Гарри Поттер и Орден Феникса - Джоанн Роулинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О нет, благодарю, не нужно, Минерва, — жеманясь, отказалась профессор Кхембридж, которая только что громко кашлянула. — Просто меня обеспокоило, что вы, должно быть, не видите справки о последних оценках Гарри по защите от сил зла. А я уверена, что вложила в его дело записку…
— Эту? — профессор Макгонаголл с явным омерзением достала из папки розовую бумажку, поглядела на неё, приподняв брови, и без комментариев убрала обратно.
— Как я говорила, Поттер, профессор Люпин считал, что у вас ярко выраженные способности к этому предмету, а очевидно, что для аврора…
— Разве вы не поняли моей записки, Минерва? — медовым голосом осведомилась профессор Кхембридж, позабыв кашлянуть.
— Разумеется, поняла, — ответила профессор Макгонаголл. Она так сильно сжимала зубы, что слова выходили неразборчиво.
— В таком случае я… я не понимаю… не вполне понимаю, зачем вы даёте Поттеру ложную надежду…
— Ложную надежду? — повторила профессор Макгонаголл. Она упорно не хотела повернуться к Кхембридж. — У него высшие оценки по всем тестам…
— Очень жаль, но я вынуждена возразить вам, Минерва. Как видно из моей записки, Гарри очень плохо успевает по моему предмету…
— Видимо, мне следовало выразиться яснее, — сказала профессор Макгонаголл, поворачиваясь наконец к Кхембридж и глядя ей прямо в глаза. — У него высшие оценки по всем тестам, которые проводили компетентные преподаватели.
Улыбка пропала с лица Кхембридж так внезапно, словно у неё в голове перегорела лампочка. Она откинулась на спинку стула, открыла чистый лист и принялась строчить с неимоверной скоростью. Выпуклые глаза быстро катались из стороны в сторону. Профессор Макгонаголл повернулась к Гарри. Её глаза горели, тонкие ноздри вздувались.
— Какие-нибудь вопросы, Поттер?
— Да, — сказал Гарри. — Допустим, с оценками всё нормально. А что это за психологические тесты и испытания, которые надо проходить?
— Нужно продемонстрировать умение не сдаваться в трудных обстоятельствах и работать в условиях стресса, — ответила профессор Макгонаголл, — а ещё, поскольку обучение авроров длится три года, упорство и хорошую работоспособность, не говоря о прекрасных практических навыках использования защитной магии. Всё это означает, что после школы вам предстоит ещё очень много учиться, и, если вы не готовы…
— Кроме того, вам будет интересно узнать, — ледяным тоном сообщила Кхембридж, перебив профессора Макгонаголл, — что министерство досконально изучает личные дела претендентов. И их криминальное прошлое.
— …если вы не готовы после окончания «Хогварца» снова сдавать экзамены, вам следует подумать о другой…
— … а следовательно, этот юноша имеет не больше шансов стать аврором, чем Думбльдор — вернуться в «Хогварц».
— То есть, шансы высоки, — заметила профессор Макгонаголл.
— Поттер был под судом, — громогласно объявила Кхембридж.
— Поттер был оправдан по всем статьям, — ещё громче отозвалась Макгонаголл.
Профессор Кхембридж встала. При её росте этого можно было и не заметить, но наигранное жеманство на широком дряблом лице уступило место такой холодной ярости, что Гарри стало страшно.
— У Поттера нет ни единого шанса стать аврором!
Макгонаголл тоже встала. С её стороны это был куда более эффектный ход — она как башня возвышалась над профессором Кхембридж.
— Поттер, — звеняще произнесла она, — я помогу вам стать аврором, даже если это будет последнее дело моей жизни! И даже если мне придётся каждый день с вами заниматься, я позабочусь, чтобы вы достигли необходимых результатов!
— Министр магии никогда не возьмёт Гарри Поттера на работу! — сильно повысив голос, воскликнула профессор Кхембридж.
— Будем надеятся, что к тому времени у нас будет новый министр! — крикнула профессор Макгонаголл.
— Ага! — завизжала профессор Кхембридж, тыча коротким пальцем в сторону Макгонаголл. — Вот! Вот-вот-вот! Так я и думала! Вот чего вы хотите, Минерва Макгонаголл! Чтобы в кресло Корнелиуса Фуджа сел Альбус Думбльдор? Метите на моё место? Хотите стать старшим заместителем министра и директором школы впридачу?
— Вы бредите, — с надменной невозмутимостью отозвалась профессор Макгонаголл. — Поттер, наша беседа окончена.
Гарри перекинул рюкзак через плечо и, не осмелившись даже взглянуть на профессора Кхембридж, поспешил выйти. Он шёл по коридору, и вслед ему неслись громкие крики: Кхембридж и Макгонаголл истошно орали друг на друга.
Когда чуть позже профессор Кхембридж вошла в класс, она всё ещё дышала так, будто пробежала марафонскую дистанцию.
— Надеюсь, ты передумаешь, Гарри, насчёт того, что вы затеваете, — зашептала Гермиона, едва они открыли учебники на главе тридцать четыре, «Политика непротивления и ведение переговоров». — Кхембридж и так жутко злая…
Кхембридж то и дело бросала на Гарри яростные взгляды. Тот сидел, не поднимая головы и невидяще уставившись в «Теорию защитной магии», и думал, думал…
Что скажет Макгонаголл, которая выказала ему такое доверие, если его застукают в кабинете Кхембридж? И что, собственно, мешает ему вернуться после уроков в гриффиндорскую башню? А летом, в каникулы, расспросить Сириуса о сцене в дубльдуме. Вроде бы ничто не мешает… но при мысли о таком благоразумном поступке на душе становится ужасно тяжко… и потом, близнецы… они уже спланировали отвлекающий манёвр… и ещё нож, подаренный Сириусом, который лежит сейчас в рюкзаке вместе с отцовским плащом-невидимкой…
Однако факт остаётся фактом: если его поймают…
— Думбльдор пожертвовал собой, чтобы тебя не исключили из школы! — шептала Гермиона, закрываясь учебником. — Если тебя выгонят, получится, что всё было напрасно!
Ещё есть время передумать… и жить дальше — постоянно помня о том, что сделал отец погожим летним днём двадцать лет тому назад…
В памяти Гарри вдруг всплыли слова Сириуса, сказанные им в камине гриффиндорской башни…
А ты не так похож на своего отца, как я думал. Джеймс любил риск…
Но… хочет ли он теперь быть похож на отца?
Прозвонил колокол.
— Гарри, не делай этого, пожалуйста, не делай! — умоляюще воскликнула Гермиона.
Гарри не ответил; он не знал, как поступить.
Рон твёрдо решил не высказывать своего мнения и не давать советов. Он даже не смотрел на Гарри, но, когда Гермиона в очередной раз открыла рот, намереваясь возобновить уговоры, очень тихо сказал ей: «Слушай, хватит, а? Он сам взрослый».
Гарри, с лихорадочно бьющимся сердцем, вышел из класса и, уже на середине коридора, услышал вдалеке шум отвлекающего манёвра. Откуда-то сверху неслись крики, визг; школьники, выходя из классов, застывали на месте и испуганно поднимали глаза к потолку…
Кхембридж проворно, насколько позволяли коротенькие ножки, вылетела из класса и, на ходу доставая палочку, побежала в другой конец коридора. Теперь или никогда.
— Гарри! Прошу тебя! — слабым голосом взмолилась Гермиона.
Но он уже решился и, повыше вздёрнув рюкзак, припустил бегом, ловко огибая ребят, бежавших навстречу, смотреть, что случилось в восточном крыле.
Скоро он оказался в коридоре, ведущем к кабинету Кхембридж. Там было пусто. Скольнув за громадные рыцарские доспехи — шлем со скрипом повернулся, любопытствуя, что собирается делать дерзкий мальчишка, — Гарри рывком распахнул рюкзак, выхватил нож, накинул плащ-невидимку, выбрался из-за доспехов и крадучись зашагал к двери обиталища Кхембридж.
Он вставил лезвие в щель, аккуратно провёл вверх-вниз и вытащил нож. Раздался тихий щелчок; дверь распахнулась. Гарри нырнул в кабинет, торопливо закрыл за собой дверь и осмотрелся.
Всё здесь было неподвижно; лишь на стене, над конфискованными мётлами, весело резвились уродливые котята.
Гарри снял плащ и, подойдя к камину, сразу нашёл то, что нужно: маленькую коробочку с блестящей кружаной мукой.
Он склонился к пустому очагу. Руки дрожали. Он никогда не делал этого раньше, но приблизительно представлял, как надо пользоваться мукой. Сунув голову в камин, он взял щепотку и посыпал аккуратно сложенные дрова, которые мгновенно вспыхнули изумрудно-зелёным огнём.
— Площадь Мракэнтлен, дом двенадцать! — громко и чётко сказал Гарри.
Пожалуй, он никогда ещё не испытывал таких странных ощущений, хотя и раньше путешествовал с помощью кружаной муки. Но тогда в сети колдовских каминов, паутиной опутывавших страну, крутилось всё его тело, а теперь в изумрудном пламени веретеном вертелась одна голова, в то время как неподвижные колени оставались в кабинете Кхембридж…
Вращение прекратилось столь же неожиданно, как и началось. Явственно ощущая на голове несуществующую горячую шапку, Гарри открыл глаза — его затошнило — и увидел длинный деревянный стол, за которым, склонясь над листом пергамента, сидел какой-то мужчина.