Месть Атлантиды (СИ) - Unknown

(наиболее достоверная расшифровка)

"Тьма пала на землю, прогоняя прежний мир, неся с собой хаос, боль и разрушение. Люди в отчаянной мольбе воздевали руки к небесам, призывая Эдера вмешаться в ход неожиданно вспыхнувшей войны. Жертвенные костры полыхали вдоль границ империи, днем и ночью, озаряя мрак всполохами кровавого зарева; Дети, старики и женщины в слезах покидали обреченную их же богом Кассиопею, отправляясь в изгнание в неизведанные края, опасаясь мучительной смерти и неволи; и бедняки, и купцы, и правящая аристократия были сплочены перед лицом всеобщей опасности, держались неотступно друг подле друга, уповая лишь на помощь небес... Но безмолвные небеса молчали. Серый смог упал на город от беспрестанно горящих костров с подношениями богам. В глубоком отчаянии была санкционирована религия, возносящая Лаки как равного и достойного, жертвенных костров стало гораздо больше, но боги забыли свой народ, в глубоком молчании восседая в небесных чертогах и невозмутимо наблюдая за началом хаоса на сей цветущей земле. То и дело вспыхивали восстания против новопровозглашенного правителя Кассия Кассиопейского, были в империи те, что усматривали его вину в том, что прекрасная, златокудрая матриарх Атлантиды Лаэртия Справедливая, адепт мира и соглашения, сложила свои полномочия королевы, передав бразды правления дочери, прекрасной деве, отмеченной печатью бога Антала, нареченной впоследствии Эликой Непримиримой.

Сильнее ее жестокости и непримиримости была лишь ее красота; Тем, кому посчастливилось узреть ее лик и остаться в живых, говорили, что сама воительница Лаки снизошла на землю, дабы исполнить его волю; Прекрасна, как ночь, с длинными волосами цвета самой тьмы, с большими, словно омуты, глазами, в которых полыхает зеленое пламя, грозя сжечь до основания... Она не признает иных одеяний, кроме черной кожи, иногда инкрустированной солнечным металлом. Она бесподобно владеет мечом, арбалетом, кинжалом, но никогда не расстается с длинным кнутом, которым управляет лучше обученного этому искусству с детства кассиопейца. На поле брани прекрасная дева непобедима и беспощадна, хотя есть очевидцы, которые утверждают, что она никогда не отпускает павших врагов в путешествие по чертогам смерти без ритуального напутствия, но в этом единственное ее проявление милости. Почти всегда неотступно рядом с ней единоутробный брат, также отмеченный благосклонностью бога, и стратег ведения боя, столь же опасная и ожесточенная, прозванная еще при матриарх Лаэртии Латимой Беспощадной...

Чем правитель Кассий прогневил Элику Непримиримую, не ведал никто; находились те, что утверждали, что прекрасная дева едва не стала супругой правителя, что она одна держала себя с ним на равных и с достоинством, и даже благодаря ей некогда снизились поборы и налоги на торговлю, а так же были отменены некоторые законы, ущемляющие права граждан. Но все это было в прошлом.

Хаос захватывал империю, горела земля под легкой поступью прекрасной, но жестокой Элики Непримиримой и ее легионов, но никто не ведал, почему мирная и величественная Атланта бросила вызов Кассиопее, объявив войну и перейдя в наступление в ту же декаду зимнего солнцестояния; Вся военная мощь империи была не в состоянии отразить атаку атланских воинов; слухи о всесильном оружии, работающем на энергии солнца, ширились по империи, сея панику и отчаяние, заставляя людей в ужасе бежать с земель империи, искать убежища в неприветливых землях Белого Безмолвия.

Рассудительная Спаркалия, до того исповедующая принципы абсолютного невмешательства, в этот раз не осталась в стороне; поддержка морского флота под руководством самого императора Фланигуса стала зыбкой надеждой Кассиопеи если не на победу, то на отражение атаки Атланты как минимум..."

Дмитрий оторвался от рукописи, прочтению и расшифровке которой уделил больше двух недель, и залпом допил остывший кофе. Здесь, в ледяных снегах Антарктиды, любой горячий напиток остывал за считанные секунды. Всполохи северного сияния озаряли гладкие белые стены полярной археологической станции, прекрасная fata morgana этого ледяного, неприветливого мира. Минус 60 по Цельсию за окнами станции. Зима. 31 декабря...

- Готово! - Таир, молодой, подающий надежды ученый и большой энтузиаст, влетел в комнату, принеся с собой ледяную морозную свежесть с улицы. - Там, это... Дмитрий Максимович... Старый год бы проводить...

- Иду, - Дмитрий выхватил из его рук глиняную таблицу, еще один бесценный артефакт, значения которого так и не могли понять. До тех пор, пока Таир не выдвинул гипотезу, что это картина.

Так и оказалось. Ступени сложнейшей углеродной очистки, спектральный анализ, лазерная обработка... Молодой ученый последний раз окинул взглядом свою работу, и вдруг, забавно открыв рот, изумленно уставился на своего босса. Перевел взгляд на глиняной пласт и присвистнул от восхищения.

На Дмитрия смотрел изысканно, тонко выполненный протрет девушки. Археолог расхохотался.

- О, она тебе не по зубам, дитя Кавказа. Есть версия, что именно эта красавица уничтожила великую Кассиопею... И кто знает, что еще в придачу. Ее боялись самые великие мужи Древнего мира, и, полагаю, было за что. Не самая милая кандидатура, чтобы познакомить с мамой, правда?

- Я н.. не об этом, - Таир забавно указывал пальцем прямо в лоб Дмитрия. - Я просто никогда не видел...

- Такой совершенной красоты? - Дмитрий усмехнулся. - Понимаю. Это самая прекрасная раса из всех, что когда-либо жили на земле. Не спрашивай, откуда мне это известно, просто поверь.

- Да нет же... - молодой ученый наконец-то сформулировал свою мысль. - Я просто никогда не видел, чтобы... Двое людей... Были так похожи друг на друга!...

Глава 1

— Такое тело Антал создавал для наслаждения, для боя, но уж никак не для боли и страдания! Почему он так яростно восстает против своей участи? — сжала губы Ксения, непроизвольно вздрогнув от резкого звука рассекающей воздух плети с семью хвостиками, с вшитыми металлическими шариками на ее концах, которые неминуемо раздирали кожу в кровь, причиняя мучительную боль.

Элика, потягивая эликсир кофейных зерен, расслабленно возлежала на скамье подле старшей сестры, наслаждаясь ласковыми лучами нежаркого вечернего солнца, пением птиц, дуновением легкого бриза и, чего уж отрицать очевидное, шипением избиваемого раба. На ее губах играла презрительная, равнодушная к чужим страданиям улыбка, а зеленые глаза со смесью интереса и злорадного превосходства скользили по крепкой фигуре наказуемого.