Последний орк - Сильвана Мари

Розальба потеряла всякое терпение. Совершенно вышла из себя. Разговор снова становился бессмысленным, нелепым, непонятным. Она не желала признавать, не могла допустить, что у Йорша и Авроры было что-то общее. Все это было так глупо и абсурдно! Все это было… неприлично… В ее жилах текла кровь орка, а Аврора с каждой минутой претендовала на все большее и большее сходство с Йоршем…

Может, за всей этой историей и тем, как Аврора ее рассказывала, не раз заставляя Роби выглядеть полной идиоткой, были и другие причины, но, честно говоря, сейчас они ее не интересовали.

— Итак, — заключила королева, — подведем итог: во мне течет кровь орков, вы — полуэльф. Не хватает всего лишь курицы.

Аврора надолго задумалась, перед тем как ответить.

— Я думаю, мой отец потерял рассудок, — медленно произнесла она.

Девушка присела на основание статуи какого-то короля, может быть Эрика Лысого.

— Он ненавидит эльфов, — продолжала Аврора, — но в то же время он очарован ими. Я думаю, он ненавидит их, потому что ему не дано быть таким, как они. Он заставил мою мать согласиться на их брак, пообещав спасти ее народ… Когда она поняла, что он не собирался сдержать слово… и задумала бежать… — Аврора не договорила. — Не все эльфы были убиты, госпожа. Как, к сожалению, открыл для себя мой отец, боль уничтожает волшебные силы. «Стоит убить всего лишь одного из них, — говорил, посмеиваясь, мой отец, — и все его соседи станут послушными овцами на скотобойне!» Эльфы чувствуют боль умирающего насильственной смертью, и это лишает их воли к любому сопротивлению. Боль унижений и преследований, которым они подвергались веками, лишила их волшебных сил. Они остались одни, изгнанные отовсюду, и погибли, но не все. Многие из них скрывались среди людей, найдя приют у их очагов, вдали от зверств моего отца. Люди прятали их в кухнях, на кукурузных полях. Не только ваши родители пожалели и спасли кого-то из Народа Эльфов, и не только вы одна соединили с эльфийской свою кровь. В мире полно полуэльфов. Того, у кого в жилах течет хоть капля эльфийской крови, можно узнать по волосам, независимо от их цвета: на закате или на рассвете, когда косые лучи солнца скользят по их волосам, они блестят как-то по-особенному. Девочки легче наследуют волшебные силы, и, когда это становится явным, их называют ведьмами: часто у них обнаруживаются необыкновенные способности к лечению больных. Мальчики редко наследуют эльфийские силы, а если это и случается, то дело ограничивается лишь некоторыми способностями: отличной меткостью, особой сообразительностью и большой любовью ко всему написанному. Мой отец не смог понять одного: полуэльфы не теряют свои волшебные силы, никогда, даже в самом бездонном страдании. Не только из жестокости он заставил вашу дочь присутствовать при убийстве ее отца, а меня при казни… — Аврора вновь прервалась. — Он сделал это, чтобы обезоружить нас, лишив волшебных сил, но он забыл, что полуэльфы унаследовали и мужество людей, мужество никогда не сдаваться. Как и люди, мы не опускаем оружия, как и люди, мы никогда не сдаемся.

— Вы — ведьма? — спросил капитан.

— Если бы стало известно, кто моя мать, то меня называли бы именно так.

— А как можно отличить детей орков? — снова спросил ее капитан.

Аврора не ответила. Она помолчала, потом неопределенно мотнула рукой и, резко повернувшись, удалилась.

Луна скрылась.

Громоздкую тьму рассекал лишь свет последнего горевшего факела.

Где-то вдалеке послышалось уханье филина и отчаянный крик какой-то пташки, которую ему, очевидно, удалось схватить.

Розальба остолбенело молчала.

Слова Авроры вихрем кружились у нее в голове.

Она слишком устала. Она подумает над этим завтра. Или послезавтра. Или еще позже.

Ее усталость дошла до предела. Все, что оставалось еще у нее в мыслях, — это жалость к Авроре. Наверное, это ужасно — стыдиться собственного отца.

— Это все ложь, — упрямо проговорила она. — Это абсурдно. Ардуин не мог быть орком. Ни у меня, ни у моих детей не течет в жилах кровь орка. Это просто слухи, и Аврора… она поверила им… потому что ей отчаянно нужно во что-то верить… Наверное, это невыносимое страдание: знать, что твой отец — гнусный подонок, знать, что в твоих детях будет течь его кровь; стыдиться собственных рук, потому что кто-то, чьи руки были точно такой же формы, совершил ими жестокие преступления, — вполголоса произнесла она.

Розальба взглянула на Ранкстрайла и резко замолчала.

Капитан Варила был неподвижен, как статуи за его спиной, и лицо его было так же непроницаемо. Королева уставилась на него, словно видела впервые в жизни, потом поспешно кивнула в знак прощания и удалилась в свои покои.

Эрброу и малыши сладко спали. Розальба отпустила Парцию и проследила из окна, что та без помех дошла до своего дома. Перед тем как лечь в постель, Роби подперла дверь всем, что попалось ей под руку, и лишь после этого заснула неспокойным сном, обнимая своих детей и держа меч Йорша возле кровати и меч Ардуина под подушкой.

Глава двадцатая

Если Эрброу не играла со своим волчонком или не была с мамой, она любила смотреть на братиков, которые почти всегда спали, теряясь в своих снах, наполненных запахом и вкусом молока и желанием сосать мамину грудь. Сны их тоже были не похожи: Ардуин видел во сне свет, Йорш — полутени.

Когда Парция отсылала ее, Эрброу играла с Джастрином. Точнее говоря, сидела в комнате, где тот беспрерывно о чем-нибудь разглагольствовал. Он продолжал объяснять ей важность знания и доказывать, что самым важным является знание истории людей. Второй после Йорша звездой, осветившей неутолимую жажду знаний мальчика, стала Аврора. Она знала все, она читала обо всем на свете. Она просидела долгие годы, запершись в городских библиотеках, и теперь если не учила кого-нибудь стрелять из лука и не заботилась о раненых в лечебнице, то проводила все время за разговорами с Джастрином. Только вчера она подарила ему старинный пергамент, укутанный плотной, словно бархат, паутиной. Аврора нашла его в библиотеке на дне старинного сундука, и никто еще не успел прочесть его, даже она сама. Джастрин должен был стать первым.

Джастрин говорил, что Аврора, как и Йорш, была уверена в том, что, зная прошлое, можно предугадать будущее. Как и Йорш, она не имела в виду необыкновенные способности сира Ардуина или королевы-ведьмы, видевших сквозь пелену времени. Йорш с Авророй говорили о другом знании, более скромном и трудном, рожденном в изучении и сравнении фактов, в предположениях, которые хоть и не давали никакой гарантии, но позволяли сориентироваться в непредсказуемости мира. Еще пять лет назад Аврора поняла, что орки готовятся к решающей атаке: она заметила, что нападения на пограничные земли прекратились на пару лет и потом возобновились с еще большей яростью и жестокостью, как это уже случалось в прошлые века. Как и тогда, орки сначала собирались с силами и готовили оружие, и создавалось впечатление, что война закончилась, потом они устраивали испытание своих сил и в конце концов наносили решающий удар. Аврора также считала, что главной задачей в войне с орками было захватить в свои руки холмы Новой Луны, потому что тот, кто обладал сообщением между Далигаром и Варилом, наполовину выигрывал войну… Сир Ардуин тоже выиграл войну после того, как овладел этими холмами. Стоило лишь прочесть летописи тех времен…

Эрброу иногда слушала его, иногда играла с пергаментами, разворачивая и снова сворачивая их, иногда засыпала, обнаруживая при пробуждении, что Джастрин все еще продолжал говорить, не умолкая ни на мгновение.

Через два дня после рождения братиков, когда легкий ветерок немного развеял удушливую жару, Джастрин внезапно замолчал. Эрброу, дремавшая под столом, моментально проснулась от столь неожиданной тишины. Джастрин уставился на раскрытый пергамент, с которого свешивались лохмотья паутины.

— Эрброу, — шепотом произнес он, — существует потайной ход! Под водой, со стороны южной стены. Орки плывут под водой, проникают в лаз и оттуда попадают в малый колодец, что в нижней части города. Не тот, из которого мы берем воду, — другой, с застоялой водой, где мы ловим лягушек! Этот ход сделали, чтобы можно было покинуть город во время осады, и потом память о нем стерлась… Мы и не догадывались, что он существует, но орки знали о нем!

Все с большим возбуждением, а точнее говоря, с ужасом Джастрин объяснил Эрброу, что, когда город был в руках орков, Ардуин смог освободить его благодаря тому, что принцесса Джада знала о потайном ходе. Наверняка и орки отлично помнили эту историю. У них тоже, наверное, была какая-то книга, пергамент или просто давняя традиция передавать истории из уст в уста: кто-то рассказывает одному, тот передает другому — и так далее, из поколения в поколение. Орки сохранили в памяти свои военные стратегии, тогда как люди давно позабыли их, и лишь сейчас, благодаря даме Авроре, которая была так любезна, что нашла для Джастрина что-то еще никем не прочитанное, открылось существование потайного хода.