Час волка на берегу Лаврентий Палыча - Игорь Боровиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каких еще на хрен воспоминаний? Нох айн штосс и буду торчать как носорог! Поехали, блин! Полетели! От винта!
Полетел я, Александр Лазаревич, и не мучаюсь, Это когда-то полковник Бондаренко с военной кафедры ЛГУ мучался, а я нет. Тот самый Бондаренко, чьей любимой присказкой была: "У пызду таких военных переводчиков добра на хавно. Так дальше дело не пОйдет!"
Однажды зимой шестьдесят третьего года повез он нас на стрельбище куда-то за город, а там в яму соскользнул. Мечется в яме и руку протягивает. Мы же все стоим вокруг, и никто ему клешни не подает. А
Гиви, вдруг и говорит во всеуслышанье: Может, добьем его, чтоб нэ мучался?
Эх, хорошо торчу с утра! Не мучаюсь и не страдаю, потому, как у меня еще целых два литра потеют в холодильничке. Да и чего страдать-то, когда фантазия всё это, сплошной мираж, все мы русские заграницей… Помнишь, как говорила генеральша Епанчина: "И все это, и вся заграница… всё это одна фантазия, и мы все заграницей одна фантазия… помяните мое слово, сами увидите!" Максимюк, кстати, мысль эту еще короче формулировал: "Всё в мире – говно, кроме мочи".
Правда, утверждал, что максима сия не его, а великого украинского философа Григория Сковороды…
… Душе моя, душе моя, востани, что спиши? Конецъ приближается, и имаши смутитися: воспряни убо, да пощадитъ тя Христосъ Богъ, везде сый и вся исполняяй…
… Так, ведь, он, конец, всю жизнь приближается. Посему, давай,
Шурик, еще по одной. Вот вмажу сейчас и снова заторчу как лом в говне! Недаром говорится в другой максиме: нельзя пить столько, сколько мы пьем. Нельзя. Надо пить значительно больше!
КОНЕЦ
