Темная Башня - Стивен Кинг

«Прекрати! Ты видел, во что превратилась его грудная клетка под рубашкой. Нельзя терять времени на надежду».

Да, в жестокий он попал переплет: именно потому, что он любил Джейка, проходилось оставить ему умирать в компании Ыша и женщины, которую они встретили часом раньше.

Неважно. Его забота — Кинг. А если Джейк ступит на пустошь, когда его не будет рядом… «если ка так говорит, пусть так и будет».

Роланд собрал волю в кулак, максимально сосредоточился и вновь повернулся к писателю.

— Ты — Ган? — резко спросил он, не зная, откуда выскочил этот вопрос… но понимая — вопрос правильный.

— Нет, — без запинки ответил Кинг. Кровь из рваной раны на лбу сбегала по лицу, попадала в рот, он ее выплевывал, смотрел на Роланда, не моргая. — Когда-то так думал, но причина, пожалуй, в спиртном. И, наверное, в гордыне. Ни один писатель не может быть Ганом… ни художник, ни скульптор, ни сочинитель музыки. Мы — кас-ка Гана. Не ка-Ган, а кас-ка Гана. Ты меня понимаешь? Ты… понимаешь меня?

— Да, — кивнул Роланд. Пророки Гана или певцы Гана: если можно отделить первых от вторых. И теперь он знал, почему задал вопрос.

— И песня, которую ты поешь — Вес'-Ка Ган. Не так ли?

— О, да, — ответил Кинг, улыбнулся. — Песнь Черепахи. Она слишком хороша для таких, как я, кто едва может держать мелодию!

— Мне это без разницы. — Он старался мыслить ясно и четко, насколько позволяло его состояние. — А теперь ты ранен.

— И парализован?

— Не знаю, — «да и плевать мне на это». — Мне известно одно — жить ты будешь, а когда снова сможешь писать, будешь слушать Песнь Черепахи, Вес'-Ка Ган, как слушал ее раньше. Парализованный или нет. И на этот раз будешь петь, пока песня не закончится.

— Хорошо.

— Ты…

— И Урс-Ка Ган, Песнь Медведя, — прервал его Кинг. Потряс головой, словно прочищая мозги, хотя эти движения, несмотря на гипноз, причиняли ему боль. — Урс-А-Ка Ган.

Крик Медведя? Рев Медведя? Роланд не знал. Ему оставалось лишь надеялся, что это неважно, просто писатель бормочет что-то свое.

Автомобиль с прицепом-дачей пронесся мимо, не притормозив. Потом в том же направлении промчались два больших мотоцикла. И вот тут Роланд, пожалуй, понял, что происходит: время не остановилось, но они, на какой-то период времени, стали невидимыми. От посторонних взглядов их укрыл Луч, который избежал разрушения и теперь мог помочь, хотя бы в этом.

«Скажи ему снова. Не должно быть недопонимания. И он не должен отступаться, как отступался ранее».

Стрелок наклонился к самому лицу Кинга, их носы едва не соприкасались.

— На этот раз ты будешь петь, пока песня не закончится, будешь писать, пока не напишешь всю историю. Ты меня понимаешь?

— «И они жили дружно и счастливо до конца своих дней», — мечтательно ответил Кинг. — Как бы мне хотелось, чтобы я мог так написать.

— И мне тоже, — ему этого действительно хотелось. Больше, чем чего-либо еще. Несмотря на постигшее его горе, слезы еще не пришли; глаза больше напоминали горячие камни. Возможно, слезы могли прийти позже, вместе с осознанием, что произошло на этой пустынной дороге.

— Я все сделаю, как ты говоришь, стрелок. Какой бы ни получилась история, когда будет подходить к концу, — голос Кинга ослабел. Роланд подумал, что скоро писатель лишится чувств. — Мне жаль твоих друзей, искренне жаль.

— Спасибо тебе, — ответил Роланд, все еще подавляя желание сжать руками шею писателя и задушить. Он начал вставать, но тут Кинг произнес несколько слов, которые остановили его.

— Ты слушал ее песню, как я тебе и говорил. Песнь Сюзанны?

— Я… да.

Теперь Кинг заставил себя приподняться на одном локте, хотя силы его иссякали, и голос зазвучал ясно и четко.

— Ты ей нужен. И она нужна тебе. А теперь оставь меня одного. Сохрани свою ненависть для тех, кто больше ее заслуживает. Я не создавал твою ка, как не создавал Гана или мир, и мы оба это знаем. Переступи через глупость… и горе… и делай то самое, о чем говоришь мне, голос Кинга поднялся до крика, рука оторвалась от земли, с неожиданной силой сжала запястье Роланда. — Закончи работу! »

И первая попытка ответить Роланду не удалась. Ему пришлось откашляться и начать снова.

— Спи, сэй… спи и забудь всех, за исключением человека, который наехал на тебя. Глаза Кинга закрылись.

— Забыть всех, кроме человека, который наехал на меня.

— Ты шел по обочине и этот человек тебя сбил.

— Шел… и этот человек меня сбил.

— Никого больше здесь не было. Ни меня, ни Джейка, ни этой женщины.

— Никого, — согласился Кинг. — Только он и я. Он скажет то же самое?

— Да. Очень скоро ты будешь крепко спать. Потом ты, возможно, почувствуешь боль, но сейчас ее нет.

— Сейчас боли нет. Крепкий сон, — изувеченное тело Кинга расслабилось на сосновых иголках.

— Но перед тем, как заснуть, еще раз послушай меня, — добавил Роланд.

— Я слушаю.

— Женщина, возможно, придет к те… подожди. Тебе не снится любовь с мужчинами?

— Ты спрашиваешь, не гей ли я? Не скрытый ли гомосексуалист? — в слабом голосе Кинга слышались смешливые нотки.

— Не знаю, — Роланд помолчал. — Думаю, что да.

— Ответ — нет. Иногда мне снилась любовь с женщинами. По мере того, как становился старше, это случалось реже, а теперь таких снов не будет вовсе. Этот гребаный парень сильно изувечил меня.

«Но далеко не так сильно, как моего мальчика», подумал Роланд, но ничего не сказал.

— Если тебе снилась любовь с женщинами, то к тебе, возможно, придет женщина.

— Ты так говоришь? — в голосе Кинга проскальзывал слабый интерес.

— Да. Если она придет, то будет блондинкой. Заговорит с тобой о прелестях и удовольствиях пустоши. Она может назваться Морфиной, дочерью Сна, или Селеной, дочерью луны. Она может предложить взять тебя за руку и отвести туда. Ты должен отказаться.

— Я должен отказаться.

— Даже если тебя искусят ее глаза и груди.

— Даже тогда, — согласился Кинг.

— Почему ты откажешься, сэй?

— Потому что Песнь еще не допета.

Вот тут Роланд решил, что точка поставлена. Миссис Тассенбаум по-прежнему стояла на коленях рядом с Джейком. Не обращая внимания ни на нее, ни на мальчика, стрелок прошел к мужчине, который сидел за рулем мотоповозки, наделавшей столько бед. С широко раскрытыми, пустыми глазами, отвалившейся нижней челюстью. Струйка слюны текла по заросшему щетиной подбородку.

— Ты меня слышишь, сэй?

Мужчина не без страха кивнул. За его спиной обе собаки затихли. Четыре блестящих глаза смотрели на стрелка через зазор между сидениями.