Фаза ингибиторов - Аластер Престон Рейнольдс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Всю жизнь не мог понять, зачем люди вообще задают этот вопрос, – проворчал Пинки.
Леди Арэх снисходительно взглянула на него:
– Думаю, сперва хорошую.
– Наша цель наверняка чрезвычайно устойчива к воздействиям среды, раз уж сумела столь долго здесь просуществовать. Это позволяет надеяться, что она все еще содержит нужную нам информацию. Меня бы беспокоило куда больше, если бы акустическая сеть уловила множественный сигнал, поскольку тогда речь шла бы о разбросанных обломках. Но похоже, парящая штуковина не пострадала. Что касается плохой новости, то она вполне очевидна: такая глубина – предел наших возможностей. Существующие криоарифметические системы «Косы» помогут справиться с тепловой нагрузкой, но давления корабль не выдержит. Или не выдержал бы, если бы у нас не было гидеоновых камней.
– Хорошо, что мы не потеряли один из них внутри звезды, – заметил Пинки.
– Даже с девятью камнями нельзя ничего гарантировать. Но если та или иная защита откажет, по крайней мере наша смерть будет почти мгновенной.
– Знаешь, я готов был с тобой согласиться вплоть до слова «почти». – Он пожал плечами. – И все-таки они позволили нам пройти сквозь Яркое Солнце. Вряд ли подобное испытание входило в наши планы, однако приятно, что оно осталось позади. Не может же внутри планеты быть еще хуже?
– Вообще-то может, – ответила леди Арэх с садистским удовлетворением, которое она могла приберечь только для друга. – Да, динамические силы будут не столь суровы – мы не врежемся в плазму на скорости во много Махов и гравитационное воздействие не превысит одного g. Но давление и температура резко возрастут, приближаясь соответственно к тремстам тысячам атмосфер и трем тысячам градусов Кельвина.
– Тебя сбросило с корабля внутри фотосферы, – сказал Пинки. – И ты выжила.
– Да, выжила. Однако там проблем с перегревом было намного меньше. Я находилась внутри раскаленной, но при этом разреженной плазмы. Температура зависит от кинетической энергии сталкивающихся частиц – помещение можно назвать жарким, даже если в нем есть всего лишь пара атомов. Теплоемкость – свойство среды, а там, куда мы отправляемся, она будет крайне горячей и плотной. Криоарифметические устройства с ней справятся, но нам придется приблизиться к весьма опасному порогу.
– Я ждал, когда наконец начнется что-то опасное, – кивнул Пинки. – А то раньше было слишком уж легко и просто.
– Вдобавок, – терпеливо продолжала леди Арэх, – мы можем рассчитывать на теплоизолирующий эффект бронеткани, на вторичное свойство ее защитной пленки. Но я бы не слишком на это полагалась.
– Что ж, будь у меня пальцы погибче, я бы их скрестил. – Свин по очереди взглянул на нас обеих. – Мы же все равно это сделаем? И только для того, чтобы убедиться, что у Пинки нет никаких нереалистичных идей насчет оставшегося ему срока жизни?
– Чтобы убедиться, что их нет ни у кого из нас, – сказала я и решительно повернулась к приборам. – Когда начнем снижение, оставшиеся ракеты смогут уточнить позицию цели. Откладывать нет никакого смысла. Если это не наша цель, значит мы ее уже не найдем. Пристегнитесь. Я готовлюсь войти в атмосферу Харибды.
Леди Арэх следила за работой продолжавшего разогреваться гипометрического устройства. Хотя она заверила меня, что никакое ускорение не повлияет на его функционирование, я все же не дала «Косе» чересчур резко сорваться с орбиты. Я постаралась, чтобы корабль вошел в верхние слои атмосферы ледяного гиганта как можно мягче, с вертикальной скоростью всего один километр в секунду. «Коса» вела себя странно, и мне приходилось постоянно пересчитывать управляющие параметры. Устройство в утолщении на ее хвосте действовало как адский гироскоп, презрительно воспринимая все попытки сохранить вращательный момент.
Голубой горизонт Харибды превратился из дуги в прямую линию. Поверхность ледяного гиганта все больше заполняла собой небо, горизонтальная перспектива сокращалась, и вот уже стали видны туманные слои водяных и метановых облаков. Как бы мы ни радовались тому, что наше продвижение происходит в дневное время, достигавший Харибды свет проникал лишь на несколько сотен километров ближе к ее ядру. На уровне нашей цели, куда не доходил ни один фотон, царила вековая тьма, как и в самой глубокой океанской впадине.
Корабль беспрепятственно вошел в верхние слои атмосферы. Сила тяжести была близка к стандартной – хотя масса Харибды и составляла около семнадцати масс Земли, планета была вчетверо больше. Именно этот факт бодрил меня больше всего, поскольку изначально предполагалось, что нам придется работать в условиях высокой перегрузки. Даже если бы сюда добралось старое тело Уоррена, у него не возникло бы никаких проблем с гравитацией, особенно после омолаживающих процедур. Но сейчас Уоррен находился в теле Сидры, и одно g воспринималось как нечто достойное презрения.
Пока мы снижались все с той же скоростью один километр в секунду, давление поднялось до одной атмосферы – примерно такое же испытывала «Коса» перед посадкой на Арарате. Но здесь было намного холоднее, а воздуха не хватило бы для поддержания жизни в любом ее виде. Хотя мы еще не нуждались в криоарифметических устройствах и гидеоновых камнях, я привела их в действие, чтобы проверить интеграцию с кораблем. Судя по нашему опыту, полученному в фотосфере, требовалось обеспечить гармоничное взаимодействие между двумя системами, не давая одной из них получить дестабилизирующее превосходство над другой.
Давление и температура росли с каждым километром. При десяти атмосферах мы уже находились под толстым пепельно-серым облачным покровом, превращавшим дневной свет в сумерки.
Внизу ярко вспыхнул последний из акустических зондов. Поиск цели завершился, но точнее ее позицию смогут определить только датчики «Косы», когда та окажется достаточно близко. Цель находилась внутри кубического объема со стороной примерно сто километров, и анализ отраженного сигнала указывал на целостный объект со сложной асимметричной геометрией, протяженностью от десяти до двадцати километров, ориентированный вертикально.
При двадцати атмосферах дневной свет оставил все попытки проникнуть глубже. Стало черно, как в склепе, и даже фальшивые иллюминаторы «Косы» не давали ни малейшего намека на то, где верх, а где низ. Темноприводы потеряли свою эффективность по сравнению с реактивными двигателями на холодном газе, и вдоль бортов «Косы» открылись похожие на жабры щели, которые начали всасывать атмосферу, сжимать ее и выбрасывать наружу. Из корпуса выросли стабилизаторы с рулями высоты, а мои органы управления превратились в нечто более подходящее для подводной лодки.
– Весьма способный корабль, – прокомментировала леди Арэх на глубине с давлением сто атмосфер. – Пожалуй, я бы не отказалась от такого же.
– Прибереги похвалу – он пока не прошел серьезных испытаний. По сравнению с тем, что
