Цикл романов "Молодость короля Генриха" - Понсон Террайль

– Да, это я. Спаси меня! Мы погибли! – крикнул Генрих и вбежал в зал кабачка. Несмотря на царившую там тьму, он различил какую-то человеческую фигуру, стоявшую посредине, и крикнул, хватаясь за шпагу: – Кто здесь?

– Друг,- ответил голос.

– Это Пибрак? Вы… все слышали?

– Я все знаю, но не я же предам своего государя! – сказал капитан королевской гвардии.

– Нет, вы не все знаете, Пибрак, потому что вы не знаете, что мы погибли! – ответил Генрих, в изнеможении бросаясь на скамью.- Не знаю, что сыграло с нами злую шутку – предательство или несчастная случайность, но, проехав Блуа, мы не нашли заказанных свежих лошадей. А в это время нас настиг отряд из пятнадцати человек, которым командовал…

– Герцог Гиз. '

– Вы это тоже знаете? Каким образом? Пибрак рассказал Генриху о монахе. Выслушав его, наваррский король продолжал:

– Произошла жаркая схватка. Мои молодцы бились как львы, но враги задавили нас численностью. Лагир и Ноэ попались в руки герцога Гиза, а мне с Гектором удалось убежать. Около Парижа моя лошадь пала, и тогда Гектор отдал мне свою. Что у него за лошадь! И вот я примчался сюда. Маликан, зажги лампу и дай мне поесть, я умираю с голода.

– Но почему же вы не ехали к себе в Гасконь, государь? – спросил Пибрак.

– Как, вы хотели бы, чтобы я покинул своих друзей на произвол судьбы? Ведь их ждет эшафот, от которого я должен спасти их!

Маликан принес еду и питье, и Генрих с жадностью стал утолять голод и жажду. В это время Пибрак сосредоточенно думал о чем-то. Когда Генрих утолил первый голод, капитан спросил его:

– Я вижу, что вы были замаскированы, государь. Ваша маска не развязалась в сражении?

– О, нет.

– Значит, вашего лица никто не видел?

– Никто, как никто не слыхал моего голоса.

– В таком случае никто не может доказать, что вы были в числе похитителей. Вам следует сейчас же вернуться в Лувр, государь, а завтра утром повидаться с королем.

– Сначала надо посоветоваться с королевой Маргаритой.

– Ее величества нет в Лувре.

– Как?

Пибрак достал письмо Маргариты и, подавая его, сказал:

– Королева-мать исчезла, ваше величество – тоже, королева Маргарита – тоже. Я не знал, что случилось, и потому взял на себя смелость вскрыть адресованное вам письмо.

Генрих прочел поданное ему письмо и упавшим голосом сказал:

– А ведь я так любил ее!

– Полно, ваше величество! – сказал Пибрак.- Теперь не время думать о любви. У меня в голове составился полный план спасения, и я расскажу вам его в Лувре. Идем!

Генрих, пошатываясь от усталости, встал и оперся на руку Пибрака, который сказал Маликану:

– Побывай завтра у меня; ты, может быть, понадобишься мне.

Затем они направились к Лувру. Генрих так плотно закутался в плащ, что часовой не узнал его и лишь почтительно отдал честь капитану.

Последний, по прибытии в комнату наваррского короля, сказал:

– Должно быть, вашему величеству очень хочется спать?

– Я умираю от усталости!

– Тем не менее вам придется пересилить ее, государь, и просмотреть вместе со мной вот эти бумаги,- с этими словами Пибрак выложил перед Генрихом бумаги, взятые у Патюро, и прибавил: – На сто пистолей здесь достаточно, по крайней мере для того, чтобы снести голову герцогу Гизу.

Просмотрев бумаги, Генрих Наваррский убедился, что некоторые из них были шифрованными – очевидно, самые важные; кроме того, судя по цвету чернил, они принадлежали к самому недавнему времени; следовательно, в них-то и крылась наиболее опасная для Гизов тайна. В нее необходимо было проникнуть… но как?

Хотя Генриху и очень хотелось спать, но он понимал, что время не ждет и надо до утра привести себя в такое состояние, чтобы быть во всеоружии. Единственно, кто мог открыть тайну шифра был Лашеней; поэтому, преодолевая страшную усталость, Генрих решил последовать предложению Пибрака и отправиъся в камеру к Лашенею, чтобы постараться заставить агента герцога Гиза открыть всю истину.

Они застали Лашенея сидящим в углу своей камеры. При свете факелов узник вышел из охватившей его моральной оцепенелости и вскочил на ноги. Узнав в спутнике Пибрака наваррского кор"ля, он удивленно и испуганно посмотрел на него, решив, что раз злейший враг герцога Гиза явился в тюрьму, где заключен вернейший слуга герцога, то нечего ждать пощады.

Пибрак уловил этот испуганный взгляд и сказал:

– Не бойтесь ничего, милейший Лашеней! Стоит только вам быть благоразумным, и вам ничего не грозит. Мы пришли, чтобы покончить утренний разговор.

– Но ведь я все сказал! – упрямо ответил Лашеней.

– О, нет, милый мой Лашеней, вы сказали далеко не все! – возразил Пибрак.- Вы не сказали, например, что у вас в доме имеется потайной ящик, в котором хранятся очень интересные документы.

– Вот этот, например! – прибавил Генрих Наваррский, расстегивая камзол и доставая шифрованную бумагу.

– Какие странные значки! – сказал Лашеней, выдерживая принятую на себя роль.

– Да, милый мой, они очень странны, и вы должны удовлетворить наше любопытство, объяснив, что здесь написано! – сказал Пибрак.

– Но откуда же мне знать это?

– Полно притворяться!

– Я не знаю, что здесь написано, и поэтому не могу ничего объяснить вам! – упрямо повторил верный клеврет лотарингских принцев.

– В таком случае придется пустить в ход решительные средства! – сказал Генрих Наваррский.- Ну-ка, милейший Пибрак, воткните свой факел в землю и помогите мне приподнять этого молодца.

– Что вы хотите сделать со мной? – тревожно спросил Лашевей.

– Мы хотим дать вам поближе полюбоваться той самой ублиеттой, о которой я говорил вам сегодня утром! – ответил Пибрак и, подхватив вместе с Генрихом под мышки старика, посадил его у самого края каменной дыры, в глубине которой слышался мрачный рокот Сены.- Ну-с,- сказал он затем,- у вас только пять минут срока, милый мой господин Лашеней.

– На что?

– На то, чтобы прочесть поскорее этот документ.

– Я не знаю этого шифра.

– Да полно вам!

– Или – вернее – я не хочу открывать вам его тайну!

– Ну, так вам придется расстаться с жизнью.

– Значит, вы убийцы?

– Нет, мы просто очень любопытные люди! – насмешливо ответил Генрих Наваррский.

Глаза Лашенея налились кровью, на губах показалась пена. Кинув злобный взгляд на Генриха, он сказал:

– Ну, так убейте меня, я же ничего не скажу вам!

– Это ваше последнее слово? – крикнул Пибрак, теряя терпение.

– Нет, мое последнее слово будет вот что: "Да здравствует герцог Гиз. Смерть наваррскому королю!" – и, выкрикнув с дикой энергией эти слова, Лашеней сам бросился в ублиетту.

Генрих и Пибрак вскрикнули и с изумлением переглянулись.

– Вот таковы-то они все, слуги герцога Гиза! – сказал Генрих, когда прошла минута первого изумленья.- Что же нам теперь делать и как объяснить королю исчезновение Лашенея?

– Ну, это-то совсем простое дело,- сказал Пибрак.- Мои швейцарцы преданы мне и скорее сложат головы на плахе, чем выдадут то, что я прикажу им скрыть в тайне. Часовые по моему приказанию промолчат о нашем посещении темницы Лашенея, и дело получит такой вид, что он с отчаяния сам бросился в ублиетту. Гораздо важнее решить сейчас же, что делать, если король потребует нас к себе завтра утром.

– Ну вот еще! Это меня тоже нисколько не затрудняет. Я скажу ему, что, увидав письмо королевы Маргариты, бросился в погоню за нею и вернулся в Лувр, ничего не достигнув, умирающим от усталости, голода и жажды.

– Ну а бумаги?

– С ними надо подождать, Пибрак. В данный момент королевы-матери еще нет в Лувре, и гнев короля Карла направится в пустое пространство. Вы ведь знаете, что король легко вспыхивает и легко остывает. Мы должны приберечь эти бумаги до более благоприятного времени. Ну, а теперь до свидания, милейший Пибрак, я умираю от усталости.

Генрих ушел к себе, а Пибрак тщательно запер опустевшую камеру, отдал необходимые распоряжения часовому и тоже ушел в свои комнаты. Но, в то время как Генрих Наваррский спал крепчайшим сном, забыв о всех своих горестях, Пибрак нетерпеливо ворочался с боку на бок, одолеваемый тревожными мыслями. Он успокоился только под самое утро. Однако едва он стал засыпать, как в дверь постучались, и вошедший паж позвал его к королю.

– Здравствуйте, Пибрак,- сумрачно встретил его Карл, когда капитан гвардии вошел в королевскую спальню,- знаешь ли, ведь я глаз не сомкнул всю ночь! Я думал, что моя бедная мать, быть может, томится теперь узницей лотарингских принцев, а мы-то пользуемся здесь всеми удобствами. Поэтому я решил, что если королеву Екатерину похитил действительно герцог Гиз с целью получить крепость Дьелуар, то бог с нею, с этой крепостью!

"О, изменчивый монарх!" – подумал Пибрак.

Между тем король продолжал:

– Вообще, какое это бесчестье для моего царствования, что у меня во дворце незаметно похищают родную мать, а я… Король не договорил и мрачно задумался.