50 знаменитых загадок Средневековья - Мария Згурская

Трудно судить о том, насколько художник был понят своими современниками. Известно лишь, что при жизни Босха его произведения пользовались широкой популярностью. Наибольший интерес к творчеству художника проявился в Испании и Португалии. Там были собраны самые большие коллекции его полотен. Фантастические, страшные сцены картин Босха были близки и интересны преисполненному религиозных чувств испанскому зрителю.

Серьезное изучение творчества Босха началось на рубеже XIX и XX веков. К этому времени он был практически забыт, его имя почти не упоминалось ни в энциклопедиях, ни в учебниках. Собратья-художники тоже как будто не замечали его, да и в истории искусства фигуру этого мастера долгое время обходили молчанием или снабжали противоречивым комментарием.

Но, независимо от всех этих мнений и оценок, сегодня Босх признан непревзойденным изобретателем образов, замечательным колористом и рисовальщиком, большой и самобытной личностью, размышлявшей о мире и его противоречивой сложности, о человеке и его незащищенности перед лицом духовной и физической опасности.

Босх производит впечатление мастера «неподражаемого», однако его манера была воспринята множеством копиистов, как только выяснилось, что это гарантировало выгодную продажу картин. Сам Босх следил за изготовлением копий некоторых своих работ, в частности триптиха «Воз сена», который существует в двух версиях (в собраниях Прадо и Эскориала). Параллельно с чисто ремесленными подражателями, не претендовавшими на оригинальность, работали и другие мастера, создававшие под впечатлением картин

Босха собственные интересные композиции. К таким художникам следует отнести, прежде всего, Квентина Массейса и Иоахима Патинира. Массейс перенял жанровый характер и моралистическую направленность босховских триптихов, и в его творческом преломлении это стало характерным достоянием голландской живописной школы. Патинира, напротив, привлекал космический масштаб происходящего — в своих панорамных картинах, вслед за Босхом, он воплощал фантастические и грандиозные пейзажи. В многоплановом творчестве Питера Брейгеля Старшего обе тенденции, развиваясь параллельно, представлены в равной степени, являя синтез нового философского обобщения. То, что Питер Брейгель Старший (около 1525/30—1569) в первую очередь унаследует от Босха, будет именно причастность к народной культуре, а также морализаторский дух, выраженный через аллюзии и подтексты двусмысленной и тонкой трактовки сюжета.

Когда сюрреализм заявил о главенстве подсознания в искусстве, фантазии Босха были заново оценены. Изъятые из позднеготического контекста, в котором они возникли, его чудовищные фигуры получили новую жизнь, и знаменательно, что Макс Эрнст (1891–1976) и Сальвадор Дали (1904–1989) объявили себя его наследниками.

Творчество Босха старались представить в свете психоаналитической теории Фрейда: лишь высвобождение сверъестественных сил бессознательного могло породить адские видения нидерландского мастера. Фантасмагорический мир Босха вполне отвечает теории автоматизма, изложенной Андре Бретоном в первом манифесте сюрреалистов (1924): живописец запечатлевает любой образ, возникший в его сознании. Сам Бретон определял Босха как «совершенного визионера», отводя ему роль предтечи сюрреализма: поэтику воображения без границ предваряет творчество «живописца бессознательного». И одним из самых прочных мостов, связавших искусство авангарда с живописью Босха, стала магия алхимии — их общий неисчерпаемый источник образов.

Но очевидно, что теории сюрреализма, основанные на психоанализе Фрейда, являются совершенно анахроническим способом расшифровки картин нидерландского живописца. Современная психология, вероятно, может объяснить, почему произведения Босха обладают для нас такой притягательностью, но не может определить, сформулировать смысл, который они имели для художника и его современников, и равным образом не может объяснить понятием «либидо» то, что осуждалось средневековой церковью как грех.

Можно называть Босха еретиком, проповедовавшим своим искусством неверие, или религиозным человеком с ироническим складом ума. Можно найти еще массу всяких слов. Но, видимо, главное в том, что творчество этого выдающегося нидерландского живописца остается волнующим, загадочным и удивительно современным.

Что скрывают паруса «летучего голландца», или Куда плывет «Корабль дураков»?

Моря и океаны всегда были местом, скрывающим немало неразгаданных тайн. За многовековую историю борьбы человека с морем произошло немало событий, загадочность которых до сих пор волнует воображение. Многие корабли, покинувшие порт, не вернулись к родным берегам. Морские исследователи пытались выяснить тайну их исчезновения, однако, за редким исключением, этот труд оказывался напрасным.

Морская история знакома с печальной статистикой: с унылой периодичностью морякам встречаются корабли, покинутые экипажем при самых загадочных обстоятельствах. Почему это происходит, ответить никто не может.

Корабли, идущие под всеми парусами, но не имеющие команды, — вовсе не редкость. О таких случаях можно написать объемистую книгу. Море скрывает опасности, которые нам, по-видимому, пока не суждено постичь. В XVI, XVII и XVIII веках бывалые моряки толковали большинство историй о странных кораблекрушениях не иначе, как с позиций легенды о «летучем голландце».

А корабли называли «летучими голландцами» потому, что в штиль они мчались под полными парусами. Но само это имя принадлежит все-таки человеку. Кем был этот человек, исследователи расходятся во мнениях и называют целый ряд имен. Несомненно одно — это был голландский капитан.

Время же возникновения легенды называют разное: XVII, XVI век и даже XV. Самая ранняя дата — 1495 год. Имя главного героя тоже звучит по-разному. Положил начало этой истории капитан Ван Страатен, а может быть, капитан Ван дер Дейкен, или Ван Димен, либо Бернард Фогг.

Кем бы ни был этот голландский капитан, о нем известно, что обладал он безудержным нравом, бешеным темпераментом и, по-видимому, не верил ни в бога, ни в черта. И с этого момента, с разногласия с высшими силами, какую бы сторону они ни представляли, начинается разногласие в легенде. По одной из версий, капитан не поладил с Богом, по другой — с дьяволом. И дальше версии толкуются в соответствии с тем, с кем не поладил капитан.

Версия первая, гласящая, что капитан не поладил с Богом. Видимо, корабль возвращался в Голландию и при попытке обогнуть мыс Доброй Надежды был задержан, как это бывает со многими кораблями, шквальными ветрами и очень сильным волнением. По сути дела, ураган и буря — это то, с чем моряки часто встречаются в этих краях. Команда и пассажиры — но по некоторым версиям пассажиров на борту не было — в конце концов не выдержали и взмолились, прося развернуть корабль и переждать непогоду. Капитан уперся до такой степени, что когда ему намекнули, что, видимо, Бог не хочет того, чтобы они прошли именно сейчас и именно здесь, Ван Страатен, или Ван дер Дейкен, или кто-то другой разразился такой отчаянной божбой (а известно, что моряки очень большие специалисты по части «малого морского загиба», «большого морского загиба», но, как правило, это делается совершенно беззлобно), видимо, вложив в свои слова столько внутренней силы, столько эмоций, да еще по прямому адресу, что был моментально услышан.

А дальше разные версии сообщают разные сведения. Наиболее интересна та, когда на борту появляется некая призрачная фигура, причем непосредственно рядом с штурвалом возле капитана, потому что именно он в это время стоял у штурвала, и начинает объяснять капитану, что он не прав, слишком упрям, горяч и вообще до такой степени распускаться не стоит. Казалось бы, капитан должен был образумиться, но ничего подобного не произошло, это только подхлестнуло его, и вот тут-то он поклялся страшными словами (по некоторым версиям, костями своей матери, по другим — довольно высокими святыми вещами), что он не повернет корабль до тех пор, пока не обогнет мыс Доброй Надежды, даже если бы ему пришлось это делать до Страшного суда. Вот в этот момент все и случилось, причем случилось практически мгновенно — волны расступились, обшивка корабля истлела в один миг, истлели тела экипажа и капитана тоже. И в следующий момент корабль уже представлял собой полусгнивший остов, который держался на воде только некой магической силой, силой проклятия. С тех пор так и скитается по морям корабль неистового голландца. С прогнившим корпусом он, тем не менее, прекрасно держится на волнах. Команду свою проклятый Богом капитан набирает из утопленников, причем чем поганее и мерзостнее были их деяния в жизни, тем лучше. Он ведет свой корабль, пытаясь обогнуть мыс Доброй Надежды, и вести ему этот корабль до скончания времен, до Страшного суда. Бог осудил его до скончания века скитаться по морям и океанам, никогда не приставая к берегу. А если он все-таки пытается войти в гавань, то что-то сразу же выталкивает его оттуда. Ночью огни святого Эльма дрожат на его мачтах, днем лучи солнца просвечивают между ребрами шпангоутов. И паруса его всегда полны ветром, даже если на море штиль и другие корабли лежат в дрейфе. Он может попасться на пути кораблей и в шторм, и в штиль, показаться под утро из тумана, появиться далеко на горизонте либо выскочить рядом прямо из глубин. Иной раз он появляется даже в солнечный день. И это, говорят, страшнее всего. Прямо по курсу замечают слабое радужное мерцание, как бы световой смерч. Он быстро приближается, уплотняется. Становится видно: это призрачный корабль, который в брызгах пены переваливается с волны на волну. На расстоянии окрика он виден весь от мачт до ватерлинии. Старинная конструкция XVI века, по бортам облупившиеся деревянные украшения. А на гафеле болтается флаг, изорванный до того, что невозможно определить его национальную принадлежность.