История бастарда. Реквием по империи - Диана Удовиченко

Лежа в постели, Дарианна смотрела на игру света и тени, но не видела ее — сознание блуждало где-то далеко отсюда, пребывало в мире сладких грез, и на губах молодой императрицы расцветала нежная улыбка.

Осторожное прикосновение вырвало Дарианну из мечты, вернув к постылой реальности. Мужская рука погладила плечо девушки, вкрадчиво подползла к груди, сжала, сминая тонкое кружево рубахи. Узкая рука с длинными холеными пальцами и желтоватой кожей. Чужая рука. Повернувшись, Дарианна взглянула в глаза того, кто лежал рядом с нею на супружеском ложе — черные глаза, вытянутые к вискам. Чужие глаза.

— Наша возлюбленная жена… — прошептал чужой человек, наряженный в алые шелка, пытаясь прижать ее к себе.

— Не сейчас, — она встала, уклонившись от нежеланных объятий, — я больна.

— Да ниспошлет вам Небо здоровья, наша возлюбленная жена… — томно откинувшись на подушки, проговорил Чжу Цин. — А как себя чувствует наша прекрасноликая дочь?

— Я иду навестить ее, — холодно ответила императрица, накидывая легкий шерстяной палантин.

Выйдя из опочивальни, она медленно двинулась по дворцовым коридорам — маленькая, хрупкая женщина, великая властительница несокрушимой страны.

Расчеты императора Юлан Цина не оправдались: брак его сына с Дарианной не стал пропуском к сокровищнице короны. Ее величество не допустила влияния Журжени на внешнюю и внутреннюю политику Галатона. Добившись с помощью союзников окончательной победы над Андастаном, она решительно пресекла попытки принца принять участие в управлении страной. Молодой супруг превратился в красивую бессловесную куклу, восседавшую у трона императрицы. Дарианна окружила себя проверенными людьми, она всегда умела подбирать соратников. Рядом с Чжу Цинам не было никого, кроме шпионов и наушников тайной канцелярии.

Но династические порядки невозможно изменить. Империи требуется наследник. У августейшей четы должны быть дети, и желательно, чтобы они походили на обоих родителей. А принц искренне полюбил свою странную, холодную, прекрасную жену. И Дарианне приходилось, стиснув зубы терпеть ласки супруга, которого она искренне презирала. Это была её цена за освобождение Галатона. Поняв, что беременна императрица испытала невероятное облегчение. Полгода назад её величество родила дочь, которую нарекли Эрианной. Девочка унаследовала отцовскую смуглость и хрупкость матери. Шесть месяцев Дариане удавалось избегать постылых объятий, ссылаясь на недомогание после родов. Но, с грустью подумала она, все хорошее когда-нибудь кончается. Чжу Цин горел нетерпением. А ей еще нужно родить сына…

Императрица свернула в Южное крыло и подошла к покоям принцессы Эрианны. Дворцовый маг, охранявший спальню ее высочества, поклонился и распахнул дверь. Кивнув в ответ, Дарианна вошла.

В комнате горели ночники. Дежурная фрейлина, дремавшая в углу над пяльцами, встрепенулась было при появлении ее величества. Дарианна махнула рукой:

— Останьтесь здесь. Я ненадолго, — и подошла к колыбели, украшенной нарядным балдахином из розового шелка.

Несмотря на поздний час, девочка не спала. Заливаясь смехом, она тянула ручонки к фарфоровой игрушке, которую показывала ей дородная опрятная кормилица. Две молодые няньки сидели рядом, ожидая, когда им прикажут укачивать ребенка.

— Ваше величество, — кормилица поклонилась, — ее высочество кушать захотели, только покормила. Теперь гуляют.

— Как она? — спросила императрица.

— Хорошо, — ответила женщина, — здоровенькие, веселенькие, чистые А'нхелли.

— Дай ее мне.

Кормилица склонилась над колыбелью, поправила на девочке нарядную рубашечку, бережно взяла ребенка на руки и передала Дарианне. Эрианна была прелестна. Большие миндалевидные черные глаза доверчиво смотрели на императрицу, пухлые щечки покрывал смуглый румянец. Девочка улыбнулась и что-то пролепетала. Дарианна повела себя, как любая хорошая мать: она нежно поцеловала дочь, осторожно покачала, прошептала ласковые слова, поглаживая мягкие черные волосы ребенка. И отдала Эрианну кормилице. Она любила девочку, но как-то отстраненно, без материнской истовости.

— Ирма, твой сын спит? — спросила она?

— Спит, — ответила кормилица, сразу поняв, о каком из двоих сыновей идет речь.

— Я пройду к нему.

Ирма поклонилась в спину удаляющейся императрицы, жалостливо подумав «Вот бедняжка!» Она ничуть не сомневалась в истиной причине визита её высочества.

Миновав анфиладу комнат, Дарианна остановилась перед дверью из черного дерева. При виде её два мага-охранника загородили вход, выставив перед собой бронзовые жезлы в форме львиных лап — мощные артефакты, обнаруживающие любые виды волшебства.

— Простите ваше высочество.

— Ничего, — перебила она, — приступайте.

Эта комната охранялась пристальнее, чем имперская казна и надежнее, чем покои самой императрицы. Таков был приказ Дарианны Первой. Всех входящих сюда проверяли с помощью артефактов, чтобы враг под чужой личиной или маскирующими чарами не мог проникнуть в святая святых. Исключений не делалось ни для кого. Даже для императрицы.

Пройдя проверку, ее величество вошла в комнату. Здесь горел всего один слабенький ночничок, мягко освещавший широкую кровать, на которой крепко спал светловолосый мальчик. Тихо, чтобы не разбудить ребенка, Дарианна на цыпочках подошла к нему и опустилась на колени. Она долго сидела так, не сводя взгляда со скуластого лица, осторожно убирая со лба ребенка прядку соломенных волос, поправляя тонкое шелковое одеяло. Он был так похож на отца, ее мальчик, ее Рик…

Он был смыслом ее жизни, единственным ее счастьем — бастард, сын бастарда… Дарианна не могла, просто не могла заставить себя расстаться с ним, отправив его на воспитание в одну из провинций. Она подыскала надежную женщину, которая усыновила Рика. Мальчик рос во дворце как старший сын кормилицы, не догадываясь, кто его настоящая мать, и не зная родного отца. И только ночью, когда он спал, императрица приходила и сидела у кровати своего сына. Каждую ночь. Уже четыре года… И стерегла, и хранила от опасности, и прятала от чужих, враждебных глаз. Ни ее муж, ни император Журжени не пытались избавиться от незаконнорожденного. "Я залью кровью всю Амату, если с его головы упадет хоть один волос", — по-волчьи оскалившись, сказала императрица, когда Чжу Цин попытался выразить свое недовольство присутствием бастарда во дворце. Ее глаза пылали таким бешенством, что принц поверил.

Мальчик пошевелился во сне, и Дарианна испуганно отпрянула, проклиная себя за подлый страх быть разоблаченной. Рик повернулся на бок и снова затих, а ее величество — нет, просто женщина, берегущая сон своего ребенка, — уткнулась лицом в покрывало, подавляя рыдания. Спустя некоторое время она успокоилась и прикорнула, положив голову на кровать.