Лекарство от боли (СИ) - Дайре Грей

— Иное имущество, значит.

Он усмехнулся, а затем широко улыбнулся, уже понимая, что будет делать дальше. Жизнь явно начинала налаживаться…

…Императрица выглядела лучше, чем в их последнюю встречу. В ней словно зажегся новый свет, который снова спрятал морщины и сделал цвет лица ровнее. Сегодня она принимала его в кабинете по официальному приглашению, что невольно заставило задуматься о теме разговора. Софрония выбрала изумрудный с черной отделкой для платья, а волосы убрала в гладкий узел на затылке. Малый венец венчал голову, и значит, разговор не просто важен, но затрагивает государственные интересы.

Икар отмечал детали мимоходом. Сам он, получив приглашение, облачился в парадный мундир, впервые прикрепив к поясу новый клинок. По протоколу он не мог начать разговор первым и ждал, пока мать обратиться к нему сама. Мысли же блуждали далеко.

Принц вспоминал утро, и завтрак с Александрой. Легкую беседу, завязавшуюся после ее возвращения из ванной. Ему давно не было так комфортно и уютно, как с ней прошлым вечером и этим утром. И уходить от нее не хотелось. Если бы не дела, и не вызов к императрице… Он мог бы натворить глупостей. Все же общество желанной женщины оказывает большее воздействие, чем он мог представить.

— Присаживайтесь, гран-коммандер, нам нужно обсудить кое-что личное.

Он опустился в старинное кресло из черного дерева, которым были отделаны все официальные покои дворца. Когда-то оно ценилось едва ли не выше золота или мрамора.

Перед ним на стол легла тонкая папка с бумажными документами, что само по себе выглядело странно.

— Нам стоило начать этот разговор раньше, но я не чувствовала в себе уверенности, что смогу довести его до конца, а ты демонстрировал поразительный контроль над собой для пробужденного. Теперь же я вижу, что ты меняешься, — их взгляды встретились. — Думаешь, я не понимаю, почему произошла отставка Иазона?

— Правители не вмешиваются в дела военных, — обтекаемо ответил Икар заученной фразой.

— Я и не стану. Лишь хотела поблагодарить тебя от своего лица и от имени Дореи. Иазон дома. Она счастлива. Завтра они нанесут мне визит.

— Я рад, что все так обернулось.

Внутри словно разжались невидимые тиски, сжимавшие грудь. Отступили сомнения, мучавшие его с момента той встречи гран-коммандеров.

— Также я слышала, что ты встречался с той девушкой… землянкой.

— Не совсем понимаю, какое это может иметь отношение к нашей официальной встрече.

Он особенно выделил предпоследнее слово. Императрица лишь на мгновение отвела взгляд, но сразу же вернула себе контроль. Выпрямилась в кресле и продолжила:

— К сожалению, самое прямое. С твоей сестрой мы обсуждали это, когда ей исполнилось восемнадцать. Я хотела, чтобы она понимала, какие осложнения могут быть связаны с детьми. Теперь, когда ты тоже можешь их завести, пришло время рассказать и тебе…

Она кивнула в сторону документов:

— Это отчет генетиков, занимавшихся улучшением рода Птолемея.

— Разве генетические эксперименты не запрещены законом? — Икар нахмурился и подался вперед.

— Запрещены. Твоей прабабушкой. Но за сто лет до нее, когда генотип активно изучался, строились различные теории о его совершенствовании и создании сверхчеловека. Если ты помнишь, тогда произошла трагедия, при которой погибла императрица Елена, опекунство над наследницей досталось ее супругу, который был крайне заинтересован в генетических модификациях.

Икар похолодел, уже понимая, к чему ведет разговор.

— Он ставил испытания над своей дочерью?

— Он считал, что род Птолемея, являясь единственным защитником Киориса перед Вселенной, должен обладать лучшими качествами. И… ты прав, он позволил экспериментировать с генотипом дочери. Сначала никаких видимых результатов получить не удалось, затем девочка заболела. Генетические изменения дали непредсказуемый результат. Эксперимент посчитали неудачным и закрыли. В дальнейшем исследования продолжались на добровольцах. И до твоей прабабки считалось, что небольшие модификации могут быть вполне полезны. Нам удалось вычистить у целого поколения многие болезни и отклонения в развитии, сделать нацию более здоровой. Исследователи хотели зайти дальше и начать корректировать пол ребенка на этапе зачатия, закладывать в него определенные навыки во время внутриутробного развития, к счастью эти идеи не получили широкого распространения.

— Что случилось с прабабушкой?

— Не с ней, — лицо Софронии застыло, превратившись в хорошо знакомую скорбную маску. — Моя тетя. Она была намного старше моей матери и являлась наследницей до тех пор, пока во время полового созревания у нее не открылась генетическая болезнь. Заболевание вызвало новую волну исследований, показавших, что все потомки Птолемея, рожденные после тех первых экспериментов, имеют ряд отклонений. Они не проявляются физически, но… при определенном скрещивании могут вызвать мутации, что и происходило на протяжении последних почти двух веков. Тете не повезло больше всех. Ее болезнь прогрессировала, она не могла наследовать, и в итоге удалилась от мира, а моя мать стала наследницей. Тогда-то бабушка и наложила запрет на любые генетические изменения. Теперь к ним прибегают лишь для коррекции при возникновении развития патологий у плода. В этих документах, — она снова кивнула на папку, — подробно изложены результаты анализа твоего генотипа. Приведены разные вероятности скрещивания и выделены гены, совместимость с которыми может иметь… необратимые последствия. Изучи отчет, пожалуйста. Это все, о чем я могу просить.

— Байон знает? — вспомнился их последний странный разговор, во время которого друг пытался на что-то намекнуть.

— Да. Талия рассказала ему. Они делали тест на генетическую совместимость. К счастью, в их случае все оказалось… просто.

Что-то подсказывало, что в его случае просто не будет. Но ведь никто и не говорил о детях? Лишь о вероятности их возникновения, которая теперь существенно повысилась.

— Благодарю, маеджа.