спросил он пастора.

— О, да. Я нарисовал им картину запустения, жизнь, какая ожидает их, когда Штаты забудут про этот остров.

— Так спросите же, наконец, кто из них первый готов переселиться! Я дам ему десять долларов на обзаведение.

Пастор слегка улыбнулся.

— Едва ли, мистер Роузен, они знают деньги. Им лучше пообещать оружие, что ли: это их страсть.

— О-кэй! — воскликнул тот, быстро прикинув, что винчестер стоит на пять долларов меньше той суммы, которая ему отпущена на каждого переселенца, и таким образом он сумеет кое-что выкроить и для себя. Сознание, что и тут он оказался настоящим бизнесменом, подняло настроение мистера Роузена. — О-кэй, — повторил он, сунув трость под мышку. — Каждый получит винчестер.

Миссионер перевел, и сразу же все повернулись к Тымкару: эскимосы наизусть знали историю его плавания за пролив в качестве матроса, чтобы получить винчестер…

— Что же они молчат? — недоумевал Роузен. — Или, быть может, они не верят мне?

Его спутник не мог ответить на этот вопрос.

«Странные эти американы, — думали люди. — Переселяйся… Легко сказать — покинь родные места…» И кое-кому стало даже весело от неразумных слов пришельцев. Конечно, винчестер — это соблазнительно: их было лишь пять на весь поселок, да и то без патронов. Но кто же согласится променять родину на винчестер! Что же касается каких-то большевиков, то хотя эскимосы и не знали их, кроме Кочнева, но они знали русских, а раз большевики придут оттуда — значит они русские! Зачем же убегать от них? Если красные большевики хорошие люди, что ж, пусть приходят. А с голоду жители острова все равно не умрут. Разве шхуны кормят их? Это пустые слова! Трудно даже поверить, что язык старого человека болтает пустое!

— Так что же вы молчите? — забыв, что его не понимают, прямо к толпе обратился бывший директор «Северо-Восточной компании» и выругался.

Веки Тымкара дрогнули. Он понял. Понял и старик Емрытагин.