Волчья хватка. Волчья хватка – 2 (сборник) - Сергей Алексеев

Человеческие голоса Савватеев услышал будто сквозь сон и привстал, когда за спиной громко хлопнула калитка.

На берегу стоял Финал и длинный, худой милицейский подполковник. Щеки у опера ввалились, исчез здоровый румянец, и пепельный клок волос на темени отчего-то стоял дыбом. Савватеев приблизился к ним молча и так же молча уставился на Финала.

– Вам надо в Управление позвонить, – сказал тот и протянул сотовый телефон. – Там что-то произошло.

– Что?

Опер отвел его в сторону, подальше от машины:

– Мент умер… То есть генерал Мерин. Прямо на службе, в кабинете… Секретарша сказала, застрелился…

8

Но покровительница все же входила в жилище: у порога стояли кожаные сапоги с обмотанными вокруг голенищ суконными портянками, а на широком подоконнике – знакомый короб с продуктами.

Обернутый полотенцем каравай был еще горячим…

Ражный взял его в руки, прислонился щекой, впитывая тепло и запах, и они, будто солнечный ветер, развеяли суетливые мысли, высветлив одну-единственную. Не торопясь, он надел сапоги, тулуп, сунул топор за веревочную опояску и прямо у крылечка встал на лыжный след.

Утренний морозец спал, сменившись ветерком, небо затягивало тучами и уже пробрасывало мелкий снежок. Он не рассчитывал догнать стремительную, ходовую волчицу: даже на лыжах сделать это было бы очень трудно, поскольку слишком велик был разрыв. Более всего он опасался, что к полудню мелкую лыжню переметет на открытых местах, а светящийся след погаснет и расплывется, смешавшись с общим голубоватым фоном леса. Эта погоня напоминала ему праздник Манорамы, только не тот, стремительный, на резвых от любовного вожделения лошадях, ищущих друг друга, а будто замедленный, трудный, однако насыщенный собственной страстью, чувствами и предощущениями.

Пока Ражный достиг места, где впервые обнаружил след беговых лыж, сейчас едва различимый, ушло часа полтора. Ветер срывал с деревьев кухты жесткого снега, который рассыпался в воздухе, порошил лицо и обращался в текучую, бесконечную поземку. Еще час, и не то что лыжни – своих глубоких следов не найти. К тому же лес поредел, под ногами закачался высокий, еще не промерзший мох, и скоро впереди открылось чистое ленточное болото. Ближе к его середине лыжня терялась в поземке, однако на той стороне еще был виден сдвоенный продавленный росчерк.

Утопая чуть ли не по колено, Ражный перебежал болото и остановился на узкой сосновой гриве, за которой открывалось еще одно, округлой формы, с невидимым из-за метели дальним берегом. Он пробежал еще около километра, прежде чем увидел полоску темного, высокого материкового бора, однако уже потерял всякий след: парить здесь нетопырем уже не имело смысла, болотный газ, выделяющийся и зимой, стоял мощным бурым пластом, пожирающим всякое иное свечение. Было понятно, что осторожная волчица приходила оттуда, с той стороны, предчувствуя погоду, зная, что даже слабый ветер на просторном болоте в течение получаса заровняет любую лыжню. Поэтому безбоязненно следила по лесу, всякий раз исчезая в своем тайном убежище…

Скорее всего, она принадлежала к ловчему роду, ибо в совершенстве владела повадками дикого зверя.

И все-таки Ражный перешел марь чуть наискосок, поднялся в шумный старый бор и здесь, под прикрытием огромных развесистых крон, сразу же обнаружил старый, возможно, вчерашний след – глубокие отпечатки сапог, примерно сорок восьмого размера. И шаг был широкий, маховой, никак не женский…

Ражный прошел в одну сторону, в другую: след терялся, разбитый павшим с деревьев снегом. Тогда он заложил круг побольше и вновь обнаружил несколько четких отпечатков под сосной, правда, теперь мужчина двигался в обратном направлении. Создавалось впечатление, что кто-то бесцельно или, напротив, с какой-то особой, например охотничьей, целью исхаживал бор вдоль и поперек. Так обычно ищут белку, когда нет собаки, а место для этого зверька подходящее, сосны усыпаны шишкой. Только кому он нынче нужен, если пушной промысел давно умер и беличья шкурка даже на черных рынках ничего не стоит?

Не теряя из виду кромки болота, Ражный прошел вдоль нее около километра, отыскал довольно свежую кабанью тропу, еще дважды пересек старые следы мужских сапог. И более никаких других, тем паче нигде не было даже намека на лыжню. Он углубился в бор, где ветер едва доставал земли, с досадой повернул назад и вдруг услышал отчетливый щелчок винтовочного выстрела, прозвучавшего за спиной.

Он обернулся и замер. Засечь точное место было невозможно – порывистый шум в кронах, скрип деревьев и шорох снега сбивали с толку. Ражный помедлил минуту и осторожно двинулся в направлении выстрела, но в это время увидел россыпь разнокалиберных кабанов, несущихся вдоль мари всего в десятке метров слева. В тот миг он не думал об охоте и, скорее инстинктивно, выхватил взглядом загривок молодого вепря и метнул топор. Зверь зарылся в сугроб, пробуравил его на несколько метров и затих с торчащим из холки топорищем. Стадо исчезло в бору, а Ражный встал неподалеку от добычи и прислонился спиной к сосне.

Волчица скользила на лыжах по кабаньим следам конькобежным ходом, не отрывая глаз от земли, – искала кровь, но промах был чистый, на снегу ни капли. Зимний спортивный костюм, биатлонная винтовка на двух ремнях, в одной руке лыжные палки…

Ражный не прятался, стоя у нее на пути, ждал, когда охотница увидит кабанью тушу. Но она остановилась чуть раньше, ощутив его взгляд, подняла голову.

– Здравствуй, сирая дева. – Так в сказках кормилицы Елизаветы назывались кукушки. – Воин Полка Засадного… – И Ражный осекся, невольно зачарованный пристальным и пронизывающим взглядом ее огромных глаз. Вероятно, эта встреча для нее была внезапной: не ожидала, что Ражный так скоро ее выследит. В следующий миг охотница сдержанно и чуть надменно улыбнулась:

– Здравствуй, воин…

Ражный испытывал чувство, будто и впрямь сейчас вершился праздник Манорамы и он, настигнув суженую, сорвал с нее синий плащ.

– Я добил подранка, – скупо сказал он. – Возьми свою добычу.

Она осмотрела тушу, легко выдернула топор, вычистила его о снег и протянула Ражному. И по тому, как она это сделала, сразу стало ясно, кому раньше принадлежал этот инструмент…

Затем передернула затвор винтовки, достала патрон и вложила в его руку. По этим, в общем-то, незначительным деталям Ражный лишь утвердился в мысли, что кукушка принадлежит к роду араксов-охотников. Никто иной не мог знать этого древнего обычая, когда добившему чужого подранка охотнику обязательно возвращается стрела, остановившая зверя, а вторая – из своего колчана, в знак благодарности.

Если дареная стрела приносила удачу, то половина добычи воздавалась дарителю, который, в свою очередь, благодарил новой стрелой.

Ражный играл патроном, глядя, как охотница хлопочет возле битого зверя, обминает снег и ищет входное отверстие от пули: все роды ловчих араксов он знал наперечет, с некоторыми был в дальних и близких родственных отношениях и сейчас стоял и гадал, из которого эта сирая дева со взором волчицы.

– Не моя добыча, – с легкой иронией проговорила охотница, отмывая руки снегом. – Я промахнулась.

– Ты подарила мне топор. – Ражный закинул тушу на плечи. – Показывай, где твое жилище! Я там освежую вепря.

– Знаешь что, охотник, возьми его себе и ступай домой.

– Благодарю, но ты и так сделала меня своим должником. – Он пошел по лыжне. – Не знаю, чем и отдариться… Так что веди прямой дорогой!

– Ты говоришь так, будто не кабана добыл, а меня! – как-то весело возмутилась она. – Ничего я тебе не покажу! Не хочешь брать добычу – оставь ее здесь и иди.

– Как тебя зовут, ловчая дева?

Она шла по его следам.

– Будто не знаешь… Кукушка!

– Но у тебя есть имя!

– Зачем оно в Вещерских лесах? – Она встала и воткнула лыжи в снег. – Знаешь, сколько таких, как ты, возле моей заимки ходят и имя спрашивают?

– Не знаю, но представляю, – на ходу проговорил Ражный. – И удивляюсь… Почему до сих пор никто тебя не вывел с Вещеры?

– Пытались…

– Хорошо, что никому не удалось!

– И ты не радуйся! Уходи отсюда.

– С детства слышал про кукушек, про сорок… Думал, они ласковые к араксам. Да похоже, все это сказки.

Сирая дева догнала его, перекрыла лыжами дорогу:

– В таком случае я никуда не пойду!

– Не ходи. Я все равно найду твою вотчину. – Ражный обошел ее. – Только уйдет время, пока я распутываю следы. Рогна остынет и потеряет свою ценность.

Она некоторое время молча шагала позади, затем встала на лыжи и пошла рядом.

– Хотелось бы тебе верить, – не сразу проговорила она. – Но не могу.

– Что же тебя смущает?

– Обычаи…

– Наши обычаи?

– Наши, наши, аракс… Ты ведь у бренки на послушании?