Эркюль Пуаро - Агата Кристи

очень богат, не так ли? Едва ли не самый богатый человек в Америке. Несколько дней назад в Париже он купил прекраснейший в мире рубин – его называют «Огненное сердце».

Дерек не ответил, и Мирей мечтательно продолжала:

– Такой чудесный камень должен был бы принадлежать женщине вроде меня. Я люблю драгоценности. Как бы мне хотелось носить такой рубин, как «Огненное сердце»! – Вздохнув, она вновь стала практичной. – Ты не разбираешься в таких вещах, mon ami, ведь ты всего лишь мужчина. Думаю, ван Алдин подарит эти рубины своей дочери. Она его единственный ребенок?

– Да.

– Значит, когда он умрет, она унаследует его деньги и будет очень богатой.

– Она уже богатая, – сухо промолвил Кеттеринг. – Отец выделил ей два миллиона в качестве приданого.

– Два миллиона? Но ведь это огромные деньги! А если она внезапно умрет, все достанется тебе?

– В теперешней ситуации – да, – медленно проговорил Дерек. – Насколько мне известно, Рут не составила завещания.

– Mon Dieu! – воскликнула танцовщица. – Так, если бы она умерла, все проблемы были бы решены?!

Наступила пауза, после которой Кеттеринг громко расхохотался:

– Я в восторге от твоего практичного ума, Мирей, но боюсь, твоему желанию не суждено осуществиться. У моей жены отличное здоровье.

– Eh bien, – заметила Мирей, – бывают и несчастные случаи.

Дерек быстро взглянул на нее, но промолчал.

– Но ты прав, mon ami, – продолжала она, – мы не должны полагаться на случайности. Однако, мой маленький Дерéк, больше не должно быть разговоров о разводе. Твоей жене следует оставить эту идею.

– А если она не согласится?

Глаза танцовщицы превратились в щелочки.

– Думаю, что согласится, милый. Твоя жена из тех, которым не нравятся публичные скандалы. Ей будет не по себе, если ее друзья прочитают в газетах об одной-двух связанных с ней историях.

– Что ты имеешь в виду? – резко осведомился Кеттеринг.

Мирей рассмеялась, откинув голову назад:

– Parbleu! Я имею в виду джентльмена, который именует себя графом де ля Роше. Мне все о нем известно. Помни, что я парижанка. Он был ее любовником, прежде чем она вышла за тебя, не так ли?

Дерек стиснул ее плечо.

– Это грязная ложь! – заявил он. – Пожалуйста, не забывай, что ты говоришь о моей жене.

Его слова слегка отрезвили танцовщицу.

– Вы, англичане, странные люди, – пожаловалась она. – Хотя, возможно, ты прав. Американки слишком холодны для таких историй. Но ты ведь не станешь отрицать, mon ami, что она была влюблена в графа до того, как вы поженились, и что ее отцу пришлось вмешаться, чтобы прекратить этот роман. Бедная мадемуазель пролила много слез, но подчинилась. Однако ты должен знать не хуже меня, Дерéк, что теперь все изменилось. Она видится с ним почти каждый день, а четырнадцатого числа собирается к нему в Париж.

– Откуда тебе все это известно? – удивился Кеттеринг.

– У меня есть друзья в Париже, мой дорогой Дерéк, которые близко знакомы с графом. Все договорено заранее – можешь мне поверить. Твоя жена говорит, что едет на Ривьеру, но в действительности граф встретит ее в Париже, и... кто знает!

Дерек стоял неподвижно.

– Если ты умен, – настаивала танцовщица, – то прижмешь ее к стенке. Ведь ты можешь здорово осложнить ей жизнь.

– Ради бога, заткнись! – рявкнул Кеттеринг. – Прикуси свой грязный язык!

Мирей с громким смехом бросилась на диван. Кеттеринг взял пальто, шляпу и вышел из квартиры, хлопнув дверью. Танцовщица продолжала смеяться, сидя на диване. Она была довольна собой.

Глава 7

ПИСЬМА

«Миссис Сэмюэль Харфилд шлет наилучшие пожелания мисс Кэтрин Грей и хочет сообщить ей, что при сложившихся обстоятельствах мисс Грей может не знать...»

Бойко начав писать, миссис Харфилд внезапно остановилась, столкнувшись с затруднением, непреодолимым для многих, – необходимостью изъясняться в третьем лице.

После минутного колебания она разорвала лист и начала писать заново:

«Дорогая мисс Грей!

Высоко оценивая то, как вы исполняли свои обязанности по отношению к моей кузине Эмме (чья недавняя кончина явилась тяжелым ударом для всех нас), я не могу не чувствовать...»

Миссис Харфилд снова остановилась и отправила очередной лист в мусорную корзину. Только после четырех фальстартов ей удалось создать удовлетворивший ее вариант. Запечатав конверт, она наклеила марку и написала адрес:

«Мисс Кэтрин Грей. Литл-Крэмптон. Сент-Мэри-Мид. Кент».

На следующее утро письмо уже лежало на подносе в гостиной леди, которой было адресовано, рядом с более важным на вид посланием в длинном голубом конверте.

Кэтрин Грей сначала вскрыла письмо миссис Харфилд. Окончательная версия выглядела следующим образом:

«Дорогая мисс Грей!

Мой муж и я хотим выразить вам благодарность за услуги, оказанные вами моей бедной кузине Эмме. Ее смерть была для нас тяжелым ударом, хотя мы, разумеется, понимали, что ее разум в последнее время сильно ослабел. Условия последнего завещания Эммы выглядят крайне странно, и никакой суд, конечно, не признает подобное завещание действительным. Не сомневаюсь, что вы, с присущим вам здравым смыслом, уже это осознали. Мой муж считает, что эти вопросы лучше решить лично, а не в суде. Мы будем рады снабдить вас наилучшими рекомендациями, дабы вы могли получить аналогичное место, и