Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни - Джим Батчер

тревоги в голове у Мёрфи. Что не могло не ранить чувств Молли – подозрение, недоверие, как бы осторожно и вежливо ни держала себя Кэррин. Эта боль, в свою очередь, наверняка оттолкнула ее еще дальше, заставляла вести себя еще более странно, что вызывало еще большее подозрение… и так далее, виток за витком.

Я никогда ей этого не желал.

Что я наделал?

Я спас Мэгги, но не погубил ли я при этом свою ученицу? В этом случае тот факт, что я позволил себя убить, ни капельки меня не оправдывал. Нельзя ведь просто разгуливать, выбирая, чью жизнь спасать, а чью уничтожить. Присущие таким вещам высокомерие и скрытое зло слишком глубоки, чтобы их можно было избежать, – какими бы благими намерениями вы ни руководствовались.

Я понимал, почему Молли хотела заставить меня рассказать обо всем Томасу. Она понимала, что Томас попытался бы удержать меня от самоубийства – вне зависимости от моих мотиваций. Но она была права и в другом: он мой брат. Он заслуживал большего, чем я ему дал. Вот почему я даже не думал о нем с момента возвращения в Чикаго. Как я мог вспоминать брата, не вспоминая при этом того стыда, который испытывал из-за того, что не доверился ему? Как я мог думать о Томасе, не думая о том, что совершил?

В обычной жизни я бы ни за что не поверил, что я из тех людей, которые могут заставить себя забыть о чем-то, не думать о чем-то, вместо того чтобы посмотреть правде в лицо, какой бы болезненной она ни оказалась.

Впрочем, какой уж из меня идеал…

Молодой человек терпеливо, не говоря ни слова, ждал, пока я соберусь с мыслями.

Уриил. Я мог бы догадаться с самого начала. Уриил – архангел, о котором людям известно очень немного. Большинству его имя даже неизвестно – и, судя по всему, его это вполне устраивает. Если Гавриил – вестник, Михаил – генерал, Рафаил – целитель и духовный пастырь, то Уриил – повелитель шпионов, тайный агент рая. Уриил проворачивает для Всевышнего всю неофициальную работу. Когда загадочные, не открывающие своих имен ангелы слетают с неба, чтобы биться бок о бок с библейскими патриархами; когда смерть надвигается на перворожденных в Египте; когда ангел выводит невинных из погрязшего в грехах города, обреченного познать гнев небес, – значит, что ко всему этому приложил руку Уриил.

Из всех архангелов он самый тихий. А это, с моей точки зрения, возможно, означает, что он еще и самый опасный.

Он обратил на меня внимание несколько лет назад, одарив меня источником силы, известным как Огонь Души. С тех пор я два или три раза работал на него. Время от времени он возникал с досаждающими, загадочными советами. Мне он, пожалуй, симпатичен, хотя может и раздражать, и страшить – страшить, как ничто другое. Есть в нем что-то такое… чудовищно абсолютное. Что-то, что не поддастся, не изменится даже тогда, когда вся Вселенная провалится в тартарары. В его присутствии я всегда ощущаю себя таким хрупким, что мог бы рассыпаться в пыль, если тот вдруг чихнет или шевельнет не тем мускулом.

Что – с учетом силы, которой обладает такое существо, – возможно, не так далеко от истины.

– Так это все, – я неопределенно махнул рукой, – имело целью привести меня сюда? К тому воспоминанию?

– Вы должны были понять.

Я внимательно посмотрел на него.

– Эпический. Провал, – устало произнес я. – Потому что я даже представления не имею, о чем вы говорите.

Уриил запрокинул голову и рассмеялся:

– Это из тех притч, в которых главное не цель, а путь.

Я покачал головой:

– Вы… вы меня потеряли.

– Вовсе нет, Гарри. Это вы нашли себя.

Я молча смотрел на него, потом схватился рукой за волосы:

– Аррр! Вы что, прямого ответа не можете дать? Это что, специальный закон Вселенной такой, заставляющий вас говорить долбаными загадками?

– На самом деле таких законов несколько, – улыбнулся Уриил. – И все они предназначены для вашей защиты. Однако имеется пара вещей, которые я могу вам поведать.

– Тогда скажите мне зачем, – сказал я. – Зачем все это? Для чего было заманивать меня обратно в Чикаго? Зачем?

– Джек вам говорил, – ответил Уриил. – По отношению к вам смошенничали. Необходимо было восстановить равновесие.

Я покачал головой:

– Эта контора в Чикаго-Между. Она ваша.

– Одна из нескольких, – кивнул он. – У меня очень большой объем работы. Я вербую тех, кто готов мне помогать.

– Что за работа? – поинтересовался я.

– Та же, которой я занимался всегда, – ответил Уриил. – Мы с коллегами работаем ради установления свободы.

– Свободы чего?

– Свободы воли. Свободы выбора. Разница между добром и злом лишена смысла, если нет свободы выбора между ними. Это мой долг, моя цель в процессе Творения – защищать и поддерживать этот смысл.

Я прищурился:

– Значит… Если вы каким-то образом замешаны в моей смерти… – Я слегка наклонил голову в его сторону. – Это потому, что кто-то заставил меня пойти на это?

Уриил сделал рукой жест, долженствующий, по-видимому, означать «что-то вроде этого», и, повернувшись, отошел на несколько шагов.

– Это предполагает чужую волю, пересиливающую вашу, – сказал он через плечо. – Однако у вашей воли не один способ сбиться с пути.

Я, нахмурившись, смотрел ему вслед, потом в глубине сознания забрезжило прозрение.

– Ложь.

Архангел повернулся, приподняв брови, словно я – туповатый студент, изумивший своего преподавателя проницательным ответом.

– Да. Именно так. Когда в ложь верят, она ограничивает свободу вашей воли.

– И что? – спросил я. – Капитан Джек и его служба безопасности чистилища спешат на помощь всякий раз, когда кто-то произносит ложь?

Уриил рассмеялся:

– Нет, конечно нет. Смертные вольны лгать, если они того пожелают. Если бы они не могли делать этого, они не были бы свободны. – Взгляд его посуровел. – Но другие должны придерживаться более высоких стандартов. Их ложь куда смертоноснее, куда мощнее.

– Не понимаю, – признался я.

– Представьте себе существо, находившееся здесь, еще когда первый смертный сделал первый вдох, – начал Уриил. Жесткие, сердитые вспышки света плясали вокруг нас, различимые даже на фоне аморфной белизны. – Наблюдавшее за человечеством, пока оно восставало из праха, распространялось по миру и меняло само лицо этого мира. Существо, видевшее – в буквальном смысле слова – начало, расцвет, закат и конец десятков тысяч смертных жизней.

– Кто-то вроде ангела, – тихо предположил я.

– Кто-то вроде того, – согласился он, на мгновение блеснув зубами. – Существо, которому может быть ведома вся жизнь смертного. Его сны. Его страхи. Даже его мысли. Такое существо, столь сведущее в природе человеческой, в