Чужбина с ангельским ликом - Лариса Кольцова

не красавица, ибо ей, как и самой Лате не хватало гармоничности облика. Яркие обе, но присутствовало в них нечто отталкивающее и неопределимо неправильное. Парень, очень молодой и худой как жердина, но наделённый красочным чернобровым и глазастым лицом, выскочил из общественной машины прямо у стены. Увидев Иви, непонятно что забывшую у пропускного пункта «Лучшего города континента», он, видимо, попросил остановить общественную машину, не в силах упустить свою красотулю. И вот они уже приклеились друг к другу у всех на виду.

Девушку Иви в «Зеркальном Лабиринте» замечали все. Что не удивительно, её и в «Лучшем городе континента» замечали. Уже много позже описываемого времени я выяснила, что не раз и не два Рудольф отвозил Иви в столицу по просьбе Арсения Рахманова, у которого девушка работала лаборанткой. Вот она и дожидалась Рудольфа в тот день, прогуливаясь у стены, как Рудольф ей и велел. Он же, заметив меня, решил со мной пообщаться. Иви послушно выполнила его просьбу и покинула машину, а увидев своего юного дружка, искренне забыла и о тягостной предстоящей поездке в столицу по делам, навязанным начальством, и о самом Рудольфе. Она бросилась в объятия к весёлому и милому приятелю.

Девушка Иви как возможная замена.

Для Иви весь окружающий мир был подобен красочной картине, детали которой, в общем-то, не важны, — важна она вся целиком. Поэтому Иви не различала, не запоминала лиц мужчин и парней, не входивших в её ближайшее окружение, поскольку направленного на неё внимания было слишком уж много. Всё это являлось неотъемлемым свойством того мира, где она и существовала. Рудольфа в огромном «Зеркальном Лабиринте» она никогда не встречала. Он сам иногда возникал на этаже у Ар-Сена. Можно было бы и сказать, что он являлся той самой деталью красочного полотна мира вокруг, — один из множества. Если бы не то, что он цеплял её, тормозил на себе её взгляд, пребывающий в неустанном поиске того объекта, кто и станет для неё главным. И вовсе не в положительном смысле такое происходило, а примерно, как приковывается зрение к весьма искусной заплатке на ковре, замечаемой лишь тонким наблюдателем. Вот и Рудольф как бы и прикидывался частью общего фона, а раздражал, был инородным включением. Впрочем, она и считала его мутантом, то есть тем, кто не как все. И в данном случае, для Иви это был его негативный признак. Но вынужденно признаваемый окружающими как позитивный, в силу образованности и высокого социального статуса мутанта.

Если все парни и мужчины смотрели открыто и прямо ей в глаза, или иногда исподлобья, притягивая, отталкивая, восхищаясь, улыбаясь и даже насупившись, то этот смотрел через прищур, ощутимо обозначая дистанцию. Так вглядываются в отдалённый предмет, приблизиться к которому не имеют намерения. Поэтому она и угощение пирожными, и заигрывания с прикосновениями, как бы случайными, но бьющими по рецепторам её кожи зарядом впечатляющей мужской чувственности, отбрасывала как не стоящие внимания или запоминания. А на его предложение прийти к нему на его рабочий этаж, в позднее время! Сильно смутилась, возмутилась, но вежливо спросила, — Зачем?

На что он ответил, — Просто так, пообщаться без свидетелей.

— Я в позднее время суток отдыхаю дома. Я устаю от общения и во время учёбы, и на работе.

На самом деле, она вовсе не торчала дома возле придирчивой матери, а сбегала от неё при первой же возможности. К тем, с кем и дружила, с кем купалась в прогретом за день ближайшем и неглубоком озере, с кем участвовала в разнообразных затеях, порой и нарушающих общественный чинный порядок «Лучшего города континента», но с кем ей было захватывающе весело и легко настолько, будто детство и не закончилось.

Она бы и пришла на свидание, или чем это было? — может, он хотел пригласить её к себе на работу? Но нечто вроде инстинкта самосохранения, чуйка иррациональной опасности удержали её от такого поступка. При здравом-то рассуждении опасаться было нечего. Никто бы её не связал, не уволок во тьму неведомую, ни к чему насильно не принудил бы. Не таков был стиль жизни внутри особенного режимного объекта под названием «Зеркальный Лабиринт», чтобы там даже волос с головы самой беспутной девушки упал. Внутри его стен не могло быть места насилию, нарушению правил, скандалам, всему тому, что происходило повсюду, не исключая и территории «Лучшего города континента». Обычно скрытная в общении с матерью, Иви взяла и наябедничала ей про Рудольфа. Потому что испугалась. Потому что боялась его внимания. Чуяла его непонятную для неё, но не осознаваемую как нездешнюю, природу. Цепенела от его взгляда и не могла отказать в тех прикосновениях, которые он себе и позволял, невинные по своей сути. Или почти невинные. Разновидность игры. Когда желанная игрушка не в доступе, можно и той, что под руками, заняться. Помусолить почти бесчувственными губами и забыть о ней до следующего раза.

Именно угадываемое безразличие Рудольфа к ней как таковой, но в связке с проявляемой вдруг и сильной чувственностью, а также несомненная властность его поведения, и были причиной того, что Иви, чувствительная девушка, знающая себе цену и впервые столкнувшаяся с подобным отношением, старалась его избегать. Она хранила своё девичье целомудрие для будущего мужа, но не поверхность своего тела от вольных прикосновений тех, кому и позволяла это. Из-а личной прихоти, из-за мимолётной симпатии, из-за врождённого озорства или влияния довольно распущенной студенческой среды, но никогда из-за расчёта.

Она наблюдала, слышала от знакомых, как тот или иной влиятельный дядя из «Зеркального Лабиринта» мог сделать и существенный подарок девушке, пришедшей к нему поздней порой в комнату для отдыха, где высокоумные деятели отдыхали от своих дум и восполняли умственные затраты позитивными переживаниями лёгкого свойства. Но юная лаборантка, дочь достойных родителей, родившаяся вовсе не в простой семье, позволяла себе вольности лишь с одним и самым милым парнем из своей дружеской компании. А именно, неопытные поцелуи в губы и в грудь, ласку красивых ног или разрешение полюбоваться своей красотой во время купания в озере. В остальном она стойко соблюдала наставления суровой матери и традиции рода заодно.

И вдруг случилось то ли чудо, то ли несчастье, — предложение со стороны статного и статусного дяди совершить совместный ритуал в Храме Надмирного Света. При том, что домик в столичном пригороде уже приобретён им для избранницы, каковой он назначил Иви. Домик и не домик вовсе, а дом из таковых, что придётся по вкусу столь изысканной девушке, воспитанной в традициях своего достойного рода.

Мама Лата, не проявив