Антология сатиры и юмора ХХ века - Владимир Николаевич Войнович

— Чепуха, — перебил Первый Мыслитель. — Если уж приводить исторические аналогии, то тут скорее подойдет история с троянским конем. Тут совсем другое.

— Но что же? — нетерпеливо вскрикнул Второй.

— Я думаю, — сказал Первый, — мы скоро станем свидетелями переворота.

— Политического? — шепотом спросил Второй Мыслитель и оглянулся на дверь.

— Или военного, — ответил Первый так же шепотом. — Я думаю, это заговор против усатого и готовит его какой-то…

— Длинноголовый! — в восторге от своей сообразительности закричал Второй Мыслитель.

— Тссс! — засвистел Первый и тоже оглянулся на дверь. — Вот именно, — прошептал он, — именно длинноголовый.

— Но кто он? — сгорая от нетерпения, спросил Второй.

— А вот это и есть самая большая загадка, — грустно сказал Первый. — Пока вы здесь лежите, я уже побывал в библиотеке. Я поднял старые подшивки газет, я просмотрел портреты всех членов их… как это называется… политбюро. Я ничего не могу понять. Они все круглоголовые.

— А вот этот… — Второй Мыслитель сел на кровати и поджал ноги под себя. — Как его… Калинин?

— Калинин? — переспросил Первый. — Нет, это не то. Кроме того, вы, как всегда, все путаете. У него борода длинная, а не голова. Я думаю, что это будет кто-нибудь совсем неизвестный. Вы слышали что-нибудь о князе Голицыне?

— Голицыных много, — ответил Второй Мыслитель уклончиво.

— Не валяйте дурака! — сердито возразил Первый Мыслитель. — Вы знаете хорошо, что я говорю о том Голицыне, который сидит в здешней тюрьме. Обратите внимание, сколько загадочного во всей этой истории. Появляется какой-то Чонкин, который будто бы совершенно один, а против него бросают целую воинскую часть. Его с трудом арестовывают, после этого выясняется, что он вовсе не Чонкин, а князь Голицын, потом затевается история с длинным черепом, и теперь вот эта статья. Нет, это все неспроста.

— И что же вы думаете?

— Я думаю, что вам в первую очередь надо надеть вот это… — С этими словами Первый Мыслитель вынул из-за пазухи второй парик и бросил на кровать к ногам своего друга. Это был замечательный парик, своего рода шедевр, с ватной подкладкой.

— Вот это? — спросил Второй Мыслитель, ногой отталкивая подарок. — Вот это? — Он вскочил как ужаленный. — Никогда! — прокричал он, размахивая кулаками. — Запомните, никогда я не надену на себя эту пакость!

— То же самое сказал сначала и я, — горько усмехнулся Первый Мыслитель. — А потом я подумал: лучше все-таки носить длинную голову, чем совсем никакую. И потом, знаете, это же у них просто может быть очередная кампания. Они перехватают всех круглоголовых, потом опомнятся, увидят, что без круглоголовых им тоже нельзя. и тут мы с вами сделаем маленький фокус. — И он движением фокусника сдернул с себя парик.

32

Осталось совсем неизвестным, сколько времени и слов еще потратил Первый Мыслитель на то, чтобы убедить в своей правоте Второго, но уже вечером оба прогуливались (Второй Мыслитель скоропостижно выздоровел) по улице Поперечно-Почтамтской (кажется, она в то время — но, как выяснилось, ненадолго — была переименована в Милягинскую) без головных уборов и некоторым оторопелым знакомым небрежно кивали удлиненными своими головами.

Говорят, что Первый Мыслитель оказался полностью прав и в городе несколько дней шла охота на круглоголовых. И у некоторых головы вроде сразу удлинились, и те, с кем это произошло, бывало, в пылу полемики говорили своим оппонентам:

— А что-то мне сдается, у вас головка больно уж кругловата.

Правда это или чистые враки, утверждать не берусь (сам я лично этому, конечно, не верю), но вот что с Андреем Еремеевичем Ревкиным на этой почве случилась преогромная неприятность, это уж, кажется, точно.

33

С Ревкиным случилось вот что. Он эту ученую статью кандидата Ушастого воспринял как выпад против себя лично. Он перед зеркалом даже вертелся тайком от Аглаи, вершками обмеривал свой собственный череп от затылка до подбородка и от уха до уха, и измерения эти оказались удручающими для него. А удлинить свою голову при помощи спецпарика он, конечно, не мог, ибо народ его знал таким, каков он есть, и терять свой авторитет он не желал. Однако он понял, что власть его уходит из рук, как песок, и потому решился на самый отчаянный шаг. Он определенно заявил, что подобного безобразия терпеть не будет, и послал в обком статью Ушастого и свою докладную записку, в которой называл статью псевдонаучной и шарлатанской, утверждал, что она инспирирована, конечно, новым начальником Тех Кому Надо, который с самого начала ведет себя вызывающе, игнорирует партийные органы и тем самым противопоставляет свое Учреждение партии. Опровергая основные положения статьи, Ревкин пошел на весьма рискованное, если не сказать безумное, возражение, написав, что если бы марксистское мировоззрение действительно влияло на строение черепа, то самый вытянутый череп был бы у товарища Сталина, ибо именно он обладает самым последовательным марксистским мировоззрением. «Между тем, — утверждал Ревкин. — стоит посмотреть на любую фотографию товарища Сталина, чтобы убедиться в абсурдности доводов К. Ушастого». Ревкин предлагал привлечь Фигурина к строгой партийной ответственности. Записку он эту направил в обком, но копию ее еще выше, в ЦК. Не дожидаясь ответа, он решил проявить свою власть на месте. Он написал короткую записку: «Т. Фигурин, вам необходимо срочно зайти в РК для выяснения некоторых обстоятельств». Записку отправил с шофером Мотей и стал ждать ответа. Он явно нервничал и ни на чем не мог сосредоточить внимание. Мотя вернулась через сорок минут.

— Почему так долго? — напустился на нее Ревкин.

Ответить она не успела. Вслед за ней вошли два рослых молодых человека в штатском, и один из них, улыбнувшись, спросил:

— Где у вас оружие, хозяин?

И самое удивительное, Ревкин не спросил у них никаких документов, сразу показал на ящик стола, в котором лежал револьвер.

В сопровождении молодых людей Ревкин вышел в приемную.

— Анна Мартыновна, — сказал он зачем-то секретарше, — я тут вынужден ненадолго удалиться. Если позвонят с бондарного завода, скажите, чтобы собрание проводили без меня.

— Хорошо, — сказала Анна Мартыновна, тревожно глядя на Ревкина. — А вы… скоро вернетесь?

Давая ей понять, что дальнейшее зависит не от него (хотя она и так все поняла), Ревкин посмотрел на одного из сопровождающих и вежливо спросил:

— Как вы думаете, мы скоро обернемся?

Но тот улыбнулся и сказал:

— Пойдемте, хозяин.

34

Майор Фигурин встретил своего гостя радушно.

— Очень рад, очень рад, — бормотал он, пожимая Ревкину руку, — давно мечтал познакомиться, но, не успел приступить к работе, сразу все навалилось, и этот Чонкин, и этот Миляга…